Чувства, которые леди никогда не обнаруживают, хлынули наружу, даровав после многих лет ощущение благословенного освобождения.
Мисс Абигейл стояла в затененном заднем дворике и плакала по Ричарду, по отцу, по Дэвиду Мелчеру, по детям, теплу и замужеству. И впервые за всю свою жизнь она плакала о годах, которые пожертвовала своему отцу.
А Джесси ее срыв показал то, чего он никогда в ней не замечал: она была легко ранимой.
А то, что именно он был виноват в этом срыве, разбудило в нем то, о чем вряд ли могла подозревать мисс Абигейл: раскаяние.
Поэтому ближе к вечеру, когда она опять пришла к нему, между ними наметился первый признак гармонии. На лице ее сохранялось обычное выражение чувства собственного достоинства, единственным напоминанием о слезах была легкая припухлость под веками. Когда она появилась в дверном проеме, он не заметил в ней ни вызова, ни упрека.
– Кажется, я опять пренебрегла вашей рукой, – сказала она.
– Я сам виноват, – сказал он просто. Он был вежлив, на лице не было и тени насмешки.
– Но теперь я могу ею заняться? – спросила она.
– Заходите, – ответил он. – Что у вас на этот раз?
– Разные припарки. Наложить их? – На самом деле она спрашивала, можно ли ей войти без страха вновь подвергнуться нападкам его злого языка. Джесси кивнул, выказав полное понимание. Мисс Абигейл вошла и принялась возиться с его рукой. Джесси еще раз невольно восхитился. Снова и снова она возвращалась к нему, что бы он ни говорил, что бы он ни делал. Перед лицом долга упорство мисс Абигейл не знало границ.
– Как она? – спросила мисс Абигейл, изучая руку.
– Не очень хорошо.
– Вы думаете, сломана кость?
– Доктор сказал, что нет, но, когда я шевелю ею, болит чертовски сильно.
– Было бы удивительно, если ничего не сломано, – сказала мисс Абигейл.
Синяк приобрел страшный желто-зеленый оттенок. Она вынула из дымящейся чашки мокрую тряпочку.
– Что это? – подозрительно спросил Джесси.
– Лежите смирно. – Осторожно держа тряпку двумя пальцами, мисс Абигейл плюнула на нее.
– Это что, наказание для меня?
Но мисс Абигейл отжала тряпку о край чашки и приложила ее к разноцветному синяку. Она жгла руку, но, впрочем, не сильно.
– Полагаю, я это заслужил, – проговорил Джесси, в то время как мисс Абигейл бинтовала руку. – Что вы там положили?
– Кое-что, что избавит вас от боли и вылечит синяк.
– Это что, секрет?
– Нет, не секрет. Это просто сорная трава.
– Сорная трава? Что за трава?
– Трава, которую называют умный-зад– ним-местом.
– Умный-задним-местом! Вы это серьезно? – Он сделал все возможное, чтобы воздержаться от острых замечаний по этому поводу.
Мисс Абигейл между тем подумала: неужели мы не можем сказать друг другу ничего, что бы не вызвало скрытого намека? Он, конечно, нацепил свою усмешку, а мисс Абигейл ее проигнорировала. Чтобы скрыть свое замешательство, она начала рассказывать:
– О пользе умного-задним-местом меня научила моя мать, а ее научила моя бабка. Эта трава рассасывает запекшуюся кровь. Поэтому я и использую ее для вашей руки. Моя бабушка применяла ее для всего. Она ею даже выводила маленькую родинку у себя на подбородке.
Мисс Абигейл, дотронувшись до собственного подбородка, посмотрела в глаза Джесси и нескладно закончила:
– Но, насколько я помню, родинка так и не исчезла. Она никогда...
Ее слова затихли, как только она посмотрела на мрачное лицо Джесси, который все еще ощущал боль от слез, пролитых недавно мисс Абигейл, и размышлял, можно ли о них упомянуть. Но он так ничего и не сказал, погруженный в задумчивость.
Мисс Абигейл смотала марлю в моток.
– Надеюсь, к утру вы почувствуете облегчение в мышцах. – Ее взгляд остановился на его руке. Сейчас, подумала мисс Абигейл, он скажет колкость. Но вместо этого Джесси только вытянул руку и тряхнул головой, словно в душе бранил сам себя.
– Что ж, с револьвером я пока не смогу управиться, но чувствую себя намного лучше.
Это было не то чтобы спасибо, но что-то вроде того, и мисс Абигейл думала об этом все время, пока готовила ужин. Рассчитывать на извинения не приходилось – Джесси, возможно, никогда ни перед кем не извинился за всю свою жизнь. Однако, ее слезы несколько смягчили его, и чтобы дать ему понять, что она не виновата в том, что ведет себя благовоспитанно, она поставила маленький букет настурций в изящный стеклянный кувшин, поднос был снова застелен безупречно чистой льняной салфеткой.
Увидев поднос и цветы, Джесси вопросительно приподнял одну бровь, но расценил это как мирное предложение и решил его принять.
– Это от цветов так приятно пахнет? – он дотронулся до лепестка.
– Да.
– Настурции?
– Они самые.
Они смотрели друг на друга, как два горных козла, размышляющих: бодаться или отступить?
– С такой рукой я не смогу управиться с ножом.
Эти слова дали понять мисс Абигейл, что оливковая ветвь мира принята.
– Ножом займусь я, – предложила она и потом добавила. – Надеюсь, вам нравится печенка, мистер Камерон. Сегодня слишком жаркий день, чтобы долго жечь плиту. Печенка с луком готовится очень быстро.
При этих словах мисс Абигейл Джесси почувствовал, что не стоит открывать рот. Но мисс Абигейл села в кресло-качалку рядом с кроватью и стала резать еду, протягивая кусочки Джесси. Наконец-то между ними установилось какое-то молчаливое согласие. Поэтому Джесси брал печенку, медленно разжевывал и проглатывал, заставляя себя воздерживаться от острот и не расстраивать мисс Абигейл, что для него было, казалось, очень просто. Но, Боже, как он ненавидел печенку!
А она все подносила и подносила ее ко рту, и наконец Джесси не выдержал:
– Что в чашке? – спросил он.
– Кофе.
– Где соломинка?
– Вот, – мисс Абигейл вытащила ее из– под льняной салфетки на подносе.
– Попробую выпить.
Джесси поспешно наполнил рот напитком, потом широко открыл глаза и воскликнул:
– О!
– Ой, – с невинным видом отозвалась мисс Абигейл, – думаю, мне следовало бы предупредить вас, что кофе может быть слишком горячим.
Но он был сосредоточен на том, как бы разделаться с печенкой, и решил не пререкаться с ней из-за кофе. Она хочет мира, и она его получит, клянусь Богом! Он морально приготовил себя к тому, чтобы съесть всю печенку и не вымолвил ни слова, пока тарелка не опустела.
Мисс Абигейл тем временем без умолку болтала, рассказывая о многочисленных домашних рецептах и средствах от болезней, которым она научилась у мамы и бабушки, о книге, в которой она нашла упоминание о древесном угле и дрожжах, спасших его жизнь.
А желудок Джесси бунтовал.
Наконец мисс Абигейл сказала:
– К утру вы будете чувствовать себя так хорошо, что сможете нарезать свою печенку... я хотела сказать, сможете сами нарезать печенку.
Но он лежал с закрытыми глазами, странно безразличный ко всему окружающему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
Мисс Абигейл стояла в затененном заднем дворике и плакала по Ричарду, по отцу, по Дэвиду Мелчеру, по детям, теплу и замужеству. И впервые за всю свою жизнь она плакала о годах, которые пожертвовала своему отцу.
А Джесси ее срыв показал то, чего он никогда в ней не замечал: она была легко ранимой.
А то, что именно он был виноват в этом срыве, разбудило в нем то, о чем вряд ли могла подозревать мисс Абигейл: раскаяние.
Поэтому ближе к вечеру, когда она опять пришла к нему, между ними наметился первый признак гармонии. На лице ее сохранялось обычное выражение чувства собственного достоинства, единственным напоминанием о слезах была легкая припухлость под веками. Когда она появилась в дверном проеме, он не заметил в ней ни вызова, ни упрека.
– Кажется, я опять пренебрегла вашей рукой, – сказала она.
– Я сам виноват, – сказал он просто. Он был вежлив, на лице не было и тени насмешки.
– Но теперь я могу ею заняться? – спросила она.
– Заходите, – ответил он. – Что у вас на этот раз?
– Разные припарки. Наложить их? – На самом деле она спрашивала, можно ли ей войти без страха вновь подвергнуться нападкам его злого языка. Джесси кивнул, выказав полное понимание. Мисс Абигейл вошла и принялась возиться с его рукой. Джесси еще раз невольно восхитился. Снова и снова она возвращалась к нему, что бы он ни говорил, что бы он ни делал. Перед лицом долга упорство мисс Абигейл не знало границ.
– Как она? – спросила мисс Абигейл, изучая руку.
– Не очень хорошо.
– Вы думаете, сломана кость?
– Доктор сказал, что нет, но, когда я шевелю ею, болит чертовски сильно.
– Было бы удивительно, если ничего не сломано, – сказала мисс Абигейл.
Синяк приобрел страшный желто-зеленый оттенок. Она вынула из дымящейся чашки мокрую тряпочку.
– Что это? – подозрительно спросил Джесси.
– Лежите смирно. – Осторожно держа тряпку двумя пальцами, мисс Абигейл плюнула на нее.
– Это что, наказание для меня?
Но мисс Абигейл отжала тряпку о край чашки и приложила ее к разноцветному синяку. Она жгла руку, но, впрочем, не сильно.
– Полагаю, я это заслужил, – проговорил Джесси, в то время как мисс Абигейл бинтовала руку. – Что вы там положили?
– Кое-что, что избавит вас от боли и вылечит синяк.
– Это что, секрет?
– Нет, не секрет. Это просто сорная трава.
– Сорная трава? Что за трава?
– Трава, которую называют умный-зад– ним-местом.
– Умный-задним-местом! Вы это серьезно? – Он сделал все возможное, чтобы воздержаться от острых замечаний по этому поводу.
Мисс Абигейл между тем подумала: неужели мы не можем сказать друг другу ничего, что бы не вызвало скрытого намека? Он, конечно, нацепил свою усмешку, а мисс Абигейл ее проигнорировала. Чтобы скрыть свое замешательство, она начала рассказывать:
– О пользе умного-задним-местом меня научила моя мать, а ее научила моя бабка. Эта трава рассасывает запекшуюся кровь. Поэтому я и использую ее для вашей руки. Моя бабушка применяла ее для всего. Она ею даже выводила маленькую родинку у себя на подбородке.
Мисс Абигейл, дотронувшись до собственного подбородка, посмотрела в глаза Джесси и нескладно закончила:
– Но, насколько я помню, родинка так и не исчезла. Она никогда...
Ее слова затихли, как только она посмотрела на мрачное лицо Джесси, который все еще ощущал боль от слез, пролитых недавно мисс Абигейл, и размышлял, можно ли о них упомянуть. Но он так ничего и не сказал, погруженный в задумчивость.
Мисс Абигейл смотала марлю в моток.
– Надеюсь, к утру вы почувствуете облегчение в мышцах. – Ее взгляд остановился на его руке. Сейчас, подумала мисс Абигейл, он скажет колкость. Но вместо этого Джесси только вытянул руку и тряхнул головой, словно в душе бранил сам себя.
– Что ж, с револьвером я пока не смогу управиться, но чувствую себя намного лучше.
Это было не то чтобы спасибо, но что-то вроде того, и мисс Абигейл думала об этом все время, пока готовила ужин. Рассчитывать на извинения не приходилось – Джесси, возможно, никогда ни перед кем не извинился за всю свою жизнь. Однако, ее слезы несколько смягчили его, и чтобы дать ему понять, что она не виновата в том, что ведет себя благовоспитанно, она поставила маленький букет настурций в изящный стеклянный кувшин, поднос был снова застелен безупречно чистой льняной салфеткой.
Увидев поднос и цветы, Джесси вопросительно приподнял одну бровь, но расценил это как мирное предложение и решил его принять.
– Это от цветов так приятно пахнет? – он дотронулся до лепестка.
– Да.
– Настурции?
– Они самые.
Они смотрели друг на друга, как два горных козла, размышляющих: бодаться или отступить?
– С такой рукой я не смогу управиться с ножом.
Эти слова дали понять мисс Абигейл, что оливковая ветвь мира принята.
– Ножом займусь я, – предложила она и потом добавила. – Надеюсь, вам нравится печенка, мистер Камерон. Сегодня слишком жаркий день, чтобы долго жечь плиту. Печенка с луком готовится очень быстро.
При этих словах мисс Абигейл Джесси почувствовал, что не стоит открывать рот. Но мисс Абигейл села в кресло-качалку рядом с кроватью и стала резать еду, протягивая кусочки Джесси. Наконец-то между ними установилось какое-то молчаливое согласие. Поэтому Джесси брал печенку, медленно разжевывал и проглатывал, заставляя себя воздерживаться от острот и не расстраивать мисс Абигейл, что для него было, казалось, очень просто. Но, Боже, как он ненавидел печенку!
А она все подносила и подносила ее ко рту, и наконец Джесси не выдержал:
– Что в чашке? – спросил он.
– Кофе.
– Где соломинка?
– Вот, – мисс Абигейл вытащила ее из– под льняной салфетки на подносе.
– Попробую выпить.
Джесси поспешно наполнил рот напитком, потом широко открыл глаза и воскликнул:
– О!
– Ой, – с невинным видом отозвалась мисс Абигейл, – думаю, мне следовало бы предупредить вас, что кофе может быть слишком горячим.
Но он был сосредоточен на том, как бы разделаться с печенкой, и решил не пререкаться с ней из-за кофе. Она хочет мира, и она его получит, клянусь Богом! Он морально приготовил себя к тому, чтобы съесть всю печенку и не вымолвил ни слова, пока тарелка не опустела.
Мисс Абигейл тем временем без умолку болтала, рассказывая о многочисленных домашних рецептах и средствах от болезней, которым она научилась у мамы и бабушки, о книге, в которой она нашла упоминание о древесном угле и дрожжах, спасших его жизнь.
А желудок Джесси бунтовал.
Наконец мисс Абигейл сказала:
– К утру вы будете чувствовать себя так хорошо, что сможете нарезать свою печенку... я хотела сказать, сможете сами нарезать печенку.
Но он лежал с закрытыми глазами, странно безразличный ко всему окружающему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119