Молодой женщине объявили, что ее доставят по суше в ближайший безопасный порт, откуда она отправится во Францию.
Месье д’Арси, французский консул, оказался низкорослым суетливым человечком и обращался с ней как с жертвой тягчайших испытаний, утратившей способность отвечать за себя. Он отказывался внимать ее речам, а только терпеливо твердил, что ей больше не о чем тревожиться. Выкуп за нее уплачен самому турецкому султану, консул же получил строжайшие указания вернуть ее на родину целой и невредимой.
– Император прислал личное послание с выражением глубочайшей озабоченности. Императрица призналась, что долго рыдала от облегчения, когда узнала, что вы живы и находитесь в безопасности.
Она ловила на себе сомнительные взгляды, бросаемые д’Арси. Он отчасти опасался ее, отчасти негодовал: бедняжка пережила такое потрясение, что даже не осознает, какой чести удостоена!
– Вы хорошо меня понимаете, уважаемая… мадам? – повторял он, пытаясь развязать ей язык. – У меня в руках личное послание самого императора Франции, скрепленное его подписью! Несомненно, ваше оцепенение объясняется сильнейшим душевным потрясением. Наверное, вы уже утратили веру в свое спасение! Однако это свершилось: вам более ничто не угрожает! Впрочем, я не имею права рисковать, поэтому принял меры, чтобы вас уже завтра утром отправили под личной охраной, предоставленной самим пашой, обещавшим ваше безопасное препровождение в Тунис. Там вы окажетесь под защитой французского флота.
Она зарыдала от бессилия. Он растерянно погладил ее по плечу.
Д’Арси лично удостоверился в надежности приставленного к ней эскорта и снабдил ее европейской одеждой, которую она отказалась надеть. Когда предоставленный пашой эскорт увез его безутешную гостью, консул с облегчением перевел дух.
Глава 36
Пустыни, разделяющие Триполи и Египет, не служили препятствием для распространения новостей и слухов. Это огромное расстояние постоянно преодолевали внушительные караваны, останавливавшиеся в маленьких оазисах, чтобы засвидетельствовать свое почтение владевшим оазисами шейхам и пополнить запасы воды. Бродячие рассказчики и дервиши, также скитавшиеся по пустыне, никому не кланялись, но повсюду находили хороший прием.
Паше Триполи, запертому в его крохотном городе-государстве американцами, возобновившими морскую блокаду, не составило труда узнать о выступившем из Александрии в направлении Триполи небольшом, но отважном отряде под командованием Уильяма Итона, американца с эскадры, действовавшей в Средиземном море. Состав отряда был разношерстным: здесь были главным образом добровольцы, в том числе торговцы и авантюристы разных национальностей; тем не менее эта публика представляла явную угрозу, так как поднаторела в схватках. С ними находился Хамет Караманли, брат свергнутого с престола паши, жаждущий власти.
Паша, обгрызая до основания ногти, слал панические депеши в Константинополь, именовавшийся с некоторых пор Стамбулом, а также в соседние государства – Тунис и Алжир. Однако у союзников были свои затруднения; пока коммодор Пребл, командующий американским флотом в Средиземном море, стремился поскорее разбить врага, отважная армия Итона медленно, но верно приближалась к маленькому порту Дерна. В казармах Дерны засел со своими янычарами Камил Хасан, готовившийся к обороне и мечтавший о славе.
Уильям Итон, понимавший, какой сброд находится под его началом, не изнурял своих бойцов слишком стремительным маршем по пустыне. Ему хватало здравого смысла понимать, что почти у всех, за исключением горстки американских добровольцев, на уме один грабеж и легкая пожива.
Однако к началу 1805 года Итон стал терять терпение. Двигаясь по побережью и почти не углубляясь в пустыню, его солдаты захватили Салум с самыми незначительными потерями. Однако Дерна обещала быть крепким орешком. Командир местных янычар показал себя неглупым воякой, отменно подготовившимся к встрече неприятеля. Несколько стычек с триполитанской армией свидетельствовали, что отряду предстоит иметь дело со свирепым противником.
Итон решил углубиться в пустыню, чтобы создать у защитников Дерны ложное впечатление, будто он собирается напасть на Триполи с незащищенного фланга. Седой ветеран революции, стараясь обуздать свое нетерпение, сидел со своими офицерами вокруг походного костра. Отряд разбил палатки неподалеку от маленького оазиса.
Помимо них здесь находился небольшой караван, сопровождаемый надменными бедуинами, державшимися в стороне от купцов и прислуги и не желавшими осквернять себя виноградной водкой – ракией, бурдюк с которой ходил под покровом темноты по рукам. Тем не менее азиаты позволили своим женщинам, дерзко откинувшим паранджи, станцевать для вооруженного отряда и не брезговали монетами, летевшими на песок после каждого танца.
Итон почти не пил, делая вид, будто любуется танцовщицами. Со стороны могло показаться, что он отдыхает, на самом же деле он выжидал. Вскоре из темноты появился один из самых его доверенных людей, американец, владевший арабским. Расправив плащ, он уселся у костра.
– Итак?
– Прошу прощения, сэр! Я изрядно набрался. Если бы не моя привычка к доброму шотландскому виски, я бы уже не ворочал языком. Ну и штука эта их ракия!
Уильям Итон нетерпеливо повел плечами под бурнусом.
– Ты что-нибудь слышал?
– А как же! Во-первых, этот оазис, как и многие другие, принадлежит могущественнейшему шейху Хайреддину эль Шарифу эль Хаджи – это еще далеко не все его имя… Вон те хмурые абреки, не выпускающие из рук кинжалов, – его головорезы. Мне посчастливилось напасть на рассказчика, которому ракия развязала язык. Чего он мне только не наплел! Якобы их шейх ведет свой род от самого Пророка! А какой это могущественный и богоподобный человек! Но это еще не все… Главное, этот шейх командует всеми кочевыми племенами в округе и даже породнился через одну из жен с туарегами. Представляете, чем это пахнет? Если он нам поможет или хотя бы останется в стороне, нас ждет удача. А еще…
Он довольно засопел и надолго умолк. Итону пришлось подтолкнуть его, чтобы заставить продолжить рассказ.
– Еще у одного из его сыновей вырос здоровенный зуб на турок, особенно на их проклятых янычар. Главный его враг – некий Раис, предводитель янычар в Дерне. Отпрыск шейха спит и видит, как бы до него добраться. Таким образом, если сынок станет нашим проводником, а шейх умоет руки…
– Совершенно верно! – сухо бросил Итон. – Но насколько мы можем доверять твоему рассказчику? Долго ли придется ждать? И главное, откуда нам знать, что нас не заманят в ловушку?
Собеседник Итона вздохнул:
– Никогда не научусь сидеть по-турецки, как эти дикари… Я уже поразмыслил над этим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164
Месье д’Арси, французский консул, оказался низкорослым суетливым человечком и обращался с ней как с жертвой тягчайших испытаний, утратившей способность отвечать за себя. Он отказывался внимать ее речам, а только терпеливо твердил, что ей больше не о чем тревожиться. Выкуп за нее уплачен самому турецкому султану, консул же получил строжайшие указания вернуть ее на родину целой и невредимой.
– Император прислал личное послание с выражением глубочайшей озабоченности. Императрица призналась, что долго рыдала от облегчения, когда узнала, что вы живы и находитесь в безопасности.
Она ловила на себе сомнительные взгляды, бросаемые д’Арси. Он отчасти опасался ее, отчасти негодовал: бедняжка пережила такое потрясение, что даже не осознает, какой чести удостоена!
– Вы хорошо меня понимаете, уважаемая… мадам? – повторял он, пытаясь развязать ей язык. – У меня в руках личное послание самого императора Франции, скрепленное его подписью! Несомненно, ваше оцепенение объясняется сильнейшим душевным потрясением. Наверное, вы уже утратили веру в свое спасение! Однако это свершилось: вам более ничто не угрожает! Впрочем, я не имею права рисковать, поэтому принял меры, чтобы вас уже завтра утром отправили под личной охраной, предоставленной самим пашой, обещавшим ваше безопасное препровождение в Тунис. Там вы окажетесь под защитой французского флота.
Она зарыдала от бессилия. Он растерянно погладил ее по плечу.
Д’Арси лично удостоверился в надежности приставленного к ней эскорта и снабдил ее европейской одеждой, которую она отказалась надеть. Когда предоставленный пашой эскорт увез его безутешную гостью, консул с облегчением перевел дух.
Глава 36
Пустыни, разделяющие Триполи и Египет, не служили препятствием для распространения новостей и слухов. Это огромное расстояние постоянно преодолевали внушительные караваны, останавливавшиеся в маленьких оазисах, чтобы засвидетельствовать свое почтение владевшим оазисами шейхам и пополнить запасы воды. Бродячие рассказчики и дервиши, также скитавшиеся по пустыне, никому не кланялись, но повсюду находили хороший прием.
Паше Триполи, запертому в его крохотном городе-государстве американцами, возобновившими морскую блокаду, не составило труда узнать о выступившем из Александрии в направлении Триполи небольшом, но отважном отряде под командованием Уильяма Итона, американца с эскадры, действовавшей в Средиземном море. Состав отряда был разношерстным: здесь были главным образом добровольцы, в том числе торговцы и авантюристы разных национальностей; тем не менее эта публика представляла явную угрозу, так как поднаторела в схватках. С ними находился Хамет Караманли, брат свергнутого с престола паши, жаждущий власти.
Паша, обгрызая до основания ногти, слал панические депеши в Константинополь, именовавшийся с некоторых пор Стамбулом, а также в соседние государства – Тунис и Алжир. Однако у союзников были свои затруднения; пока коммодор Пребл, командующий американским флотом в Средиземном море, стремился поскорее разбить врага, отважная армия Итона медленно, но верно приближалась к маленькому порту Дерна. В казармах Дерны засел со своими янычарами Камил Хасан, готовившийся к обороне и мечтавший о славе.
Уильям Итон, понимавший, какой сброд находится под его началом, не изнурял своих бойцов слишком стремительным маршем по пустыне. Ему хватало здравого смысла понимать, что почти у всех, за исключением горстки американских добровольцев, на уме один грабеж и легкая пожива.
Однако к началу 1805 года Итон стал терять терпение. Двигаясь по побережью и почти не углубляясь в пустыню, его солдаты захватили Салум с самыми незначительными потерями. Однако Дерна обещала быть крепким орешком. Командир местных янычар показал себя неглупым воякой, отменно подготовившимся к встрече неприятеля. Несколько стычек с триполитанской армией свидетельствовали, что отряду предстоит иметь дело со свирепым противником.
Итон решил углубиться в пустыню, чтобы создать у защитников Дерны ложное впечатление, будто он собирается напасть на Триполи с незащищенного фланга. Седой ветеран революции, стараясь обуздать свое нетерпение, сидел со своими офицерами вокруг походного костра. Отряд разбил палатки неподалеку от маленького оазиса.
Помимо них здесь находился небольшой караван, сопровождаемый надменными бедуинами, державшимися в стороне от купцов и прислуги и не желавшими осквернять себя виноградной водкой – ракией, бурдюк с которой ходил под покровом темноты по рукам. Тем не менее азиаты позволили своим женщинам, дерзко откинувшим паранджи, станцевать для вооруженного отряда и не брезговали монетами, летевшими на песок после каждого танца.
Итон почти не пил, делая вид, будто любуется танцовщицами. Со стороны могло показаться, что он отдыхает, на самом же деле он выжидал. Вскоре из темноты появился один из самых его доверенных людей, американец, владевший арабским. Расправив плащ, он уселся у костра.
– Итак?
– Прошу прощения, сэр! Я изрядно набрался. Если бы не моя привычка к доброму шотландскому виски, я бы уже не ворочал языком. Ну и штука эта их ракия!
Уильям Итон нетерпеливо повел плечами под бурнусом.
– Ты что-нибудь слышал?
– А как же! Во-первых, этот оазис, как и многие другие, принадлежит могущественнейшему шейху Хайреддину эль Шарифу эль Хаджи – это еще далеко не все его имя… Вон те хмурые абреки, не выпускающие из рук кинжалов, – его головорезы. Мне посчастливилось напасть на рассказчика, которому ракия развязала язык. Чего он мне только не наплел! Якобы их шейх ведет свой род от самого Пророка! А какой это могущественный и богоподобный человек! Но это еще не все… Главное, этот шейх командует всеми кочевыми племенами в округе и даже породнился через одну из жен с туарегами. Представляете, чем это пахнет? Если он нам поможет или хотя бы останется в стороне, нас ждет удача. А еще…
Он довольно засопел и надолго умолк. Итону пришлось подтолкнуть его, чтобы заставить продолжить рассказ.
– Еще у одного из его сыновей вырос здоровенный зуб на турок, особенно на их проклятых янычар. Главный его враг – некий Раис, предводитель янычар в Дерне. Отпрыск шейха спит и видит, как бы до него добраться. Таким образом, если сынок станет нашим проводником, а шейх умоет руки…
– Совершенно верно! – сухо бросил Итон. – Но насколько мы можем доверять твоему рассказчику? Долго ли придется ждать? И главное, откуда нам знать, что нас не заманят в ловушку?
Собеседник Итона вздохнул:
– Никогда не научусь сидеть по-турецки, как эти дикари… Я уже поразмыслил над этим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164