Ответьте мне, мисс Рашдон, Ариэль, и поторопитесь… Или…
— Или что, милорд?
— Или я воспользуюсь силой, прижму к постели ваше прекрасное тело и снова овладею вами.
— Тогда, милорд, пожалуй, мне стоит помолчать.
Его глаза расширились, я прочла в них радость, рассмеялась и выпрыгнула из постели. Отступив к камину и прижимая к своему плечу головку Кевина, я сказала со всей искренностью:
— Да, лорд Малхэм, я выйду за вас, но с одним условием.
— Назовите его.
— Чтобы мы поженились тайно, чтобы ни слуги, ни ваш брат, ни сестра не знали о нашем браке, пока он не свершился, пока мы не принесем наши брачные клятвы.
Казалось, Николас впал в задумчивость, потом сулыбкой отбросил покрывало, прикрывавшее его бедра, и спрыгнул с кровати.
— Согласен, — сказал он.
* * *
В следующие пять дней я видела Николаса очень редко. Он казался далеким, как это часто бывало прежде, и редко покидал свою комнату, и только раз позвал меня в студию, где в течение шести часов пытался написать мой портрет. И в конце концов просто швырнул холст об стену и рявкнул, чтобы я ушла из комнаты, потому что мое присутствие вызывает в нем «смятение». И тогда я начала беспокоиться о ясности его ума и думать, что он забыл о своем предложении. Он больше не упоминал о женитьбе.
На шестой день я вернулась в свою комнату, проведя день в обществе Адриенны, пытаясь поддержать с нею разговор по-французски. Учитывая, что я почти ничего не знала об этом языке и не умела на нем говорить, для меня это было равносильно подвигу. Долгие часы мы сидели в большом зале: она произносила фразы из учебника и, думаю, поверила, что убедила меня сопровождать ее во Францию.
Войдя в свою комнату, я в изумлении остановилась. Высоко на моей постели и на туалетном столике громоздились дюжины штук ткани, рулоны тканей лежали также на полу. Ткани были разные: бархат, атлас, шелка, всех возможных и вообразимых цветов. На спинке моего единственного стула висели ярды кружев и лент.
— Мне нравится изумрудно-зеленый бархат, —послышался голос за моей спиной. — Он прекрасно подойдет к вашим глазам. Я круто обернулась.
Николас, засунув руки в карманы, прислонился к стене и улыбался мне. Потом сказал:
— Мы поженимся в будущий вторник в Берн-салле. Я нашел там викария, который обвенчает нас без оглашения. Он получит новый приход за все свои старания… Есть у вас какой-нибудь свидетель, который мог бы помочь вам в этом случае, дорогая?
— Да, — с трудом вымолвила я.
— Вы успеете за это время соорудить что-нибудь приемлемое? — Оглядев мой наряд, он нахмурился и добавил: — Боже, как я ненавижу это ваше платье!
В ответ я только вздернула подбородок.
Он повернулся и с непринужденным видом направился в коридор. Я услышала, как он тихо сказал:
— Лакомый кусочек.
Улыбаясь, я закрыла дверь своей спальни и, счастливая, как никогда, обхватила себя руками. Да, я была счастлива, хотя тревога грызла меня — следующий вторник наступит еще так не скоро, до него целая вечность.
И тут же принялась сооружать платье из зеленого бархата для свадебной церемонии. У меня вкомнате было все необходимое: ножницы, нитки, булавки и иголки. Уиндхэм не забыл ничего. Ему лучше, думала я. На его щеках я заметила румянец, глаза его блестели.
Весь день я трудилась, сначала сделала набросок платья, потом принялась кроить. К тому времени, когда стемнело, весь пол в моей комнате был завален ярдами изумрудно-зеленого бархата и атласа чуть более светлого тона, который я решила использовать для подкладки. Усталая и проголодавшаяся, я отложила в сторону шитье, заперла на ключ дверь спальни и направилась в кухню.
Проходя мимо приемной Тревора, я заметила под его дверью полоску света. Так как Тревор уехал в Йорк пять дней назад и должен был вернуться только завтра, любопытство взыграло во мне. Я осторожно приблизилась к двери и заглянула в комнату.
Адриенна, стоявшая спиной ко мне, исследовала флаконы и флакончики Тревора, поднимая к свету то один, то другой и пытаясь прочесть надписи на ярлычках. Рядом с ней на столе лежала открытая книга.
И тогда, будто внезапно почувствовав мое присутствие, она медленно повернулась и увидела меня. Глаза ее испуганно расширились, но она тут же успокоилась.
— Боже милостивый, я подумала, что это Тревор. Ариэль, дорогая, что у вас за манера бесшумно подкрадываться?
— Прошу прощения.
Несколько расслабившись, Адриенна как вы невзначай оглядела захламленную комнату, полную всевозможных вещей, и взгляд ее задержался на грязном и мрачном желтом скелете, свисавшем на веревках с потолка. По телу ее пробежала дрожь.
— Я не виню брата за то, что он решил немного отдохнуть. Это такое унылое место.
— Бывают и похуже, — сказала я. — Думаю, по сравнению с Бедламом эта комната могла бы показаться такой же приятной, как прогулка в Йорк.
Адриенна не ответила, и я вошла в комнату. — Прошу извинить меня, — сказала я, — но мне кажется, что цель поездки Тревора в Йорк заключается не только в том, чтобы немного развеяться.
Адриенна отступила назад и, толкнув спиной стол, остановилась — пузырьки от толчка задребезжали.
Бедлам — сумасшедший дом, в переносном смысле — место, где царят беспорядок и грязь.
— Не понимаю, что вы имеете в виду.
— Думаю, он предпринимает шаги, необходимые для того, чтобы поместить лорда Малхэма в лечебницу Сент-Мэри. Должны быть составлены бумаги, назначена дата судебного заседания.
Рот Адриенны широко раскрылся в безмолвном протесте.
Остановившись у стола, я бросила взгляд на раскрытую книгу, потом посмотрела на Адриенну.
— Вы больны? — спросила я.
— Да. — Она прижала дрожащие пальцы к вискам. — По правде говоря, да. У меня снова раскалывается голова, и я подумала…
Захлопнув книгу, Адриенна улыбнулась:
— Думаю, придется мне дожидаться возвращения Тревора. Вы ведь не скажете, что видели меня здесь, да? Он очень щепетилен на этот счет: не любит, чтобы в его отсутствие сюда входили.
— Нет, — ответила я. — Не скажу.
— Хорошо. Тогда, может быть, пообедаем? Проскользнув мимо меня, она вышла из комнаты. Я следовала за ней на достаточном расстоянии.
Нас ожидал сюрприз: Тревор вернулся. Он стоял с Ником в коридоре: лицо его было обветренно от холода, темно — каштановые волосы растрепал ветер, они казались слегка влажными. Широко раскрыв объятия, он заключил в них Ника, потом хлопнул его по спине.
— Боже, Ник! Ты выглядишь потрясающе.
Хорошо себя чувствуешь?
— Очень хорошо, — ответил милорд. — Ты вернулся домой раньше, чем собирался.
— Я закончил дела на день раньше.
Адриенна, легонько придерживая рукой коричневую юбку, изящно заскользила навстречу братьям. Она поцеловала Тревора в обе щеки и только после этого откликнулась на его последнее замечание:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
— Или что, милорд?
— Или я воспользуюсь силой, прижму к постели ваше прекрасное тело и снова овладею вами.
— Тогда, милорд, пожалуй, мне стоит помолчать.
Его глаза расширились, я прочла в них радость, рассмеялась и выпрыгнула из постели. Отступив к камину и прижимая к своему плечу головку Кевина, я сказала со всей искренностью:
— Да, лорд Малхэм, я выйду за вас, но с одним условием.
— Назовите его.
— Чтобы мы поженились тайно, чтобы ни слуги, ни ваш брат, ни сестра не знали о нашем браке, пока он не свершился, пока мы не принесем наши брачные клятвы.
Казалось, Николас впал в задумчивость, потом сулыбкой отбросил покрывало, прикрывавшее его бедра, и спрыгнул с кровати.
— Согласен, — сказал он.
* * *
В следующие пять дней я видела Николаса очень редко. Он казался далеким, как это часто бывало прежде, и редко покидал свою комнату, и только раз позвал меня в студию, где в течение шести часов пытался написать мой портрет. И в конце концов просто швырнул холст об стену и рявкнул, чтобы я ушла из комнаты, потому что мое присутствие вызывает в нем «смятение». И тогда я начала беспокоиться о ясности его ума и думать, что он забыл о своем предложении. Он больше не упоминал о женитьбе.
На шестой день я вернулась в свою комнату, проведя день в обществе Адриенны, пытаясь поддержать с нею разговор по-французски. Учитывая, что я почти ничего не знала об этом языке и не умела на нем говорить, для меня это было равносильно подвигу. Долгие часы мы сидели в большом зале: она произносила фразы из учебника и, думаю, поверила, что убедила меня сопровождать ее во Францию.
Войдя в свою комнату, я в изумлении остановилась. Высоко на моей постели и на туалетном столике громоздились дюжины штук ткани, рулоны тканей лежали также на полу. Ткани были разные: бархат, атлас, шелка, всех возможных и вообразимых цветов. На спинке моего единственного стула висели ярды кружев и лент.
— Мне нравится изумрудно-зеленый бархат, —послышался голос за моей спиной. — Он прекрасно подойдет к вашим глазам. Я круто обернулась.
Николас, засунув руки в карманы, прислонился к стене и улыбался мне. Потом сказал:
— Мы поженимся в будущий вторник в Берн-салле. Я нашел там викария, который обвенчает нас без оглашения. Он получит новый приход за все свои старания… Есть у вас какой-нибудь свидетель, который мог бы помочь вам в этом случае, дорогая?
— Да, — с трудом вымолвила я.
— Вы успеете за это время соорудить что-нибудь приемлемое? — Оглядев мой наряд, он нахмурился и добавил: — Боже, как я ненавижу это ваше платье!
В ответ я только вздернула подбородок.
Он повернулся и с непринужденным видом направился в коридор. Я услышала, как он тихо сказал:
— Лакомый кусочек.
Улыбаясь, я закрыла дверь своей спальни и, счастливая, как никогда, обхватила себя руками. Да, я была счастлива, хотя тревога грызла меня — следующий вторник наступит еще так не скоро, до него целая вечность.
И тут же принялась сооружать платье из зеленого бархата для свадебной церемонии. У меня вкомнате было все необходимое: ножницы, нитки, булавки и иголки. Уиндхэм не забыл ничего. Ему лучше, думала я. На его щеках я заметила румянец, глаза его блестели.
Весь день я трудилась, сначала сделала набросок платья, потом принялась кроить. К тому времени, когда стемнело, весь пол в моей комнате был завален ярдами изумрудно-зеленого бархата и атласа чуть более светлого тона, который я решила использовать для подкладки. Усталая и проголодавшаяся, я отложила в сторону шитье, заперла на ключ дверь спальни и направилась в кухню.
Проходя мимо приемной Тревора, я заметила под его дверью полоску света. Так как Тревор уехал в Йорк пять дней назад и должен был вернуться только завтра, любопытство взыграло во мне. Я осторожно приблизилась к двери и заглянула в комнату.
Адриенна, стоявшая спиной ко мне, исследовала флаконы и флакончики Тревора, поднимая к свету то один, то другой и пытаясь прочесть надписи на ярлычках. Рядом с ней на столе лежала открытая книга.
И тогда, будто внезапно почувствовав мое присутствие, она медленно повернулась и увидела меня. Глаза ее испуганно расширились, но она тут же успокоилась.
— Боже милостивый, я подумала, что это Тревор. Ариэль, дорогая, что у вас за манера бесшумно подкрадываться?
— Прошу прощения.
Несколько расслабившись, Адриенна как вы невзначай оглядела захламленную комнату, полную всевозможных вещей, и взгляд ее задержался на грязном и мрачном желтом скелете, свисавшем на веревках с потолка. По телу ее пробежала дрожь.
— Я не виню брата за то, что он решил немного отдохнуть. Это такое унылое место.
— Бывают и похуже, — сказала я. — Думаю, по сравнению с Бедламом эта комната могла бы показаться такой же приятной, как прогулка в Йорк.
Адриенна не ответила, и я вошла в комнату. — Прошу извинить меня, — сказала я, — но мне кажется, что цель поездки Тревора в Йорк заключается не только в том, чтобы немного развеяться.
Адриенна отступила назад и, толкнув спиной стол, остановилась — пузырьки от толчка задребезжали.
Бедлам — сумасшедший дом, в переносном смысле — место, где царят беспорядок и грязь.
— Не понимаю, что вы имеете в виду.
— Думаю, он предпринимает шаги, необходимые для того, чтобы поместить лорда Малхэма в лечебницу Сент-Мэри. Должны быть составлены бумаги, назначена дата судебного заседания.
Рот Адриенны широко раскрылся в безмолвном протесте.
Остановившись у стола, я бросила взгляд на раскрытую книгу, потом посмотрела на Адриенну.
— Вы больны? — спросила я.
— Да. — Она прижала дрожащие пальцы к вискам. — По правде говоря, да. У меня снова раскалывается голова, и я подумала…
Захлопнув книгу, Адриенна улыбнулась:
— Думаю, придется мне дожидаться возвращения Тревора. Вы ведь не скажете, что видели меня здесь, да? Он очень щепетилен на этот счет: не любит, чтобы в его отсутствие сюда входили.
— Нет, — ответила я. — Не скажу.
— Хорошо. Тогда, может быть, пообедаем? Проскользнув мимо меня, она вышла из комнаты. Я следовала за ней на достаточном расстоянии.
Нас ожидал сюрприз: Тревор вернулся. Он стоял с Ником в коридоре: лицо его было обветренно от холода, темно — каштановые волосы растрепал ветер, они казались слегка влажными. Широко раскрыв объятия, он заключил в них Ника, потом хлопнул его по спине.
— Боже, Ник! Ты выглядишь потрясающе.
Хорошо себя чувствуешь?
— Очень хорошо, — ответил милорд. — Ты вернулся домой раньше, чем собирался.
— Я закончил дела на день раньше.
Адриенна, легонько придерживая рукой коричневую юбку, изящно заскользила навстречу братьям. Она поцеловала Тревора в обе щеки и только после этого откликнулась на его последнее замечание:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86