Заметив это, король усмехнулся.
— Вот так, с румянцем на щеках, вы еще больше похорошели, — похвалил он. — Редко увидишь такой очаровательный и невинный румянец здесь, при дворе. Добро пожаловать, Блейз Уиндхем!
Наконец Блейз обрела дар речи.
— Благодарю ваше величество за его несравненное великодушие, — произнесла она.
Король помог ей подняться, а затем кивнул, разрешая прервать поклон, и двум другим женщинам.
— Оуэн рассказывал мне, что вы недавно овдовели. Сожалею, что такая трагедия привела вас к нам, но не могу и не порадоваться, что двор обрел еще одну прекрасную Грацию.
— Мой муж погиб два месяца назад, — тихо объяснила Блейз.
— Значит, я не смогу пригласить вас на танец, миледи, и это меня огорчает — должно быть, вы замечательно танцуете. Но на Майский день я все-таки приглашу вас, и тогда, надеюсь, вы не откажете мне в этом маленьком удовольствии, — голубые глаза Генриха оценивающе скользнули по ее фигуре. Она прелестна, решил король. Кожа Блейз казалась особенно белой на фоне черного бархата платья. Генрих задумался о том, какое наслаждение можно испытать, лаская эту, несомненно, нежную кожу. А что касается этой жемчужины на цепочке, покоящейся между грудей Блейз, то он с удовольствием поменялся бы с ней местами… «Впрочем, всему свое время», — предостерег он себя. Несмотря на то, что она успела побывать замужем, она до сих пор невинна. Только опыт, порожденный властью, помог ему скрыть вожделение.
— Если ваше величество соизволит пригласить меня на танец в Майский день, — заговорила меж тем Блейз, — я не смогу ему отказать. Я почту это приглашение за самую высокую честь, какой я когда-либо удостаивалась, — она улыбнулась, и Генрих Тюдор вдруг понял, что она не просто хороша собой — она изумительно красива!
Он улыбнулся в ответ, а затем отошел, не произнося более ни слова. Так, значит, она считает за честь приглашение короля… Он широко улыбнулся. У него в запасе имелись и другие, гораздо более заманчивые предложения для этой прекрасной вдовы графини Лэнгфорд.
— Ты, кажется, сумела угодить ему! — восторженно зашептала Блисс. — Черт возьми, я думала, ты опозоришь и себя, и нас, ведь сначала у тебя словно язык отнялся.
— Не надо осуждать ее, Блисс, — упрекнул жену лорд Фицхаг. — Король понимает, что такое скорбь, — он сам глубоко горевал о смерти матери и брата Артура. И потом развязные женщины ему не нравятся. А Блейз была великолепна. «Пожалуй, даже слишком», — уже про себя добавил эрл Марвудский. Он провел рядом с королем много лет и знал все гримасы Генриха, хотя король и считал себя искусным притворщиком. Королю сейчас недоставало женских ласк. Бесси Блаунт больше не была его возлюбленной, хотя и оставалась доброй подругой. Хорошенькая Мэри Болейн вела затворническую жизнь — она никогда не славилась остроумием и живостью при всем своем очаровании. Да, Генрих скучал и жаждал новых развлечений.
Оуэн Фицхаг успел досконально изучить своего повелителя.
Король умел быть терпеливым, когда по-настоящему чего-нибудь желал. Время покажет, насколько серьезны его намерения в отношении Блейз…
…Зима прошла сравнительно тихо, а с приближением поста большинство придворных воспользовались случаем, чтобы навестить свои имения, поскольку пост при дворе был невыносимо скучен. Однако эрл и графиня Марвуд вместе с Блейз были в числе немногих оставшихся придворных, ибо короля не следовало лишать общества. Оуэн Фицхаг был любимым партнером короля по игре в лаун-теннис, и, несмотря на титул своего противника, молодой эрл часто выигрывал у него — впрочем, королю это даже нравилось.
Генрих знал: Оуэн Фицхаг ни за что не станет поддаваться ему. К середине февраля стало постепенно теплеть, и если король не выезжал на охоту и не фехтовал, то он с увлечением играл в лаун-теннис.
Вечера проходили за неспешными беседами и тихими играми под мелодичную музыку — в это время запрещались все шумные развлечения. Леди Уиндхем считали при дворе одной из самых красивых женщин Англии, ее общества добивались. Тот, кто просто хотел сыграть с ней партию в карты или прогуляться по картинной галерее, находил леди Уиндхем очаровательной и забавной. Однако слишком многие придворные короля, даже женатые, нарушали правила приличия, стремясь насладиться обществом Блейз, и с удивлением обнаруживали, что эта робкая с виду вдова невероятно вспыльчива. Не один джентльмен заработал от нее пощечину, пытаясь украдкой поцеловать ее, и самые обиженные и разочарованные из этих неудачников пустили слух, что леди Уиндхем — бесчувственная гордячка. Кое-кто проявлял недюжинную изобретательность в попытках разрушить стены добродетели.
— Эта девчонка издевается над нами, — ворчал однажды вечером Томас Сеймур.
— Как, Том, и ты потерпел поражение в бою с леди Уиндхем? — усмехнулся лорд Арден. — В этом ты не одинок, любезный, ибо никто из нас не в состоянии прорвать оборону этой достойной леди.
— Он имеет в виду, джентльмены, — вмешался со смехом Чарльз Брэндон, герцог Саффолкский, который приходился королю и зятем, и близким другом, — что никто из нас не сумел пока что даже проникнуть под юбки Блейз Уиндхем!
— Неплохо сказано, братец Чарльз, — усмехнулся король, — и все же я должен упрекнуть тех из вас, джентльмены, кто пытается погубить репутацию беспомощной молодой вдовы.
— Получив от нее пощечину, вы вряд ли сочтете ее беспомощной, сир, — пожаловался Томас Сеймур. — Ей-богу, у меня в ушах до сих пор звенит!
— Прекрати болтать, — прошипел лорд Арден. — Неужели ты еще не понял, что наш король приберегает леди Уиндхем для себя?
Сеймур испуганно взглянул на короля, но Генрих Тюдор уже отвернулся, заведя разговор с одним из друзей.
Между тем становилось все теплее, и наконец весна, казалось, мгновенно охватила землю. За зиму двор дважды переезжал: сначала в город, в замок Байнар, а позднее — в Брайдуэлл, который был выстроен всего тремя годами раньше. Однако с приближением Пасхи двор вернулся в излюбленное обиталище Генриха, в Гринвич. К тому времени лужайки здесь уже зазеленели, а вдоль аллей расцвела примула.
С приходом Пасхи придворная жизнь вновь закипела ключом, из своих имений вернулись все, кто разъехался перед постом. Король пользовался любым шансом побыть в обществе Блейз: настаивал, чтобы на охоте она ехала рядом с ним, чтобы она сопровождала его в карчинной галерее, где он лично рассказывал Блейз историю своих предшественников, чтобы сидела с ним у камина и играла в шахматы.
— О Господи, — однажды воскликнула Блисс, заметив, как король увел Блейз из дворца в сад, — неужели я была права?
— Будем надеяться, что ты ошиблась, — с жаром подхватил Оуэн Фицхаг.
— Ты что, спятил? — Блисс обернулась к мужу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
— Вот так, с румянцем на щеках, вы еще больше похорошели, — похвалил он. — Редко увидишь такой очаровательный и невинный румянец здесь, при дворе. Добро пожаловать, Блейз Уиндхем!
Наконец Блейз обрела дар речи.
— Благодарю ваше величество за его несравненное великодушие, — произнесла она.
Король помог ей подняться, а затем кивнул, разрешая прервать поклон, и двум другим женщинам.
— Оуэн рассказывал мне, что вы недавно овдовели. Сожалею, что такая трагедия привела вас к нам, но не могу и не порадоваться, что двор обрел еще одну прекрасную Грацию.
— Мой муж погиб два месяца назад, — тихо объяснила Блейз.
— Значит, я не смогу пригласить вас на танец, миледи, и это меня огорчает — должно быть, вы замечательно танцуете. Но на Майский день я все-таки приглашу вас, и тогда, надеюсь, вы не откажете мне в этом маленьком удовольствии, — голубые глаза Генриха оценивающе скользнули по ее фигуре. Она прелестна, решил король. Кожа Блейз казалась особенно белой на фоне черного бархата платья. Генрих задумался о том, какое наслаждение можно испытать, лаская эту, несомненно, нежную кожу. А что касается этой жемчужины на цепочке, покоящейся между грудей Блейз, то он с удовольствием поменялся бы с ней местами… «Впрочем, всему свое время», — предостерег он себя. Несмотря на то, что она успела побывать замужем, она до сих пор невинна. Только опыт, порожденный властью, помог ему скрыть вожделение.
— Если ваше величество соизволит пригласить меня на танец в Майский день, — заговорила меж тем Блейз, — я не смогу ему отказать. Я почту это приглашение за самую высокую честь, какой я когда-либо удостаивалась, — она улыбнулась, и Генрих Тюдор вдруг понял, что она не просто хороша собой — она изумительно красива!
Он улыбнулся в ответ, а затем отошел, не произнося более ни слова. Так, значит, она считает за честь приглашение короля… Он широко улыбнулся. У него в запасе имелись и другие, гораздо более заманчивые предложения для этой прекрасной вдовы графини Лэнгфорд.
— Ты, кажется, сумела угодить ему! — восторженно зашептала Блисс. — Черт возьми, я думала, ты опозоришь и себя, и нас, ведь сначала у тебя словно язык отнялся.
— Не надо осуждать ее, Блисс, — упрекнул жену лорд Фицхаг. — Король понимает, что такое скорбь, — он сам глубоко горевал о смерти матери и брата Артура. И потом развязные женщины ему не нравятся. А Блейз была великолепна. «Пожалуй, даже слишком», — уже про себя добавил эрл Марвудский. Он провел рядом с королем много лет и знал все гримасы Генриха, хотя король и считал себя искусным притворщиком. Королю сейчас недоставало женских ласк. Бесси Блаунт больше не была его возлюбленной, хотя и оставалась доброй подругой. Хорошенькая Мэри Болейн вела затворническую жизнь — она никогда не славилась остроумием и живостью при всем своем очаровании. Да, Генрих скучал и жаждал новых развлечений.
Оуэн Фицхаг успел досконально изучить своего повелителя.
Король умел быть терпеливым, когда по-настоящему чего-нибудь желал. Время покажет, насколько серьезны его намерения в отношении Блейз…
…Зима прошла сравнительно тихо, а с приближением поста большинство придворных воспользовались случаем, чтобы навестить свои имения, поскольку пост при дворе был невыносимо скучен. Однако эрл и графиня Марвуд вместе с Блейз были в числе немногих оставшихся придворных, ибо короля не следовало лишать общества. Оуэн Фицхаг был любимым партнером короля по игре в лаун-теннис, и, несмотря на титул своего противника, молодой эрл часто выигрывал у него — впрочем, королю это даже нравилось.
Генрих знал: Оуэн Фицхаг ни за что не станет поддаваться ему. К середине февраля стало постепенно теплеть, и если король не выезжал на охоту и не фехтовал, то он с увлечением играл в лаун-теннис.
Вечера проходили за неспешными беседами и тихими играми под мелодичную музыку — в это время запрещались все шумные развлечения. Леди Уиндхем считали при дворе одной из самых красивых женщин Англии, ее общества добивались. Тот, кто просто хотел сыграть с ней партию в карты или прогуляться по картинной галерее, находил леди Уиндхем очаровательной и забавной. Однако слишком многие придворные короля, даже женатые, нарушали правила приличия, стремясь насладиться обществом Блейз, и с удивлением обнаруживали, что эта робкая с виду вдова невероятно вспыльчива. Не один джентльмен заработал от нее пощечину, пытаясь украдкой поцеловать ее, и самые обиженные и разочарованные из этих неудачников пустили слух, что леди Уиндхем — бесчувственная гордячка. Кое-кто проявлял недюжинную изобретательность в попытках разрушить стены добродетели.
— Эта девчонка издевается над нами, — ворчал однажды вечером Томас Сеймур.
— Как, Том, и ты потерпел поражение в бою с леди Уиндхем? — усмехнулся лорд Арден. — В этом ты не одинок, любезный, ибо никто из нас не в состоянии прорвать оборону этой достойной леди.
— Он имеет в виду, джентльмены, — вмешался со смехом Чарльз Брэндон, герцог Саффолкский, который приходился королю и зятем, и близким другом, — что никто из нас не сумел пока что даже проникнуть под юбки Блейз Уиндхем!
— Неплохо сказано, братец Чарльз, — усмехнулся король, — и все же я должен упрекнуть тех из вас, джентльмены, кто пытается погубить репутацию беспомощной молодой вдовы.
— Получив от нее пощечину, вы вряд ли сочтете ее беспомощной, сир, — пожаловался Томас Сеймур. — Ей-богу, у меня в ушах до сих пор звенит!
— Прекрати болтать, — прошипел лорд Арден. — Неужели ты еще не понял, что наш король приберегает леди Уиндхем для себя?
Сеймур испуганно взглянул на короля, но Генрих Тюдор уже отвернулся, заведя разговор с одним из друзей.
Между тем становилось все теплее, и наконец весна, казалось, мгновенно охватила землю. За зиму двор дважды переезжал: сначала в город, в замок Байнар, а позднее — в Брайдуэлл, который был выстроен всего тремя годами раньше. Однако с приближением Пасхи двор вернулся в излюбленное обиталище Генриха, в Гринвич. К тому времени лужайки здесь уже зазеленели, а вдоль аллей расцвела примула.
С приходом Пасхи придворная жизнь вновь закипела ключом, из своих имений вернулись все, кто разъехался перед постом. Король пользовался любым шансом побыть в обществе Блейз: настаивал, чтобы на охоте она ехала рядом с ним, чтобы она сопровождала его в карчинной галерее, где он лично рассказывал Блейз историю своих предшественников, чтобы сидела с ним у камина и играла в шахматы.
— О Господи, — однажды воскликнула Блисс, заметив, как король увел Блейз из дворца в сад, — неужели я была права?
— Будем надеяться, что ты ошиблась, — с жаром подхватил Оуэн Фицхаг.
— Ты что, спятил? — Блисс обернулась к мужу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111