Атмосфера была искушающей, изоляция романтичной. Оба сознавали, что на них работает и прошлое, и настоящее, притягивая их друг к другу и расслабляя.
Через какое-то время Майкл сказал:
– Ты сменила ковер в вестибюле.
– Да.
– И обои.
– Да.
– Мне нравится.
Она отвернулась, тщетно пытаясь образумить себя.
– Бесс?
Майкл накрыл ее руку своей. С усилием она отняла ее.
– Майкл. Прошлое будет преследовать нас сегодня, но оно не изменит того, что есть.
– А что есть? – спросил он.
– Майкл, не надо. Это неразумно.
Некоторое время он молча смотрел на нее.
– Хорошо. Пусть будет, как ты хочешь.
Остаток пути они проехали молча, но Бесс чувствовала на себе его взгляд. Сердце ее билось где-то в горле, и ей казалось, что он это видит. Она чувствовала и восторг, и смущение и понимала, какая во всем этом таится угроза.
Семейство Пэдгетг уже прибыло в церковь. Появление лимузинов вызвало общий восторг. Марк в таком же, как Майкл и Рэнди, смокинге, увидев подъезжающую невесту, недоверчиво улыбнулся, открыл дверцу и заглянул в машину.
– Откуда это?
– Мама и папа арендовали это для нас. Здорово, правда?
Начались объятия, приветствия, восклицания. Затем все вошли в церковь, где фотограф уже устанавливал свое оборудование. В комнате для переодевания невесты стояли плоские белые коробки с цветами. Бесс помогала Лизе прикрепить получше вуаль. Женский состав семейства Пэдгетт крутился перед большим и высоким зеркалом, что-то поправляя и улучшая в своих туалетах в последние минуты. Бесс поглубже запрятала гребенку в Лизиных волосах и вколола для верности еще две шпильки.
– Ну как, хорошо? – спросила она.
– Хорошо, – одобрила Лиза. – Подай, пожалуйста, мой букет, мама.
Бесс открыла одну из коробок. Тонкая зеленая бумага зашелестела, и у нее застыли руки. В восковом зеленом гнездышке лежал букет абрикосовых роз и кремовых и белых азалий, точно таких, как те, с которыми она шла к алтарю в 1968 году.
Она повернулась к Лизе, которая стояла спиной к зеркалу:
– Нечестно, дорогая.
– На войне и в любви все частно, а у вас сейчас и то и другое.
Бесс смотрела на цветы и чувствовала, как теряет контроль над собой и как улетучивается ее намерение быть благоразумной.
– Ты стала коварной маленькой женщиной.
– Спасибо.
У Бесс на глаза навернулись слезы.
– Если я из-за тебя заплачу и испорчу грим, тебе это никогда не простится.
Она высвободила букет из вощеной тонкой бумаги.
– Ты, конечно, отнесла мои свадебные фотографии флористу.
– Конечно.
Лиза подошла к матери, взяла ее за подбородок и заглянула в блестящие глаза:
– Похоже, действует.
У Бесс дрожали губы.
– Ты непослушная бессовестная девчонка.
Лиза засмеялась:
– Тут и для папы есть. Приколи к его смокингу.
Остальным женщинам в комнате она сказала:
– Пожалуйста, достаньте мужские бутоньерки и прикрепите к их смокингам. Марианна, ты поможешь Рэнди?
Рэнди видел, как Марианна, в чем-то воздушном, неземном, направляется к нему. Темные волосы окружают ее головку пышным облаком. К ним очень шло платье цвета недозрелого персика, с короткими, круглыми, как баскетбольные мячи, рукавами, которые непонятно каким образом держались на ее плечах. Видны были ключицы, горло и покатость плеч над скромным вырезом платья.
Марианна шла к Рэнди и думала, что в жизни не видела такого красивого парня. Казалось, что кремовый смокинг и абрикосовая бабочка созданы специально для его смуглой кожи, темных волос и глаз. Ей никогда не нравились молодые люди с волосами до плеч, но тут это было красиво. Брюнеты ей вообще не нравились, но он был исключением. Марианна никогда не общалась с теми, кто ничего не хотел добиваться, но Лиза говорила, что он талантлив. Она всегда отказывалась встречаться вот с такими дикарями, но тут был элемент риска, к которому хоть раз в жизни обязательно тянутся все хорошие девушки.
– Привет, – сказала она спокойно, останавливаясь перед ним.
– Привет.
У него были полные, красиво очерченные губы, яркие от природы. Ни у кого из тех немногочисленных мальчиков, с которыми она целовалась, не было такого привлекательного рта. Ей нравилось, как были раскрыты его губы, когда он смотрел на нее; слегка порозовевшие щеки под темной кожей; длинные черные ресницы обрамляли глубокие темные глаза, которые не отрывались от нее.
– Меня прислали приколоть тебе бутоньерку.
– О'кей, – бросил он.
Она вытащила из абрикосовой розы булавку с жемчужной головкой и положила руку под левый лацкан смокинга. Они стояли так близко друг к другу, что она чувствовала запах его лосьона после бритья, запах чего-то, чем он мазал волосы, чтобы они не торчали и блестели.
– Марианна?
Она подняла голову, ее пальчики по-прежнему были близко к его сердцу.
– Извини меня за прошлый вечер.
Интересно, билось ли его сердце так же сильно, как ее?
– Ты тоже меня извини.
Она вновь занялась бутоньеркой.
– Понимаешь, еще ни разу ни одна девушка не обращала на это внимания.
– Я тоже могла бы быть потактичнее.
– Нет, ты была права, я не прав. Сегодня это не повторится.
Марианна приколола цветок и отступила назад. Посмотрев ему в лицо, она представила себе его с барабанными палочками в руках, платком на лбу, чтобы в глаза не капал пот. Пот, ритм, сумасшедшие громкие и хриплые песни.
Он вписывался в этот образ так же, как вписывались в ее жизнь Мендельсон и Брамс.
И все равно он был так интересен, так хорош собой. И его явное увлечение ею задевало и растревожило в ней что-то, о чем она раньше не знала.
«Сегодня, только сегодня, – думала она, – я отступлю от своих правил».
Бесс тоже вынула бутоньерку из коробки и вышла в вестибюль, чтобы найти Майкла. Приближаясь к нему, она думала, что есть вечные законы. Мужчины и женщины были созданы идти по жизни рука об руку, и, несмотря на феминистское движение, все равно оставались какие-то вещи, которые человек одного пола должен делать для другого. В День благодарения мужчины резали индеек. В день свадьбы женщины прикалывали бутоньерки.
– Майкл? – позвала она.
Он прервал разговор с Джейком Пэдгеттом, и Бесс снова оказалась во власти его необычайной привлекательности. Это часто случалось в былые годы, когда они еще только встречались. Как только его темные глаза останавливались на ней, в ней начинали разгораться угли.
– У меня твоя бутоньерка.
– Приколешь ее мне?
– Хорошо.
Оказывая ему эту маленькую любезность, Бесс не могла не вспомнить, как часто она проводила одежной щеткой по его плечам, застегивала пуговицу на воротничке. Мелочи, которые обычны в жизни жены и мужа. Она вдохнула запах его одеколона «Бритиш Стерлинг». Под лацканом смокинга ее рука ощутила тепло его тела.
– Ну как, Бесс? – мягко спросил он.
Она подняла на него глаза и снова принялась за упрямую булавку, которая никак не хотела выскочить из оберточной бумаги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Через какое-то время Майкл сказал:
– Ты сменила ковер в вестибюле.
– Да.
– И обои.
– Да.
– Мне нравится.
Она отвернулась, тщетно пытаясь образумить себя.
– Бесс?
Майкл накрыл ее руку своей. С усилием она отняла ее.
– Майкл. Прошлое будет преследовать нас сегодня, но оно не изменит того, что есть.
– А что есть? – спросил он.
– Майкл, не надо. Это неразумно.
Некоторое время он молча смотрел на нее.
– Хорошо. Пусть будет, как ты хочешь.
Остаток пути они проехали молча, но Бесс чувствовала на себе его взгляд. Сердце ее билось где-то в горле, и ей казалось, что он это видит. Она чувствовала и восторг, и смущение и понимала, какая во всем этом таится угроза.
Семейство Пэдгетг уже прибыло в церковь. Появление лимузинов вызвало общий восторг. Марк в таком же, как Майкл и Рэнди, смокинге, увидев подъезжающую невесту, недоверчиво улыбнулся, открыл дверцу и заглянул в машину.
– Откуда это?
– Мама и папа арендовали это для нас. Здорово, правда?
Начались объятия, приветствия, восклицания. Затем все вошли в церковь, где фотограф уже устанавливал свое оборудование. В комнате для переодевания невесты стояли плоские белые коробки с цветами. Бесс помогала Лизе прикрепить получше вуаль. Женский состав семейства Пэдгетт крутился перед большим и высоким зеркалом, что-то поправляя и улучшая в своих туалетах в последние минуты. Бесс поглубже запрятала гребенку в Лизиных волосах и вколола для верности еще две шпильки.
– Ну как, хорошо? – спросила она.
– Хорошо, – одобрила Лиза. – Подай, пожалуйста, мой букет, мама.
Бесс открыла одну из коробок. Тонкая зеленая бумага зашелестела, и у нее застыли руки. В восковом зеленом гнездышке лежал букет абрикосовых роз и кремовых и белых азалий, точно таких, как те, с которыми она шла к алтарю в 1968 году.
Она повернулась к Лизе, которая стояла спиной к зеркалу:
– Нечестно, дорогая.
– На войне и в любви все частно, а у вас сейчас и то и другое.
Бесс смотрела на цветы и чувствовала, как теряет контроль над собой и как улетучивается ее намерение быть благоразумной.
– Ты стала коварной маленькой женщиной.
– Спасибо.
У Бесс на глаза навернулись слезы.
– Если я из-за тебя заплачу и испорчу грим, тебе это никогда не простится.
Она высвободила букет из вощеной тонкой бумаги.
– Ты, конечно, отнесла мои свадебные фотографии флористу.
– Конечно.
Лиза подошла к матери, взяла ее за подбородок и заглянула в блестящие глаза:
– Похоже, действует.
У Бесс дрожали губы.
– Ты непослушная бессовестная девчонка.
Лиза засмеялась:
– Тут и для папы есть. Приколи к его смокингу.
Остальным женщинам в комнате она сказала:
– Пожалуйста, достаньте мужские бутоньерки и прикрепите к их смокингам. Марианна, ты поможешь Рэнди?
Рэнди видел, как Марианна, в чем-то воздушном, неземном, направляется к нему. Темные волосы окружают ее головку пышным облаком. К ним очень шло платье цвета недозрелого персика, с короткими, круглыми, как баскетбольные мячи, рукавами, которые непонятно каким образом держались на ее плечах. Видны были ключицы, горло и покатость плеч над скромным вырезом платья.
Марианна шла к Рэнди и думала, что в жизни не видела такого красивого парня. Казалось, что кремовый смокинг и абрикосовая бабочка созданы специально для его смуглой кожи, темных волос и глаз. Ей никогда не нравились молодые люди с волосами до плеч, но тут это было красиво. Брюнеты ей вообще не нравились, но он был исключением. Марианна никогда не общалась с теми, кто ничего не хотел добиваться, но Лиза говорила, что он талантлив. Она всегда отказывалась встречаться вот с такими дикарями, но тут был элемент риска, к которому хоть раз в жизни обязательно тянутся все хорошие девушки.
– Привет, – сказала она спокойно, останавливаясь перед ним.
– Привет.
У него были полные, красиво очерченные губы, яркие от природы. Ни у кого из тех немногочисленных мальчиков, с которыми она целовалась, не было такого привлекательного рта. Ей нравилось, как были раскрыты его губы, когда он смотрел на нее; слегка порозовевшие щеки под темной кожей; длинные черные ресницы обрамляли глубокие темные глаза, которые не отрывались от нее.
– Меня прислали приколоть тебе бутоньерку.
– О'кей, – бросил он.
Она вытащила из абрикосовой розы булавку с жемчужной головкой и положила руку под левый лацкан смокинга. Они стояли так близко друг к другу, что она чувствовала запах его лосьона после бритья, запах чего-то, чем он мазал волосы, чтобы они не торчали и блестели.
– Марианна?
Она подняла голову, ее пальчики по-прежнему были близко к его сердцу.
– Извини меня за прошлый вечер.
Интересно, билось ли его сердце так же сильно, как ее?
– Ты тоже меня извини.
Она вновь занялась бутоньеркой.
– Понимаешь, еще ни разу ни одна девушка не обращала на это внимания.
– Я тоже могла бы быть потактичнее.
– Нет, ты была права, я не прав. Сегодня это не повторится.
Марианна приколола цветок и отступила назад. Посмотрев ему в лицо, она представила себе его с барабанными палочками в руках, платком на лбу, чтобы в глаза не капал пот. Пот, ритм, сумасшедшие громкие и хриплые песни.
Он вписывался в этот образ так же, как вписывались в ее жизнь Мендельсон и Брамс.
И все равно он был так интересен, так хорош собой. И его явное увлечение ею задевало и растревожило в ней что-то, о чем она раньше не знала.
«Сегодня, только сегодня, – думала она, – я отступлю от своих правил».
Бесс тоже вынула бутоньерку из коробки и вышла в вестибюль, чтобы найти Майкла. Приближаясь к нему, она думала, что есть вечные законы. Мужчины и женщины были созданы идти по жизни рука об руку, и, несмотря на феминистское движение, все равно оставались какие-то вещи, которые человек одного пола должен делать для другого. В День благодарения мужчины резали индеек. В день свадьбы женщины прикалывали бутоньерки.
– Майкл? – позвала она.
Он прервал разговор с Джейком Пэдгеттом, и Бесс снова оказалась во власти его необычайной привлекательности. Это часто случалось в былые годы, когда они еще только встречались. Как только его темные глаза останавливались на ней, в ней начинали разгораться угли.
– У меня твоя бутоньерка.
– Приколешь ее мне?
– Хорошо.
Оказывая ему эту маленькую любезность, Бесс не могла не вспомнить, как часто она проводила одежной щеткой по его плечам, застегивала пуговицу на воротничке. Мелочи, которые обычны в жизни жены и мужа. Она вдохнула запах его одеколона «Бритиш Стерлинг». Под лацканом смокинга ее рука ощутила тепло его тела.
– Ну как, Бесс? – мягко спросил он.
Она подняла на него глаза и снова принялась за упрямую булавку, которая никак не хотела выскочить из оберточной бумаги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86