— Так Вы считаете, что я плохо забочусь о ребенке? — сказал он после долгой паузы. — Буду считать, что пока это единственная область, где меня не обвиняют во всех смертных грехах.
Мне было неприятно это слышать, я понимала, что меня провоцируют. Но этот человек заслуживал, чтобы я высказала все, что я думаю.
— Ваши намерения хороши, не отрицаю. Но мне кажется, что Вашим поведением Вы только укрепляете Клариссу в ее страхах, хотя, видимо, не осознаете этого.
Он подался вперед, стараясь не пропустить ни слова. Я поняла, что это не игра, что его интерес подлинный, и он не пьян, как мне раньше казалось.
— В чем же моя вина? — мрачно спросил он.
— Я не говорю о вине, я говорю о неведении.
— Если отец не понимает, что нужно его ребенку, разве это его вина?
— Только в том случае, если он сознательно притворяется слепым, но к Вам это, надеюсь, не относится.
— Стало быть, суд признал меня невиновным, но страдающим некоторыми дефектами.
— Я не собираюсь быть Вам судьей.
— В этом я Вас не одобряю.
Он еще глубже врос в кресло и угрюмо рассматривал меня. Лицо его помрачнело, словно тень опустилась на него. Но солнце ярко освещало комнату. Я ждала объяснений по поводу последней фразы, но он этого не сделал.
— Скажите, что я делаю не так.
— Кларисса верит в привидения.
— Я говорил ей, что она ошибается.
— Видимо, Вы так это сказали, что только убедили ее в обратном, — возразила я. — Она хочет Вам верить, но уже не верит и не может заставить себя обвинить Вас во лжи.
— А что бы Вы сделали на моем месте?
Видя его страдания, я положила руку на рукав его сюртука. Он поднял глаза, в них была грубая насмешка, затем они сузились, и в них появилось то выражение голодного волка, которое трудно было не понять однозначно.
Потрясенная тем, как неправильно он истолковал мой жест, я отдернула руку и сказала сухо:
— Ее надо постараться убедить. Не следует так легкомысленно относиться к ее страхам, отмахиваться от ее жалоб, словно она их выдумывает.
— Только и всего? — спросил он так же сухо.
— Нет.
— Я так и думал, — он театрально издал глубокий вздох.
Я сделала вид, что не заметила его попытки заставить меня сменить тон.
— Думаю, если Вы будете проводить с ней больше времени, это принесет пользу вам обоим. Мне кажется, она очень нуждается в Вашем внимании.
— Надеюсь, это внимание дадите ей Вы.
— Я только гувернантка, а не отец. Ей нужно постоянно чувствовать Вашу любовь.
— А не могли бы Вы допустить хоть на минуту, что можете ошибаться?
— Взрослые относятся к некоторым вещам как к очевидным фактам. Детей же надо в них постоянно убеждать.
Он начал закипать. Я подумала, что эта злость предпочтительнее насмешек, как и двусмысленных улыбочек, и вызывающе парировала его взгляд. Но он разозлился еще больше.
Лорд Вульфберн забарабанил пальцами по подлокотнику кресла.
— Вы слишком самонадеянны, мисс Лейн, для девицы своего возраста, которая не скрывает к тому же, что не имеет опыта в воспитании детей.'
— Я говорила, что никогда раньше не работала гувернанткой. Но я присматривала за Анабел целых два года, и мой собственный опыт научил меня понимать нужды детей.
При этих словах он наклонился в мою сторону, и я поняла, что совершила оплошность.
— Не думаю, что Вы видели много любви и внимания со стороны моего брата и его жены. Или был кто-то еще, кто давал Вам любовь и заботу?
— Никого, — ответила я устало.
— Ни одного человека?
— Сначала леди Вульфберн находила меня забавной, и в то время мне казалось, что она меня любит. Но вскоре я поняла, что заблуждалась.
Он снова пристально посмотрел на меня.
— Неприятная ситуация. Но, кажется, этот печальный опыт неплохо на Вас подействовал, закалил Ваш характер.
— Может быть Вы и правы. Но Кларисса совсем другая, я не была такой, — сказала я, решив вернуться к нашей теме. — То, что закалило меня, другого ребенка, более ранимого, может просто погубить.
— Она похожа на мать. Та тоже обладала богатым воображением и была склонна верить всяким мрачным вымыслам. Мне остается надеяться, что Вы излечите Клариссу от них.
— Я собираюсь сделать это с Вашей помощью.
— А в себе Вы не сомневаетесь? В том, что можете заразиться страхами или в том, что у Вас ничего не получится?
— Этого я не боюсь.
— Вам нельзя отказать в самоуверенности, столь несвойственной для людей в Вашем положении.
— Ложное самоуничижение хуже самоуверенности, — возразила я. — Что же касается моих возможностей, я бы считала достойным всяческого порицания, если бы я, взрослый человек, не смогла бы помочь девочке.
— Или исправить поведение ее отца?
— Об этом я не говорила.
— Так я не ошибаюсь?
Было совершенно ясно: он понял, что не ошибается. Я старалась найти нужные слова:
— Думаю, нам всем будет лучше, если мы прислушаемся к советам друг друга.
Он засмеялся:
— Ну и хитрющее Вы создание, мисс Лейн. Когда Вам не удается удар под ложечку, Вы переходите к тактике дипломата. Или Вы думаете, я не в состоянии понять, что суть обеих тактик одна и та же?
— Я просто надеюсь, Вы задумаетесь над тем, что я сказала, и выполните мои советы в разумных пределах. Если бы Вы не были уверены, что я сделаю для Вашей дочери все, что в моих силах, Вы бы меня не пригласили сюда.
— Я уже однажды пожалел об этом, — сказал он вполне дружелюбно. — Вы хотите сказать что-то еще или позволите мне удалиться залечивать полученные раны?
— Я бы не смогла Вас удержать, даже если бы и попыталась.
— В этом я не уверен.
Он поднялся. У двери вдруг обернулся, словно вспомнив о чём-то важном.
— На будущее прошу: если Вас попросят что-то мне передать, делайте это сразу, не откладывая.
Этот упрек прозвучал очень неожиданно на фоне мирного окончания нашего разговора и неприятно уколол меня.
— В нормальной обстановке я бы так и сделала, — сказала я. — Но мой приезд был встречен столь бурно и дал так много поводов для размышлений, что я вспомнила о поручении только в постели и сочла это дело не настолько срочным, чтобы мешать Вашему отъезду, равно как и моему.
— Не Вам было решать.
— Больше этого не случится.
— Постарайтесь, чтобы не случилось. С этими словами он вышел.
Глава 5
Остаток дня лорд Вульфберн провел в своем кабинете — к моему величайшему облегчению. У меня начинало вырабатываться новое отношение к нашим стычкам — смесь страха и ностальгии. Надо признаться, я часто испытывала непреодолимое желание, чтобы они повторились. Он каким-то таинственным образом стимулировал меня, но в этом стимуле было что-то недоброе, лишавшее душевного покоя, словно ты внезапно очутился на ложе, сделанном из гвоздей остриями вверх. Если соблюдать крайнюю осторожность, можно было не поцарапаться, но об удобстве такой постели и думать не приходилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72