Нет, и не надо. Видела бы ты свое лицо, такое оживленное и нетерпеливое. Сердце мое радуется, когда я вижу тебя такой счастливой.
Она обвила руками его шею.
— Ох, Эдгар, я и правда счастлива, правда! — выдохнула она. — Если бы только… — Она посмотрела на него снизу.
Ей хотелось сказать; «Если бы только ты любил меня так же, как я люблю тебя». Но слова застыли на губах.
— Да? Что ты хочешь сказать, дорогая? Эмили вдруг отскочила от него. Эдгар нахмурился.
— Любимая, что такое? Ты себя плохо чувствуешь? Эмили стояла неподвижно, широко открыв глаза и рот, и держалась рукой за живот.
— Он шевельнулся, Эдгар! Мой малыш шевельнулся внутри! Вот! Потрогай!
Эдгар положил ладонь на небольшой холмик ее живота. Его глаза светились от счастья.
— Да, я чувствую, словно крохотная птичка бьется под моей рукой.
По щеке Эмили скатилась слеза.
— Мой ребенок жив и здоров.
— Конечно, любимая. Как может быть иначе?
— Но я так боялась, что он мертв… Эдгар прижал ее к себе:
— Дорогая, не надо так говорить!
Эмили умоляюще смотрела на него с напряженным лицом.
— Эдгар, если я умру, позаботься о моем ребенке. Он нахмурился и обхватил ее лицо ладонями.
— Черт возьми, Эмили, ты не умрешь! Ты будешь жить и заботиться о нашем ребенке. Понимаешь?
Глубоко внутри ее снова началось движение, похожее на дрожь.
— Мой ребенок жив, — радостно воскликнула Эмили. — Как приятно чувствовать, что он шевелится внутри меня!
Эдгар рассмеялся. Тронув пальцем кончик ее носа, он ласково спросил:
— Ты уже начала готовиться к появлению младенца? Эмили обернулась, надевая бледно-голубую батистовую сорочку.
— О да, мы с Холли уже несколько недель заняты шитьем, а старый Ибен уже мастерит колыбельку. — Она завязала пояс голубого халата и протянула Эдгару руку. — Пойдем посмотрим комнату, которую мы готовим для детской. Я хотела сделать тебе сюрприз.
— Мне бы очень хотелось увидеть эту комнату, дорогая.
Они вместе прошли по коридору в бывшую комнату для гостей. Эдгар зажег фонарь и оглядел детскую с веселенькими обоями и занавесками.
— Вот это да, вы с Холли славно потрудились, — с восхищением заметил Эдгар и, открыв верхний ящик комода, достал крохотное полотняное платьице, сшитое идеально ровными голубыми стежками. — Подумать только, что это существо может надеть такую крохотную одежку, — сказал он, качая головой и складывая платье.
— Нет, ты помнешь его, — рассмеялась Эмили.
Кладя платьице рядом с остальными, Эмили нахмурилась, увидев неровный край ткани, торчащий из глубины ящика. Потянув за ткань, она вытащила что-то постороннее, но тут же бросила его.
— О Боже! Откуда это здесь?
Они с Эдгаром в ужасе смотрели на маленькую куклу с фарфоровой головой, ее лицо было гротескно изуродовано, туловище порвано и порезано, набивка торчала из оторванной руки. Не оставалось сомнений, что игрушку нарочно садистски изуродовали. Казалось святотатством, что кто-то мог сделать такое с куклой, но то, что ее положили в ящик для вещей младенца, делало этот символ еще более жутким.
— Это… это отвратительно! — воскликнула Эмили. — Кто мог совершить такое кощунство?
Глядя на куклу, Эдгар не отвечал, но вена, пульсирующая на виске, выдавала силу его гнева.
— Эдгар, ты что-то об этом знаешь, не так ли? — обвиняюще спросила Эмили. — Я вижу по твоему лицу, что ты знаешь, кто это сделал! Скажи мне!
— Эмили, не впадай в панику из-за старой, рваной куклы. Возможно, кто-то из негритянских детей случайно оставил ее здесь…
— Нет! — перебила Эмили, возмущенная его попыткой увильнуть. — Куклу нарочно изувечили и оставили в ящике с детским бельем, чтобы напугать меня! И ты знаешь, кто это сделал! Кого ты защищаешь, Эдгар? Свою любовницу? Или их здесь много?
— Эмили!
Но она попятилась от Эдгара, глаза ее были полны недоверия. Кто же в этом доме так ненавидит ее и не родившегося ребенка? Одной мысли о драгоценном младенце, которого может постичь та же судьба, что и куклу, было достаточно, чтобы Эмили почувствовала себя совершенно больной. Кто ее настолько ненавидит? Мария? Эвис?
— Ты кого-то покрываешь, Эдгар! Если только не ты сам это сделал!
Лицо Эдгара исказилось, он изумленно посмотрел на нее и умоляюще сложил руки.
— Эмили, ради Бога, что ты говоришь? Как ты могла подумать…
— Тогда почему ты не говоришь мне, кто это сделал и кто разбил флакон для духов моей матери? Ты знаешь, как я боюсь за ребенка, но иногда я думаю, что ты… я думаю… что ты меня ненавидишь, потому что я не могу быть Оливией… — Голос сорвался, и она горько расплакалась.
— Тихо! — мягко приказал Эдгар, обнимая ее. — Ты сама не знаешь, что говоришь.
Эмили прильнула к нему и всхлипнула:
— О Боже, Эдгар, ты прав! Я не знаю, что говорю! Наверное, я схожу с ума!
— Пойдем, любимая. Давай я уведу тебя отсюда.
Он задул лампу и повел ее назад в спальню. Через несколько минут Эмили лежала рядом с ним под одеялом, все еще дрожа и плача. Эдгар обнимал ее и гладил спину кончиками пальцев.
— Ты действительно веришь, что я мог сделать подобное, Эмили?
— Нет! Нет, конечно, нет!
— Ты знаешь, что значит для меня этот ребенок…
— Знаю. — «Мне только хочется, чтобы и я значила для тебя не меньше», — добавила она мысленно, а вслух сказала: — Мне не следовало так на тебя набрасываться, но когда я увидела эту ужасную куклу, подумала, что младенца тоже… вот так… Я испугалась.
— Знаю, Эмили. И я положу этому конец, поверь.
— Так ты знаешь, кто…
— Я сказал, что положу этому конец, Эмили. А пока ты должна просто доверять мне. Ребенок снова шевельнулся, любимая?
— Да.
Он положил ладонь поверх ее руки на живот.
— Наш ребенок жив, Эмили. И мы живы. Ты должна думать только об этом. Я собираюсь сейчас заняться с тобой любовью, — настойчиво прошептал он. — Безумной, страстной любовью, пока ты не забудешь обо всем остальном!
— Нет, я не хочу, после всего…
— Ты хочешь.
Он прижал ее к себе, словно желая защитить, его губы прижались к ней в жарком поцелуе.
Эмили застонала и страстно ответила на его поцелуй, заглушая собственные страхи.
— Да, я хочу! И всегда буду хотеть, да поможет мне Бог!
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава 1
12 сентября 1841 года
Дэвид вышел из отеля. Он в изумлении смотрел на дома в европейском стиле с кружевными решетками на балконах, дверьми, открывающимися в патио, где пышно росли самые разнообразные цветущие растения.
Дэвид никогда не видел такого города, как Новый Орлеан, даже во время своих путешествий на восток. Романтическая метрополия, сочетающая в себе черты Франции и Испании, казалась ему чужестранной и загадочной.
Дэвид остановился возле уличного кафе. Потягивая крепкий, вкусный кофе с молоком и поглощая восхитительные пышки, присыпанные сахаром, он размышлял о последних событиях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
Она обвила руками его шею.
— Ох, Эдгар, я и правда счастлива, правда! — выдохнула она. — Если бы только… — Она посмотрела на него снизу.
Ей хотелось сказать; «Если бы только ты любил меня так же, как я люблю тебя». Но слова застыли на губах.
— Да? Что ты хочешь сказать, дорогая? Эмили вдруг отскочила от него. Эдгар нахмурился.
— Любимая, что такое? Ты себя плохо чувствуешь? Эмили стояла неподвижно, широко открыв глаза и рот, и держалась рукой за живот.
— Он шевельнулся, Эдгар! Мой малыш шевельнулся внутри! Вот! Потрогай!
Эдгар положил ладонь на небольшой холмик ее живота. Его глаза светились от счастья.
— Да, я чувствую, словно крохотная птичка бьется под моей рукой.
По щеке Эмили скатилась слеза.
— Мой ребенок жив и здоров.
— Конечно, любимая. Как может быть иначе?
— Но я так боялась, что он мертв… Эдгар прижал ее к себе:
— Дорогая, не надо так говорить!
Эмили умоляюще смотрела на него с напряженным лицом.
— Эдгар, если я умру, позаботься о моем ребенке. Он нахмурился и обхватил ее лицо ладонями.
— Черт возьми, Эмили, ты не умрешь! Ты будешь жить и заботиться о нашем ребенке. Понимаешь?
Глубоко внутри ее снова началось движение, похожее на дрожь.
— Мой ребенок жив, — радостно воскликнула Эмили. — Как приятно чувствовать, что он шевелится внутри меня!
Эдгар рассмеялся. Тронув пальцем кончик ее носа, он ласково спросил:
— Ты уже начала готовиться к появлению младенца? Эмили обернулась, надевая бледно-голубую батистовую сорочку.
— О да, мы с Холли уже несколько недель заняты шитьем, а старый Ибен уже мастерит колыбельку. — Она завязала пояс голубого халата и протянула Эдгару руку. — Пойдем посмотрим комнату, которую мы готовим для детской. Я хотела сделать тебе сюрприз.
— Мне бы очень хотелось увидеть эту комнату, дорогая.
Они вместе прошли по коридору в бывшую комнату для гостей. Эдгар зажег фонарь и оглядел детскую с веселенькими обоями и занавесками.
— Вот это да, вы с Холли славно потрудились, — с восхищением заметил Эдгар и, открыв верхний ящик комода, достал крохотное полотняное платьице, сшитое идеально ровными голубыми стежками. — Подумать только, что это существо может надеть такую крохотную одежку, — сказал он, качая головой и складывая платье.
— Нет, ты помнешь его, — рассмеялась Эмили.
Кладя платьице рядом с остальными, Эмили нахмурилась, увидев неровный край ткани, торчащий из глубины ящика. Потянув за ткань, она вытащила что-то постороннее, но тут же бросила его.
— О Боже! Откуда это здесь?
Они с Эдгаром в ужасе смотрели на маленькую куклу с фарфоровой головой, ее лицо было гротескно изуродовано, туловище порвано и порезано, набивка торчала из оторванной руки. Не оставалось сомнений, что игрушку нарочно садистски изуродовали. Казалось святотатством, что кто-то мог сделать такое с куклой, но то, что ее положили в ящик для вещей младенца, делало этот символ еще более жутким.
— Это… это отвратительно! — воскликнула Эмили. — Кто мог совершить такое кощунство?
Глядя на куклу, Эдгар не отвечал, но вена, пульсирующая на виске, выдавала силу его гнева.
— Эдгар, ты что-то об этом знаешь, не так ли? — обвиняюще спросила Эмили. — Я вижу по твоему лицу, что ты знаешь, кто это сделал! Скажи мне!
— Эмили, не впадай в панику из-за старой, рваной куклы. Возможно, кто-то из негритянских детей случайно оставил ее здесь…
— Нет! — перебила Эмили, возмущенная его попыткой увильнуть. — Куклу нарочно изувечили и оставили в ящике с детским бельем, чтобы напугать меня! И ты знаешь, кто это сделал! Кого ты защищаешь, Эдгар? Свою любовницу? Или их здесь много?
— Эмили!
Но она попятилась от Эдгара, глаза ее были полны недоверия. Кто же в этом доме так ненавидит ее и не родившегося ребенка? Одной мысли о драгоценном младенце, которого может постичь та же судьба, что и куклу, было достаточно, чтобы Эмили почувствовала себя совершенно больной. Кто ее настолько ненавидит? Мария? Эвис?
— Ты кого-то покрываешь, Эдгар! Если только не ты сам это сделал!
Лицо Эдгара исказилось, он изумленно посмотрел на нее и умоляюще сложил руки.
— Эмили, ради Бога, что ты говоришь? Как ты могла подумать…
— Тогда почему ты не говоришь мне, кто это сделал и кто разбил флакон для духов моей матери? Ты знаешь, как я боюсь за ребенка, но иногда я думаю, что ты… я думаю… что ты меня ненавидишь, потому что я не могу быть Оливией… — Голос сорвался, и она горько расплакалась.
— Тихо! — мягко приказал Эдгар, обнимая ее. — Ты сама не знаешь, что говоришь.
Эмили прильнула к нему и всхлипнула:
— О Боже, Эдгар, ты прав! Я не знаю, что говорю! Наверное, я схожу с ума!
— Пойдем, любимая. Давай я уведу тебя отсюда.
Он задул лампу и повел ее назад в спальню. Через несколько минут Эмили лежала рядом с ним под одеялом, все еще дрожа и плача. Эдгар обнимал ее и гладил спину кончиками пальцев.
— Ты действительно веришь, что я мог сделать подобное, Эмили?
— Нет! Нет, конечно, нет!
— Ты знаешь, что значит для меня этот ребенок…
— Знаю. — «Мне только хочется, чтобы и я значила для тебя не меньше», — добавила она мысленно, а вслух сказала: — Мне не следовало так на тебя набрасываться, но когда я увидела эту ужасную куклу, подумала, что младенца тоже… вот так… Я испугалась.
— Знаю, Эмили. И я положу этому конец, поверь.
— Так ты знаешь, кто…
— Я сказал, что положу этому конец, Эмили. А пока ты должна просто доверять мне. Ребенок снова шевельнулся, любимая?
— Да.
Он положил ладонь поверх ее руки на живот.
— Наш ребенок жив, Эмили. И мы живы. Ты должна думать только об этом. Я собираюсь сейчас заняться с тобой любовью, — настойчиво прошептал он. — Безумной, страстной любовью, пока ты не забудешь обо всем остальном!
— Нет, я не хочу, после всего…
— Ты хочешь.
Он прижал ее к себе, словно желая защитить, его губы прижались к ней в жарком поцелуе.
Эмили застонала и страстно ответила на его поцелуй, заглушая собственные страхи.
— Да, я хочу! И всегда буду хотеть, да поможет мне Бог!
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава 1
12 сентября 1841 года
Дэвид вышел из отеля. Он в изумлении смотрел на дома в европейском стиле с кружевными решетками на балконах, дверьми, открывающимися в патио, где пышно росли самые разнообразные цветущие растения.
Дэвид никогда не видел такого города, как Новый Орлеан, даже во время своих путешествий на восток. Романтическая метрополия, сочетающая в себе черты Франции и Испании, казалась ему чужестранной и загадочной.
Дэвид остановился возле уличного кафе. Потягивая крепкий, вкусный кофе с молоком и поглощая восхитительные пышки, присыпанные сахаром, он размышлял о последних событиях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83