И неуверенна, хотя и не испытывала враждебности, которую он мог бы ожидать от более слабой женщины.
Она удерживала его взгляд своими непроницаемыми глазами, казалось, целую вечность, пока его гнев на нее и ее коварного отца не обратился на себя самого.
Он наклонился и поцеловал ее в губы – как раньше, открывая свои и пробуя на вкус кончик ее языка.
Дыхание его перехватило.
Он оторвался.
Резко повернувшись, Майлз вышел из дома.
* * *
В субботу утром Оливия проснулась с ощущением пустоты в желудке. Это был день ее свадьбы, а она не получала никаких известий от своего жениха с тех пор, как он ушел из дома пять дней назад.
Накануне вечером она приготовила свой свадебный наряд, скромный, как весь ее гардероб: платье домашнего пошива без кружев, обычно украшающих платье невесты, простые чулки, которые она носила всегда, а не тонкие шелковые с вышитыми на лодыжках цветочками. Служанка хорошенько начистила ее туфли и заменила испачканные кружевные ленточки новыми. Утром ее несколько раз охватывал соблазн спросить Эмили, нельзя ли одолжить у нее пару туфель из ее внушительной парижской коллекции, но она не решилась. Такая просьба только расстроила бы сестру. Эмили легла в постель, сославшись на сильную головную боль. Она просто не смогла бы вынести эту пытку – стоять в качестве свидетельницы Оливии на церемонии. Оливии пришлось попросить об этом Беатрис.
Часть утра Оливия провела с сыном. Они совершили свою традиционную прогулку по дорожкам поместья, затем спустились к пруду. Когда они сидели обнявшись на мраморной скамейке, Оливия попыталась объяснить сыну, какая перемена в жизни ожидает их.
– Мы будем там счастливее? – спросил мальчик.
– Да, – ответила она. – Мы будем очень счастливы.
– У меня будет папа.
– Совершенно определенно.
– А он тебя любит?
Оливия улыбнулась, наблюдая, как заяц бежит по снегу.
Брайан обхватил ее лицо своими маленькими ручками. Глаза его были большие и испытующие, и много умнее, чем полагалось в его возрасте.
– Он любит тебя, мамочка?
– Да.
– А меня?
– Конечно. Он любит нас обоих... иначе он бы не женился на нас, верно?
Эти слова преследовали ее все утро, пока она мылась и одевалась. Сидя перед зеркалом, Оливия глядела на свое отражение, пока Беатрис причесывала и укладывала ей волосы. Щеки ее были мертвенно-бледными, глаза пугающе безжизненными.
Словно прочитав ее мысли, Беатрис успокаивающе обняла ее.
– Это вполне естественно, дитя мое. Это называется предсвадебной лихорадкой. Ты же не передумала выходить за Уорвика, нет? Нет?
– Конечно, нет. Просто... – Оливия пожала плечами и отвела глаза. – Думаю, мне только немного себя жаль.
Взяв Оливию за руку, Беатрис подвела ее к кровати, где они сели рядышком. Сегодня у Беатрис было полное просветление.
– Расскажи Беатрис, что случилось, девочка. Оливии не хотелось вдаваться в подробности, ведь все равно Беатрис через час забудет.
– Как забавно, что все так вышло, – задумчиво произнесла она со слабой улыбкой. – И все же... – Она повернулась к Беатрис, которая все так же вглядывалась в ее лицо. – И все же, если когда-то я бы выбрала брак с Майлзом при любых обстоятельствах, то теперь...
– Что теперь, милая? Скажи Беатрис, что тебя тревожит?
Оливия вздохнула.
– Теперь я бы предпочла, чтобы он любил меня.
* * *
Проведенная в другую комнату в помещении магистрата, Оливия сидела на стуле и смотрела на фарфоровые часы, сделанные в форме колокольчиков. Комната была украшена специально для свадеб. Окно, дверь и картины с изображением влюбленных пар на стенах обрамляли гирлянды из листьев, переплетенные белыми лентами. Обычно свадебные банты раскладывались здесь, а потом переносились в комнату для гостей. Не зная, пригласил ли Майлз кого-то в качестве свидетеля, Оливия сделала всего дюжину бантов, состоящих из белой ленты, кружева, цветов и серебряных листьев. И без пятнадцати двенадцать прибыл только один гость, брат Майлза, граф Уорвик, который поздравил ее и извинился за то, что его жена не смогла прийти. Графиня Уорвик ожидала появления на свет третьего ребенка.
Церемония была назначена на полдень. Брайан забрался на пуфик у окна и заверил ее, что сообщит сразу, как только его новый папа прибудет.
Часы пробили двенадцать. Гости, сидящие в свадебной комнате, ждали прибытия жениха, а жених все не появлялся.
В четверть первого Оливия все так же сидела на краешке стула, время от времени поигрывая рукавами платья, а Майлз все не появлялся.
Двенадцать тридцать. Брайан продолжал глядеть в окно, ерзал на сиденье и то и дело спрашивал: «Мама, когда же он придет? «.
– Скоро, – отвечала она голосом, от которого в горле и в груди делалось так больно, что она не могла вздохнуть.
– Мамочка, – позвал Брайан, своими маленькими пальчиками сжимая ее руку. – Почему ты плачешь, мамочка?
* * *
Таверна «Пес и очаг» была на редкость переполнена для такого раннего часа. Мужчины теснились поближе к бару, время от времени поднимая кружки в шутливом тосте за жениха и невесту Брайтуайта.
– За этого ублюдка Кембалла, который за всю свою никчемную жизнь палец о палец не ударил. Пусть теперь они со своей женушкой пожинают плоды его труда!
– Старик Кембалл знает, как их собирать, а?
Они опять разразились оглушительным хохотом.
– Давненько не видал я эту девку Девоншир, но слыхал, она страшна, как крокодил.
– Да еще и с пацаненком, которого прижила, говорят, от румынского цыгана.
– Говорят, у нее вытатуирована пара драконов на заднице. По одному на каждой половинке. Когда она идет, то кажется, будто они пляшут ирландскую джигу.
Снова хохот, сотрясающий стены прокуренной таверны.
Мало-помалу смех затих, когда головы, одна за одной, стали поворачиваться к двери, где стоял граф Уорвик, великолепный в своем дорогом, прекрасно сшитом сером смокинге и брюках в полоску. Персикового цвета галстук, однако, был завязан немного косо, черные волосы растрепаны.
Тишина упала камнем, когда Дэмиен перевел недобрый взгляд с раздосадованных физиономий бражников на Майлза, который сидел, ссутулившись, в темном углу комнаты, обхватив горлышко бутылки виски.
Послышались приглушенные возгласы: «Почему мне никто не сказал, что он здесь?» и «Я и сам не знал». Майлз наградил разинувших рты завсегдатаев тонкой усмешкой и приветственно поднял свою бутылку. Затем он поднял глаза на брата, который подошел и остановился возле столика.
– Вы только поглядите, кто здесь, – протянул Майлз. -Какими судьбами, Дейм?
– Уверен, ты прекрасно знаешь, который час.
Он вытащил карманные часы из кармана жилета и открыл крышку.
– Половина первого.
– Ты ничего не забыл?
Майлз налил себе еще стакан и оттолкнул бутылку.
– Вообще-то, милорд, я сижу здесь и вспоминаю многое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
Она удерживала его взгляд своими непроницаемыми глазами, казалось, целую вечность, пока его гнев на нее и ее коварного отца не обратился на себя самого.
Он наклонился и поцеловал ее в губы – как раньше, открывая свои и пробуя на вкус кончик ее языка.
Дыхание его перехватило.
Он оторвался.
Резко повернувшись, Майлз вышел из дома.
* * *
В субботу утром Оливия проснулась с ощущением пустоты в желудке. Это был день ее свадьбы, а она не получала никаких известий от своего жениха с тех пор, как он ушел из дома пять дней назад.
Накануне вечером она приготовила свой свадебный наряд, скромный, как весь ее гардероб: платье домашнего пошива без кружев, обычно украшающих платье невесты, простые чулки, которые она носила всегда, а не тонкие шелковые с вышитыми на лодыжках цветочками. Служанка хорошенько начистила ее туфли и заменила испачканные кружевные ленточки новыми. Утром ее несколько раз охватывал соблазн спросить Эмили, нельзя ли одолжить у нее пару туфель из ее внушительной парижской коллекции, но она не решилась. Такая просьба только расстроила бы сестру. Эмили легла в постель, сославшись на сильную головную боль. Она просто не смогла бы вынести эту пытку – стоять в качестве свидетельницы Оливии на церемонии. Оливии пришлось попросить об этом Беатрис.
Часть утра Оливия провела с сыном. Они совершили свою традиционную прогулку по дорожкам поместья, затем спустились к пруду. Когда они сидели обнявшись на мраморной скамейке, Оливия попыталась объяснить сыну, какая перемена в жизни ожидает их.
– Мы будем там счастливее? – спросил мальчик.
– Да, – ответила она. – Мы будем очень счастливы.
– У меня будет папа.
– Совершенно определенно.
– А он тебя любит?
Оливия улыбнулась, наблюдая, как заяц бежит по снегу.
Брайан обхватил ее лицо своими маленькими ручками. Глаза его были большие и испытующие, и много умнее, чем полагалось в его возрасте.
– Он любит тебя, мамочка?
– Да.
– А меня?
– Конечно. Он любит нас обоих... иначе он бы не женился на нас, верно?
Эти слова преследовали ее все утро, пока она мылась и одевалась. Сидя перед зеркалом, Оливия глядела на свое отражение, пока Беатрис причесывала и укладывала ей волосы. Щеки ее были мертвенно-бледными, глаза пугающе безжизненными.
Словно прочитав ее мысли, Беатрис успокаивающе обняла ее.
– Это вполне естественно, дитя мое. Это называется предсвадебной лихорадкой. Ты же не передумала выходить за Уорвика, нет? Нет?
– Конечно, нет. Просто... – Оливия пожала плечами и отвела глаза. – Думаю, мне только немного себя жаль.
Взяв Оливию за руку, Беатрис подвела ее к кровати, где они сели рядышком. Сегодня у Беатрис было полное просветление.
– Расскажи Беатрис, что случилось, девочка. Оливии не хотелось вдаваться в подробности, ведь все равно Беатрис через час забудет.
– Как забавно, что все так вышло, – задумчиво произнесла она со слабой улыбкой. – И все же... – Она повернулась к Беатрис, которая все так же вглядывалась в ее лицо. – И все же, если когда-то я бы выбрала брак с Майлзом при любых обстоятельствах, то теперь...
– Что теперь, милая? Скажи Беатрис, что тебя тревожит?
Оливия вздохнула.
– Теперь я бы предпочла, чтобы он любил меня.
* * *
Проведенная в другую комнату в помещении магистрата, Оливия сидела на стуле и смотрела на фарфоровые часы, сделанные в форме колокольчиков. Комната была украшена специально для свадеб. Окно, дверь и картины с изображением влюбленных пар на стенах обрамляли гирлянды из листьев, переплетенные белыми лентами. Обычно свадебные банты раскладывались здесь, а потом переносились в комнату для гостей. Не зная, пригласил ли Майлз кого-то в качестве свидетеля, Оливия сделала всего дюжину бантов, состоящих из белой ленты, кружева, цветов и серебряных листьев. И без пятнадцати двенадцать прибыл только один гость, брат Майлза, граф Уорвик, который поздравил ее и извинился за то, что его жена не смогла прийти. Графиня Уорвик ожидала появления на свет третьего ребенка.
Церемония была назначена на полдень. Брайан забрался на пуфик у окна и заверил ее, что сообщит сразу, как только его новый папа прибудет.
Часы пробили двенадцать. Гости, сидящие в свадебной комнате, ждали прибытия жениха, а жених все не появлялся.
В четверть первого Оливия все так же сидела на краешке стула, время от времени поигрывая рукавами платья, а Майлз все не появлялся.
Двенадцать тридцать. Брайан продолжал глядеть в окно, ерзал на сиденье и то и дело спрашивал: «Мама, когда же он придет? «.
– Скоро, – отвечала она голосом, от которого в горле и в груди делалось так больно, что она не могла вздохнуть.
– Мамочка, – позвал Брайан, своими маленькими пальчиками сжимая ее руку. – Почему ты плачешь, мамочка?
* * *
Таверна «Пес и очаг» была на редкость переполнена для такого раннего часа. Мужчины теснились поближе к бару, время от времени поднимая кружки в шутливом тосте за жениха и невесту Брайтуайта.
– За этого ублюдка Кембалла, который за всю свою никчемную жизнь палец о палец не ударил. Пусть теперь они со своей женушкой пожинают плоды его труда!
– Старик Кембалл знает, как их собирать, а?
Они опять разразились оглушительным хохотом.
– Давненько не видал я эту девку Девоншир, но слыхал, она страшна, как крокодил.
– Да еще и с пацаненком, которого прижила, говорят, от румынского цыгана.
– Говорят, у нее вытатуирована пара драконов на заднице. По одному на каждой половинке. Когда она идет, то кажется, будто они пляшут ирландскую джигу.
Снова хохот, сотрясающий стены прокуренной таверны.
Мало-помалу смех затих, когда головы, одна за одной, стали поворачиваться к двери, где стоял граф Уорвик, великолепный в своем дорогом, прекрасно сшитом сером смокинге и брюках в полоску. Персикового цвета галстук, однако, был завязан немного косо, черные волосы растрепаны.
Тишина упала камнем, когда Дэмиен перевел недобрый взгляд с раздосадованных физиономий бражников на Майлза, который сидел, ссутулившись, в темном углу комнаты, обхватив горлышко бутылки виски.
Послышались приглушенные возгласы: «Почему мне никто не сказал, что он здесь?» и «Я и сам не знал». Майлз наградил разинувших рты завсегдатаев тонкой усмешкой и приветственно поднял свою бутылку. Затем он поднял глаза на брата, который подошел и остановился возле столика.
– Вы только поглядите, кто здесь, – протянул Майлз. -Какими судьбами, Дейм?
– Уверен, ты прекрасно знаешь, который час.
Он вытащил карманные часы из кармана жилета и открыл крышку.
– Половина первого.
– Ты ничего не забыл?
Майлз налил себе еще стакан и оттолкнул бутылку.
– Вообще-то, милорд, я сижу здесь и вспоминаю многое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68