Бесс и Майкл купали их, одевали в чистые пижамки. Как приятно от них пахло, мордашки сияли, накрахмаленное белье шуршало. Они сидели за столом на кухне, поедали пирожки, запивая молоком, расчесывали искусанные ножонки и уверяли, что нисколько не устали.
В кровати они засыпали в течение минуты, рты открыты, ноги и руки наполовину высунуты из-под простыни. Они с Майклом любовались ими из прихожей, откуда падал свет, выхватывая из темноты носы, ресницы, губы и часто голые ноги… Бесс почувствовала, что глаза ее стали влажными.
Она стояла у окна, обуреваемая чувствами и горькими, и сладкими одновременно, когда кто-то дотронулся до ее плеча.
– Бесс.
Она повернулась на звук голоса Майкла, почувствовав и огромное облегчение, и опасение, что сейчас зальется слезами.
– О, ты здесь, – сказала она, как будто он материализовался из ее грез.
Она шагнула в его объятия так же естественно, как входила в затененную спальню детей. Объятия эти были крепкими и надежными, запах одежды и кожи знакомым, и на какой-то миг она притворилась перед самой собой, что дети опять маленькие, они вместе уложили их спать и у них есть наконец-то минута для себя.
– Мне очень жаль, я опоздал, – шепнул он ей в висок, – но я уезжал в Милуоки, и, когда вернулся, на автоответчике было сообщение.
Сила объятия Бесс удивила Майкла.
– Бесс, что-то не так?
– Да нет, ничего. Я просто рада, что ты здесь.
Он обнял ее сильнее и вздохнул. Они были одни в солярии. Приглушенный свет мягко мерцал над темными окнами. На посту дежурной сестры все было спокойно. На какие-то минуты время стало абстракцией: ни причин, ни спешки, чтобы высвободиться из объятий. Оставалась лишь непоколебимая уверенность, что все идет так, как надо, и что они вместе в этот переломный момент в жизни их дочери и в их собственной жизни.
Прижавшись к плечу Майкла, Бесс созналась:
– Я думала о том времени, когда дети были маленькими. Как просто все тогда было. Как они заигрывались дотемна с соседскими детьми и приходили все искусанные. И как они выглядели в своих кроватках, когда засыпали. О Майкл, это были чудные дни, правда?
– Да, замечательные.
Они мягко покачивались. Его рука ласкала ее волосы, плечи.
– А сейчас Рэнди где-то в пути с каким-то оркестром. Может быть, накурился марихуаны. А Лиза здесь проходит через круги ада.
Майкл слегка отстранился и заглянул в ее глаза:
– Да, вот так это бывает. Они выросли.
В первый момент глаза Бесс говорили, что она еще не готова принять это.
– Я не знаю, что на меня сегодня нашло. Я обычно не столь глупа и сентиментальна.
– Это не глупость, – успокоил ее он. – Все понятно, такая ночь, и знаешь, ностальгия тебе идет.
– О Майкл… – Она отстранилась и села в кресло возле пальмы в кадке. – Ты заглядывал к Лизе?
– Да, сестра сказала, что они ей что-то дали, чтобы немного помочь, и что Лиза здесь с трех часов.
Бесс кивнула.
Майкл посмотрел на часы:
– Что ж, прошло только семь часов. Насколько я помню, она появлялась на свет тринадцать. – Он улыбнулся Бесс. – Тринадцать самых долгих часов моей жизни.
– И моей, – добавила Бесс.
Он сел на стул рядом с ней, нашел ее руку, положил на жесткий деревянный подлокотник между ними, потирая рассеянно ее большой палец своим. Оба думали о времени, которое провели порознь, о своем упрямстве, которое не принесло им ничего, кроме одиночества. Смотрели на свои сплетенные руки, и каждый из них был благодарен тому, что какая-то неведомая сила привела их сюда и вновь объединила.
Через какое-то время Бесс спокойно сказала:
– Они говорят, что ребенок очень крупный и Лизе будет тяжело.
– Мы останемся до конца. А что Стелла? Она знает?
– Я звонила ей, но она решила остаться дома и ждать новостей.
– А Рэнди?
– Он узнал перед самым отъездом, что роды начались. Он приедет завтра.
Они ждали в солярии, то подремывая, то просыпаясь. После полуночи отправились в отделение, узнали, что появилась новая смена. Заглянули в комнату для медсестер, прошли через комнату ожидания, где на диване крепко спал Джейк Пэдгетт. В родильной комнате была Хилди. Она сидела на деревянном стуле, что-то шила и, увидев их в дверном проеме, молча помахала им.
Пришла новая медсестра и представилась им. Ее звали Марси Унгер. Она прошла к Лизе проверить показания на мониторе, вернулась и сказала: «Без перемен».
К двум часам ситуация обострилась. Схватки наступали каждые пять минут, и был вызван анестезиолог, чтобы остановить действие препарата.
– Почему? – спросила Лиза.
– Потому что иначе вы не будете знать, когда надо тужиться.
Комната пришла в движение, Тех, кто хотел наблюдать за рождением, попросили натянуть стерильные голубые маски.
Марси Унгер не отходила от Лизы, как и Марк, который держал ее за руку и помогал правильно дышать.
Джейк Пэдгетт решил остаться в приемной, а Хилди, Бесс и Майкл надели маски.
Бесс овладели необычные чувства. Поднимая глаза, она встречала лишь взгляд красивых оленьих глаз Майкла под голубой маской. Ее пронизывал ток, как в юности, когда она влюбилась в него. Его глаза – их нельзя было сравнить ни с чьими – по-прежнему имели над ней магическую власть.
Его маска заколыхалась, когда он спросил:
– Как ты себя чувствуешь?
– Я не уверена, что хочу здесь остаться.
– Я тоже.
– Мы просто типичные родители. Все будет хорошо. Я уверена.
– Если я не грохнусь в обморок, – сказал Майкл.
Ее глаза сверкнули.
– Уверена, что ты будешь молодцом.
– Если мы не хотим там быть, зачем идем? – спросил Майкл.
– Для Лизы.
– О, ты права. Эта негодница просила нас об этом.
Маленький диалог немного снял нервное напряжение, и они улыбнулись друг другу. Бесс не могла удержаться, чтобы не сказать:
– Если нам повезет, у ребенка будут твои глаза.
Он подмигнул ей:
– Я почему-то уверен, что сейчас все пойдет хорошо.
Когда они снова вошли в комнату, ноги Лизы под простыней были согнуты в коленях. Изголовье кровати было поднято под углом сорок пять градусов. Глаза закрыты, она тяжело дышала и стонала, лицо блестело от пота, щеки отекли.
– Я должна… дол… тужиться, – выговорила она между вздохами.
– Нет, пока нет, – сказала успокаивающе Марси Унгер. – Береги силы.
– Но пора… пора… Я знаю… о… о… о…
– Дыши, как Марк тебе говорит.
Марк руководил:
– Сейчас глубоко… вдох… выдох. Медленно.
Бесс встретилась глазами с Майклом, в них были боль и беспомощность. Как и в ее глазах.
Когда схватки кончились, Лиза открыла глаза и увидела отца.
– Папа? – Она слабо улыбнулась.
– Привет, дорогая. – Его глаза улыбались ей. Он подошел к кровати и взял ее за руку. – Я здесь.
– И мама, – добавила она шепотом. – Вы оба здесь.
Лиза устало улыбнулась и закрыла глаза. Майкл и Бесс обменялись взглядами, говоря друг другу:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
В кровати они засыпали в течение минуты, рты открыты, ноги и руки наполовину высунуты из-под простыни. Они с Майклом любовались ими из прихожей, откуда падал свет, выхватывая из темноты носы, ресницы, губы и часто голые ноги… Бесс почувствовала, что глаза ее стали влажными.
Она стояла у окна, обуреваемая чувствами и горькими, и сладкими одновременно, когда кто-то дотронулся до ее плеча.
– Бесс.
Она повернулась на звук голоса Майкла, почувствовав и огромное облегчение, и опасение, что сейчас зальется слезами.
– О, ты здесь, – сказала она, как будто он материализовался из ее грез.
Она шагнула в его объятия так же естественно, как входила в затененную спальню детей. Объятия эти были крепкими и надежными, запах одежды и кожи знакомым, и на какой-то миг она притворилась перед самой собой, что дети опять маленькие, они вместе уложили их спать и у них есть наконец-то минута для себя.
– Мне очень жаль, я опоздал, – шепнул он ей в висок, – но я уезжал в Милуоки, и, когда вернулся, на автоответчике было сообщение.
Сила объятия Бесс удивила Майкла.
– Бесс, что-то не так?
– Да нет, ничего. Я просто рада, что ты здесь.
Он обнял ее сильнее и вздохнул. Они были одни в солярии. Приглушенный свет мягко мерцал над темными окнами. На посту дежурной сестры все было спокойно. На какие-то минуты время стало абстракцией: ни причин, ни спешки, чтобы высвободиться из объятий. Оставалась лишь непоколебимая уверенность, что все идет так, как надо, и что они вместе в этот переломный момент в жизни их дочери и в их собственной жизни.
Прижавшись к плечу Майкла, Бесс созналась:
– Я думала о том времени, когда дети были маленькими. Как просто все тогда было. Как они заигрывались дотемна с соседскими детьми и приходили все искусанные. И как они выглядели в своих кроватках, когда засыпали. О Майкл, это были чудные дни, правда?
– Да, замечательные.
Они мягко покачивались. Его рука ласкала ее волосы, плечи.
– А сейчас Рэнди где-то в пути с каким-то оркестром. Может быть, накурился марихуаны. А Лиза здесь проходит через круги ада.
Майкл слегка отстранился и заглянул в ее глаза:
– Да, вот так это бывает. Они выросли.
В первый момент глаза Бесс говорили, что она еще не готова принять это.
– Я не знаю, что на меня сегодня нашло. Я обычно не столь глупа и сентиментальна.
– Это не глупость, – успокоил ее он. – Все понятно, такая ночь, и знаешь, ностальгия тебе идет.
– О Майкл… – Она отстранилась и села в кресло возле пальмы в кадке. – Ты заглядывал к Лизе?
– Да, сестра сказала, что они ей что-то дали, чтобы немного помочь, и что Лиза здесь с трех часов.
Бесс кивнула.
Майкл посмотрел на часы:
– Что ж, прошло только семь часов. Насколько я помню, она появлялась на свет тринадцать. – Он улыбнулся Бесс. – Тринадцать самых долгих часов моей жизни.
– И моей, – добавила Бесс.
Он сел на стул рядом с ней, нашел ее руку, положил на жесткий деревянный подлокотник между ними, потирая рассеянно ее большой палец своим. Оба думали о времени, которое провели порознь, о своем упрямстве, которое не принесло им ничего, кроме одиночества. Смотрели на свои сплетенные руки, и каждый из них был благодарен тому, что какая-то неведомая сила привела их сюда и вновь объединила.
Через какое-то время Бесс спокойно сказала:
– Они говорят, что ребенок очень крупный и Лизе будет тяжело.
– Мы останемся до конца. А что Стелла? Она знает?
– Я звонила ей, но она решила остаться дома и ждать новостей.
– А Рэнди?
– Он узнал перед самым отъездом, что роды начались. Он приедет завтра.
Они ждали в солярии, то подремывая, то просыпаясь. После полуночи отправились в отделение, узнали, что появилась новая смена. Заглянули в комнату для медсестер, прошли через комнату ожидания, где на диване крепко спал Джейк Пэдгетт. В родильной комнате была Хилди. Она сидела на деревянном стуле, что-то шила и, увидев их в дверном проеме, молча помахала им.
Пришла новая медсестра и представилась им. Ее звали Марси Унгер. Она прошла к Лизе проверить показания на мониторе, вернулась и сказала: «Без перемен».
К двум часам ситуация обострилась. Схватки наступали каждые пять минут, и был вызван анестезиолог, чтобы остановить действие препарата.
– Почему? – спросила Лиза.
– Потому что иначе вы не будете знать, когда надо тужиться.
Комната пришла в движение, Тех, кто хотел наблюдать за рождением, попросили натянуть стерильные голубые маски.
Марси Унгер не отходила от Лизы, как и Марк, который держал ее за руку и помогал правильно дышать.
Джейк Пэдгетт решил остаться в приемной, а Хилди, Бесс и Майкл надели маски.
Бесс овладели необычные чувства. Поднимая глаза, она встречала лишь взгляд красивых оленьих глаз Майкла под голубой маской. Ее пронизывал ток, как в юности, когда она влюбилась в него. Его глаза – их нельзя было сравнить ни с чьими – по-прежнему имели над ней магическую власть.
Его маска заколыхалась, когда он спросил:
– Как ты себя чувствуешь?
– Я не уверена, что хочу здесь остаться.
– Я тоже.
– Мы просто типичные родители. Все будет хорошо. Я уверена.
– Если я не грохнусь в обморок, – сказал Майкл.
Ее глаза сверкнули.
– Уверена, что ты будешь молодцом.
– Если мы не хотим там быть, зачем идем? – спросил Майкл.
– Для Лизы.
– О, ты права. Эта негодница просила нас об этом.
Маленький диалог немного снял нервное напряжение, и они улыбнулись друг другу. Бесс не могла удержаться, чтобы не сказать:
– Если нам повезет, у ребенка будут твои глаза.
Он подмигнул ей:
– Я почему-то уверен, что сейчас все пойдет хорошо.
Когда они снова вошли в комнату, ноги Лизы под простыней были согнуты в коленях. Изголовье кровати было поднято под углом сорок пять градусов. Глаза закрыты, она тяжело дышала и стонала, лицо блестело от пота, щеки отекли.
– Я должна… дол… тужиться, – выговорила она между вздохами.
– Нет, пока нет, – сказала успокаивающе Марси Унгер. – Береги силы.
– Но пора… пора… Я знаю… о… о… о…
– Дыши, как Марк тебе говорит.
Марк руководил:
– Сейчас глубоко… вдох… выдох. Медленно.
Бесс встретилась глазами с Майклом, в них были боль и беспомощность. Как и в ее глазах.
Когда схватки кончились, Лиза открыла глаза и увидела отца.
– Папа? – Она слабо улыбнулась.
– Привет, дорогая. – Его глаза улыбались ей. Он подошел к кровати и взял ее за руку. – Я здесь.
– И мама, – добавила она шепотом. – Вы оба здесь.
Лиза устало улыбнулась и закрыла глаза. Майкл и Бесс обменялись взглядами, говоря друг другу:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86