В тот вечер я еще не осознала, как серьезно Кларисса воспринимала правило, чтобы с наступлением темноты окна зашторивались. Несомненно, она придавала ему большее значение, чем я. Ей передавался неясный страх прислуги и усиливал ее собственный. Дети всегда остро воспринимают моральную обстановку того места, где живут.
К этому нельзя было отнестись легкомысленно.
На следующее утро, не позавтракав, я спустилась вниз, чтобы поговорить с лордом Вульфберном. Он обычно вставал рано и сразу после завтрака занимался делами в кабинете.
Там я и застала его. Он сидел за своим столом, а перед ним возвышалась стопка свежей корреспонденции. Когда я, постучав, открыла дверь, он оторвался от чтения письма, не скрывая раздражения, что его прерывают. На нем был очень приличный костюм, скромный, но подобающий обстановке. Волосы аккуратно зачесаны набок, лицо тщательно выбрито. От меня также не укрылось, что он подрезал и вычистил ногти, отполировал их до блеска. При виде меня его лицо просветлело.
— Мисс Лейн, не ждал Вас увидеть. Что-нибудь случилось?
— Ничего особенного, милорд.
— Тогда чем обязан раннему визиту?
Еще не так давно он объяснял мои появления в кабинете желанием пожаловаться или выразить протест. Кто же из нас двоих изменился, спрашивала я себя. Или это новый способ подразнить меня?
— Можно сесть? — спросила я, желая собраться с мыслями.
Он кивнул.
Я села в кресло по другую сторону его стола, расправила юбку и посмотрела на него. Как я и ожидала, он внимательно наблюдал за мной. Я вдруг почувствовала, что начинаю нервничать, и пожалела, что не позавтракала, так как от волнения засосало под ложечкой.
— Спасибо, что соглашаетесь поговорить со мной, — сказала я.
Он усмехнулся.
— Не смею отказать Вам, ибо уверен, что придется раскаяться в своей грубости.
— Право же, милорд.
— Простите, — произнес он без тени сожаления. — Прошу, продолжайте.
— Я хотела бы обсудить один момент, который случайно попал в поле моего зрения.
Он ждал.
— Это касается шума вокруг занавесей. Этому ритуалу придается такое значение, что у ребенка возникла уверенность, что за окнами можно увидеть что-то ужасное в сумерках. Ее это страшно пугает. Думаю, было бы лучше, если бы этому уделялось меньше внимания. Уж лучше лишний раз почистить медные украшения, если они темнеют от сырости, или добавить угля в камин, чем держать ребенка в страхе.
— А кто Вам сказал, что окна завешивают от сырости?
Я не ожидала такого ответа.
— Если не ошибаюсь, Мэри. Думаю, она повторила то, что ей говорила миссис Пендавс.
— Конечно, вездесущая миссис Пендавс, — он откинулся в кресле. — У нее были благие намерения. В этом деле чем меньше сказано, тем лучше. Однако она ввела Вас в заблуждение, хотя и не желая того.
— Значит, причина в другом? Он кивнул.
— Это делается ради Клариссы. Три года назад эта обязанность считалась для горничной самой обычной, не важнее других. Сейчас приходится придавать ей особое значение.
— Почему? Что произошло?
— Это случилось вскоре после смерти жены. Кларисса очень переживала, была особенно впечатлительна. Именно поэтому ей часто что-то мерещилось.
— Что именно? Он пожал плечами.
— Не знаю точно, она никогда ничего толком не рассказывала. Я могу Вам сообщить только то, что передали мне.
Это предложение прозвучало также неожиданно, как и предыдущий ответ. Зная, как неохотно он обсуждает свои тайны, можно было только предположить, что видения Клариссы не являлись секретом.
Или он начал больше доверять мне?
Лорд Вульфберн задумался и машинально забарабанил пальцами по столу.
— Клариссе было шесть лет. Шестью месяцами раньше умерла ее мать, в ту же неделю нас покинула очередная гувернантка. Как-то девочка сидела в холле для прислуги, миссис Пендавс играла с ней в куклы. Потом экономке понадобилось выйти по делу, Кларисса осталась в холле одна с Матильдой.
Он потрогал волчью голову перстня на пальце.
— Через несколько минут раздался ее страшный крик. Это был не просто короткий крик, но долгий отчаянный вопль ужаса. Ее нельзя было успокоить, даже когда прибежала миссис Пендавс и одна из служанок.
Кларисса сидела у окна, держа на руках Матильду. Взгляд ее был устремлен в туман на что-то, что было видно ей одной и что ее так напугало. Она впала в истерику. Когда удалось ее немного успокоить, она продолжала всхлипывать, пока ей не дали снотворные капли и она не заснула.
— Так и не удалось узнать, что ее напугало?
Он нахмурился и бросил взгляд на бумаги на столе, намекая, что его ждут дела.
— Я же сказал, никто ничего не видел. Там и не было ничего. Просто ей померещилось.
— Вы хотите сказать, что ребенок склонен к галлюцинациям или верит в духов, милорд?
Он напрягся, выпрямил спину.
— Нет, этого я не имел в виду. Спиритизм, общение с душами умерших — занятие для старых дев или праздных женщин, которым нечем занять себя. Просто в тумане ей что-то показалось, туман может принимать самые причудливые формы. Но в действительности там ничего не было.
— Тогда почему Вы зашториваете окна? Он начал сердиться.
— Разве не ясно? Если ей померещилось один раз, то это может повториться. Кларисса неделю после того болела, потом не помнила, что с ней приключилось. Но остался страх смотреть в туман. Я не хочу, чтобы инцидент повторился.
Объяснение было логично. Хотя и не такое, как я ожидала. Мне подумалось, что отец поступил бы разумнее, если бы объяснил ребенку ошибку, а не поддерживал бы ее сомнения, создавая столько шума из-за окон.
— Вы догадались выйти во двор и посмотреть, что это могло быть, милорд? — спросила я. — Может быть, забрела чья-то овца?
— Если бы я был на месте, я бы так и сделал. Или Вы считаете меня законченным дураком? К несчастью, в тот день я отлучился в Даблбуа и не успел вернуться, когда это случилось.
В голосе звучало раздражение, я подумала, из-за чувства вины. Так оно, похоже, и было. Защитить Клариссу теперь мог только один человек — ее отец. Вот почему его присутствие в доме было так важно.
Я вздохнула.
— Я сама не раз поражалась ее богатому воображению. Матильда для нее живой человек даже в этом возрасте, когда многие дети теряют интерес к куклам. А когда я впервые появилась в Холле, она приняла меня за призрак.
— Призрак? Вы? Под этой крышей жило много робких созданий, каждое из которых можно было лихо принять за призрак. Все они были серыми скучными тенями, не имевшими ни индивидуальности, ни собственной жизни, кроме той, которая была им уготована в этих стенах.
Я неловко заерзала в кресле.
— Милорд, неужели Вы не можете не потешаться надо мной?
Он растянул губы в усмешке, раздражение исчезло.
— В самом деле. Неудивительно, что мисс Осборн испарилась, исчезла, так что мы даже не заметили, когда она вышла из дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72