Руки Марисы, несмотря на шелковые перчатки, были холодны как лед. В нее вселяла ужас одна только мысль о появлении на людях и превращении в центр всеобщего внимания, пересудов и сплетен.
Она почти бессознательно распрямила плечи. Даже из столь трудного положения должен быть найден выход, и она была полна решимости его найти. Мариса чувствовала, что может рассчитывать на помощь Филипа. Но перед тетушкой ей следовало притворяться, что она на все согласна и не собирается бунтовать.
Вопреки уверенности Марисы Эдме вовсе не думала сейчас о ней. У нее были другие, более приятные заботы. В темноте кареты она больно закусила пухлую нижнюю губу, чувствуя, с какой скоростью бежит по жилам кровь. Вечером после приема… Но как все устроить? Доминик пообещал что-нибудь придумать; он очень изобретателен и до дерзости самоуверен. Ей следовало ответить ему отказом, однако в нем была какая-то сверхъестественная неотразимость. Даже от мимолетного прикосновения его пальцев к ее оголенной руке она теряла самообладание. Это был американский дикарь, мужчина, не тратящий времени на лесть и заигрывание, а предпочитающий брать желаемое силой. Давно уже ее так не тянуло к мужчине; она чувствовала себя крохотным мотыльком, летящим на пламя свечи: зная, что ей грозит опасность, она не могла сопротивляться. Она не сомневалась, что, оставшись с ней наедине, он не позволит ей разыгрывать скромницу и увиливать. Он мог совершить над ней насилие не моргнув глазом, разорвать на ней в клочья одежду, если бы она осмелилась воспротивиться…
Эдме облизнулась, пытаясь подавить дрожь вожделения, смешанного со страхом. Сможет ли она сопротивляться, захочет ли? Он был зверем из первобытной чащи, затесавшимся в привычную ей толпу цивилизованных людей; подобно всякой женщине на ее месте, она надеялась, что именно ей удастся его приручить… Ее сердце бешено колотилось, когда карета остановилась перед величественной мраморной лестницей, ведущей во дворец Талейрана.
Тысячи свечей озаряли залы, сверкая в хрустале, серебре и золоте, где столпились блестящие гости. Редко на мужской груди не красовались ордена с драгоценными камнями, женщины старались затмить друг друга великолепием бальных платьев и мерцанием драгоценностей.
Марисе не верилось, что она оказалась участницей столь великолепного собрания. Сюда съехались дипломаты и вельможи со всего мира; никогда еще под одной крышей не звучала столь разноязыкая речь. Стены были убраны шелками в цветовой гамме республиканского флага и гирляндами из свежих цветов, упоительный аромат которых смешивался с запахами дорогих духов. Ночь выдалась теплая, поэтому в саду был устроен огромный павильон для танцев, в котором уже играла музыка. Скопление людей было столь велико, что Мариса отчаялась найти Филипа. К тому же Эдме не отпускала ее ни на шаг, хотя тоже беспокойно вглядывалась в толпу.
После затянувшихся приветствий Талейран, по обыкновению, во всем черном, собственной персоной проводил их как почетных гостей к золоченым креслам, стоявшим на террасе несколько в стороне от остальных.
Жозефину и Эдме немедленно окружили друзья и поклонники, что дало Марисе возможность оглядеться. Высмотрев несколько знакомых лиц, она кивнула и приветливо улыбнулась. Ей казалось, что все вокруг смотрят только на нее. «Можно подумать, мы особы королевских кровей!» – мелькнуло у нее в голове. Однако у этого внимания было и преимущество: Филип ни за что ее не пропустит.
Она так увлеклась изучением толпы, что, услышав обращенный к ней негромкий голос, вздрогнула от неожиданности.
– Какая удача – встретить здесь вас, мадемуазель! Вы, как всегда, очаровательны, поверьте вашему покорному слуге.
Жозеф Фуше, герцог Оранский, поклонился, взял ее нехотя протянутую руку и дотронулся до нее холодными губами.
Мариса еще раньше решила, что никак не может симпатизировать Фуше. Он напоминал ей отвратительного черного стервятника, медленно парящего над жертвой. Он всегда находился поблизости, взгляд его непроницаемых глаз был вездесущ. Она помнила, что он принадлежал к кругу революционеров, ходил в друзьях Робеспьера и отдал свой голос за гильотинирование всех попавших в лапы палачей «аристократишек». Почему у нее создалось впечатление, что он неотрывно следит именно за ней? Даже когда он произносил свои холодные любезности, взгляд его непроницаемых глаз оставался отстраненно-оценивающим.
«Террор позади, – попыталась успокоить себя Мариса. – В любом случае у меня нет оснований его опасаться».
Она ждала, что он отойдет, но герцог, к ее удивлению, не торопился оставлять ее в покое, а продолжал ворковать, нанизывая один бесцветный комплимент на другой. Она сказала себе, что он находится здесь как герцог Оранский, а не как главный полицейский. Что за нелепые страхи? Ей совершенно не в чем себя упрекнуть! К своему удивлению, она уже ждала появления Наполеона, который спас бы ее от своего соглядатая.
– Могу ли я рассчитывать на честь проводить вас к столу, мадемуазель? Надеюсь, вы еще не предоставили эту возможность кому-то другому?
От неожиданности она не нашлась с ответом и оглянулась на Эдме, ища поддержки, однако той было не до нее. Мариса с замиранием сердца увидела на тонких губах Фуше довольную улыбку. Он уселся с ней рядом.
– Я крайне польщен и благодарен вам за то, что вы соблаговолили уделить мне немного времени. Известно ли вам, мадемуазель, что вы представляете собой захватывающую загадку? Уверен, я не единственный ваш поклонник, у которого вы вызываете острое любопытство. Признаюсь, я теряюсь в догадках…
Марису бросало то в жар, то в холод. Она помимо воли слушала его вкрадчивый голос. Его глаза пригвоздили ее к месту, как бабочку, угодившую на булавку в альбоме коллекционера.
Глава 13
К началу ужина Марисе пришлось испытать несколько ударов, приведших ее в крайнее расстройство.
Первой неприятностью стали безжалостные расспросы Фуше, стремившегося сорвать пелену, которой она замаскировала себя и свое прошлое. По его поведению можно было предположить, что он считает ее преступницей, которой есть что утаивать.
– Что вы, мадемуазель, я отлично понимаю, какую боль могут причинять вам воспоминания о некоторых неприятных событиях! Однако, уверяю вас, я не проговорюсь. Ведь вы понимаете, что лучше проявить откровенность здесь, на таком пышном торжестве. И не улыбайтесь, прошу вас! Я лишь выполняю свой долг и менее всего хотел бы допрашивать вас в моем кабинете. Доверьтесь мне как родному отцу.
Ему хотелось узнать, как она попала во Францию, когда, с кем. Что за отношения связывают ее с Филипом – при каких обстоятельствах они встретились, коротко ли знакомы. Она сердилась и старалась избегать прямых ответов, но он со снисходительной улыбкой легко отметал ее попытки сопротивляться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164