Можешь не сомневаться: если его дядя, заправляющий всеми делами семейства, прознает об увлечении своего племянника, то немедленно вернет его в Англию. Что тогда? Думаешь, у него хватит отваги взять с собой тебя? На что он станет жить? Будь благоразумна, деточка, – это все, о чем я тебя прошу. Кокетничай и веселись сколько душе угодно, но не глупи и не отдавай ему сердце!
Мариса удалилась к себе в комнату, чтобы вволю нарыдаться. У нее было такое чувство, словно на сердце лег тяжелый камень.
Она не сомневалась в доброжелательности тетушки. Но как унизительно было сознавать, что ее крепнущее чувство к Филипу и радость, которую она испытывает в его обществе, ни для кого не являются секретом! Тетя права: Мариса еще не овладела мастерством флирта и не умеет утаивать своих чувств. Любит ли она Филипа? Трудно сказать… Сам Филип, беседуя с ней, ни разу не перешагнул границ дозволенного. Однако она была твердо уверена, что он ею увлечен. Разве справедливо, что отец и всемогущий дядя имели право распоряжаться его судьбой? Что до леди Анабеллы, наследницы крупного английского состояния, то…
Сжав кулаки, Мариса заходила взад-вперед. Разве у нее не хватило духу отказаться от жениха, который ее и в глаза не видел и жаждал получить только ее богатое приданое?
«Он так не поступит!» – подумала Мариса и вспыхнула от стыда и гнева, разом припомнив свое дерзкое бегство и все его последствия. Перед ее мысленным взором возникла вопреки ее желанию насмешливая физиономия Доминика Челленджера, и она с трепетом вспомнила его руки, его надругательства над ней… Как она ненавидела эти воспоминания! Филип никогда так не поведет себя с ней: он полон нежности, обходительности, уважения.
Но останется ли у него уважение к ней, если он обо всем узнает? Ведь он англичанин, а не француз, а всем известно, что англичане придерживаются традиционных условностей по отношению к женщинам. Она боялась думать о том, как расскажет ему правду и как изменится его лицо…
Что произойдет, если он узнает, что и она богатая наследница? Если он ее любит, то это не должно иметь для него значения. Впрочем, отец наверняка так разгневан ее поступком, что лишил ее наследства. Тетя Эдме предлагала ей написать отцу письмо и сообщить, что цела и невредима, однако чувство вины не позволяло блудной дочери взяться за перо. Придется пересилить себя: вдруг отец поймет ее и простит?
К счастью, у нее не было времени на размышления. Вечером ожидалось прибытие самого императора. Намечался ужин при огромном стечении высокопоставленных гостей. Она собиралась принять ванну и одеться с особой тщательностью. О том, чтобы опоздать, не могло быть и речи: Наполеон не прощал небрежности.
Желая отвлечься от неприятных мыслей, Мариса, позволив горничной хлопотать вокруг нее, стала перебирать в памяти главных гостей на предстоящем ужине: другие два консула – Сийес и Дюко, остающиеся у власти чисто номинально, ибо Бонапарт только что был назначен пожизненным консулом; министр иностранных дел Талейран, он же принц Беневенто; министр полиции Жозеф Фуше, генералы, адмиралы, а также горстка иностранных дипломатов. Ходили слухи о возможном присутствии русского царя Александра I.
В преддверии собрания столь величественных персон Мариса не могла не испытывать священного трепета и опасения ударить в грязь лицом.
Как хорошо, что современная мода зиждется на простоте! Она надела белоснежное муслиновое платье со шлейфом, расшитое золотым орнаментом. Под грудью был завязан крест-накрест золотой бархатный пояс, на ногах сверкали такие же туфельки, прическа представляла собой каскад кудрей, из которого выбивались на лоб и на виски пушистые локоны.
– Божественно! – выдохнула горничная и, увенчав шею Марисы золотой цепочкой, отступила, чтобы полюбоваться на дело своих рук. Перед выходом Мариса получила от нее шелковый веер с золотым шитьем, составлявший единое целое с шалью. Ее губы уже были едва тронуты помадой, щеки – румянами.
– Неужели это я? – воскликнула она, глядя на свое отражение в огромном зеркале.
Появившаяся в комнате тетушка восхищенно ахнула:
– Восхитительно! Идем, нам пора. Уже прибыли первые гости.
– Я чувствую себя полуголой! – шепотом призналась Мариса, уверенная, что всем видна ее нижняя юбка.
Эдме, облаченная в муслин с серебряным шитьем, рассмеялась:
– Подожди, вот увидишь Полин! Под ее шелковым платьем точно ничего нет. Она совершенно не похожа на скорбящую вдову. Ох и намучается он с ней! Впрочем, Полин заботят только ее собственные удовольствия.
«Как и меня!» – бесшабашно подумала Мариса, спускаясь следом за тетей.
Обычно она избегала шампанского, вкус которого напоминал ей печальные обстоятельства, при которых она познакомилась с этим напитком, однако на этот раз осушила несколько бокалов, и хмель, а также осознание своей красоты и изящества, не уступающих красоте и изяществу любой из присутствующих дам, придали ей отваги, чтобы продержаться весь вечер.
По прихоти Наполеона, вечно мерзнувшего и приказывавшего разжигать камины даже в разгар лета, в помещениях было устроено настоящее пекло. От пота у Марисы залоснилось лицо, платье облепило тело, подчеркивая совершенную форму маленькой груди и стройных бедер.
Замок сверкал огнями; освещался даже сад, где нескончаемой вереницей прогуливались гости, укрывавшиеся от жары в вечерней прохладе и негромко обменивавшиеся свежими новостями.
На ужин, начавшийся гораздо раньше, были приглашены только самые важные персоны; остальным – принцам, герцогам, высокопоставленным дипломатам – предстояло прибыть на танцы и довольствоваться буфетом. Среди гостей находился и русский император Александр, необыкновенно красивый блондин, усаженный на почетное место рядом с Жозефиной.
Следуя примеру остальных женщин на приеме, Мариса отчаянно флиртовала с мужчинами, обнаружив, что это совсем не сложно, если умело пользоваться веером и ресницами. Она сидела рядом с русским князем, одним из царских придворных, и, невзирая на его неприкрытую лесть, звучавшую с чудовищным акцентом, затушевывавшим смысл, умудрялась удерживать его в рамках приличий. Напротив нее сидел министр полиции Жозеф Фуше, недавно получивший титул герцога Оранского: он улыбался узкими губами и играл бокалом на тонкой ножке, прикладываясь к нему только изредка, зато ничего не упуская из виду, несмотря на полуопущенные тяжелые веки. Мариса решила, что министр ей не очень приятен. Кстати, почему он явился без супруги?
После трапезы русский князь стал упрашивать ее показать ему сад. Мариса скромно опустила ресницы, не давая ответа. Когда он под прикрытием скатерти положил руку ей на бедро, она шлепнула его по руке веером, подражая своей тете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164
Мариса удалилась к себе в комнату, чтобы вволю нарыдаться. У нее было такое чувство, словно на сердце лег тяжелый камень.
Она не сомневалась в доброжелательности тетушки. Но как унизительно было сознавать, что ее крепнущее чувство к Филипу и радость, которую она испытывает в его обществе, ни для кого не являются секретом! Тетя права: Мариса еще не овладела мастерством флирта и не умеет утаивать своих чувств. Любит ли она Филипа? Трудно сказать… Сам Филип, беседуя с ней, ни разу не перешагнул границ дозволенного. Однако она была твердо уверена, что он ею увлечен. Разве справедливо, что отец и всемогущий дядя имели право распоряжаться его судьбой? Что до леди Анабеллы, наследницы крупного английского состояния, то…
Сжав кулаки, Мариса заходила взад-вперед. Разве у нее не хватило духу отказаться от жениха, который ее и в глаза не видел и жаждал получить только ее богатое приданое?
«Он так не поступит!» – подумала Мариса и вспыхнула от стыда и гнева, разом припомнив свое дерзкое бегство и все его последствия. Перед ее мысленным взором возникла вопреки ее желанию насмешливая физиономия Доминика Челленджера, и она с трепетом вспомнила его руки, его надругательства над ней… Как она ненавидела эти воспоминания! Филип никогда так не поведет себя с ней: он полон нежности, обходительности, уважения.
Но останется ли у него уважение к ней, если он обо всем узнает? Ведь он англичанин, а не француз, а всем известно, что англичане придерживаются традиционных условностей по отношению к женщинам. Она боялась думать о том, как расскажет ему правду и как изменится его лицо…
Что произойдет, если он узнает, что и она богатая наследница? Если он ее любит, то это не должно иметь для него значения. Впрочем, отец наверняка так разгневан ее поступком, что лишил ее наследства. Тетя Эдме предлагала ей написать отцу письмо и сообщить, что цела и невредима, однако чувство вины не позволяло блудной дочери взяться за перо. Придется пересилить себя: вдруг отец поймет ее и простит?
К счастью, у нее не было времени на размышления. Вечером ожидалось прибытие самого императора. Намечался ужин при огромном стечении высокопоставленных гостей. Она собиралась принять ванну и одеться с особой тщательностью. О том, чтобы опоздать, не могло быть и речи: Наполеон не прощал небрежности.
Желая отвлечься от неприятных мыслей, Мариса, позволив горничной хлопотать вокруг нее, стала перебирать в памяти главных гостей на предстоящем ужине: другие два консула – Сийес и Дюко, остающиеся у власти чисто номинально, ибо Бонапарт только что был назначен пожизненным консулом; министр иностранных дел Талейран, он же принц Беневенто; министр полиции Жозеф Фуше, генералы, адмиралы, а также горстка иностранных дипломатов. Ходили слухи о возможном присутствии русского царя Александра I.
В преддверии собрания столь величественных персон Мариса не могла не испытывать священного трепета и опасения ударить в грязь лицом.
Как хорошо, что современная мода зиждется на простоте! Она надела белоснежное муслиновое платье со шлейфом, расшитое золотым орнаментом. Под грудью был завязан крест-накрест золотой бархатный пояс, на ногах сверкали такие же туфельки, прическа представляла собой каскад кудрей, из которого выбивались на лоб и на виски пушистые локоны.
– Божественно! – выдохнула горничная и, увенчав шею Марисы золотой цепочкой, отступила, чтобы полюбоваться на дело своих рук. Перед выходом Мариса получила от нее шелковый веер с золотым шитьем, составлявший единое целое с шалью. Ее губы уже были едва тронуты помадой, щеки – румянами.
– Неужели это я? – воскликнула она, глядя на свое отражение в огромном зеркале.
Появившаяся в комнате тетушка восхищенно ахнула:
– Восхитительно! Идем, нам пора. Уже прибыли первые гости.
– Я чувствую себя полуголой! – шепотом призналась Мариса, уверенная, что всем видна ее нижняя юбка.
Эдме, облаченная в муслин с серебряным шитьем, рассмеялась:
– Подожди, вот увидишь Полин! Под ее шелковым платьем точно ничего нет. Она совершенно не похожа на скорбящую вдову. Ох и намучается он с ней! Впрочем, Полин заботят только ее собственные удовольствия.
«Как и меня!» – бесшабашно подумала Мариса, спускаясь следом за тетей.
Обычно она избегала шампанского, вкус которого напоминал ей печальные обстоятельства, при которых она познакомилась с этим напитком, однако на этот раз осушила несколько бокалов, и хмель, а также осознание своей красоты и изящества, не уступающих красоте и изяществу любой из присутствующих дам, придали ей отваги, чтобы продержаться весь вечер.
По прихоти Наполеона, вечно мерзнувшего и приказывавшего разжигать камины даже в разгар лета, в помещениях было устроено настоящее пекло. От пота у Марисы залоснилось лицо, платье облепило тело, подчеркивая совершенную форму маленькой груди и стройных бедер.
Замок сверкал огнями; освещался даже сад, где нескончаемой вереницей прогуливались гости, укрывавшиеся от жары в вечерней прохладе и негромко обменивавшиеся свежими новостями.
На ужин, начавшийся гораздо раньше, были приглашены только самые важные персоны; остальным – принцам, герцогам, высокопоставленным дипломатам – предстояло прибыть на танцы и довольствоваться буфетом. Среди гостей находился и русский император Александр, необыкновенно красивый блондин, усаженный на почетное место рядом с Жозефиной.
Следуя примеру остальных женщин на приеме, Мариса отчаянно флиртовала с мужчинами, обнаружив, что это совсем не сложно, если умело пользоваться веером и ресницами. Она сидела рядом с русским князем, одним из царских придворных, и, невзирая на его неприкрытую лесть, звучавшую с чудовищным акцентом, затушевывавшим смысл, умудрялась удерживать его в рамках приличий. Напротив нее сидел министр полиции Жозеф Фуше, недавно получивший титул герцога Оранского: он улыбался узкими губами и играл бокалом на тонкой ножке, прикладываясь к нему только изредка, зато ничего не упуская из виду, несмотря на полуопущенные тяжелые веки. Мариса решила, что министр ей не очень приятен. Кстати, почему он явился без супруги?
После трапезы русский князь стал упрашивать ее показать ему сад. Мариса скромно опустила ресницы, не давая ответа. Когда он под прикрытием скатерти положил руку ей на бедро, она шлепнула его по руке веером, подражая своей тете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164