Эмили бросила взгляд на новую пресвитерианскую церковь Джона Кальвина — белый оплот респектабельности в море хаоса и разврата, которая стояла с приоткрытыми дверьми и, казалось, призывала грешников к покаянию.
— Ох, бабушка, если бы ты дожила до этого дня! — прошептала Эмили, глотая слезы.
Девушка отвернулась от окна и подошла к туалетному столику. Проведя щеткой по густым золотистым волосам, она глубоко вздохнула и спросила, обращаясь в пустоту:
— Что мне делать?
Розанна зарабатывала им на жизнь своим искусством швеи, даже купила этот маленький, но элегантный домик. Она старательно обучала внучку и научила ее шить платья несложных фасонов. Но Эмили также проучилась в женской семинарии Хьюстона и получила квалификацию учительницы, но школ в приграничной зоне было мало. — Конечно, всегда требовались девушки в салуны и бордели… От этой мысли Эмили содрогнулась.
По крайней мере она была в безопасности и имела крышу над головой. По сравнению с тем, что им с бабушкой довелось испытать пять лет назад, во время войны за независимость, жизнь в Хьюстоне казалась сейчас передышкой в раю. Стянув локоны на затылке розовой атласной лентой, Эмили вспомнила, как они бежали из Гонсалеса, и того незнакомца в черном, который так грубо с ней обошелся. Как его звали? Бабушка несколько раз упоминала имя капитана, но Эмили забыла. «Кем бы он ни был, возможно, уже горит в аду», — с удовлетворением подумала девушка. Многие погибли на той войне…
Резкий стук в дверь прервал ее мысли. Кто мог прийти так рано?
— Мисс Эмили, откройте, пожалуйста!
Она узнала голос Падриака О'Брайена, президента Республиканского банка. Что ему надо в такое время? Придется его впустить, потому что он принялся колотить в дверь. Нахмурившись, Эмили быстро надела розовое платье из муслина и, застегивая на бегу пуговицы, бросилась открывать.
Распахнув дверь, она резко спросила:
— Что означает это вторжение, сэр?
Падди О'Брайен, лысеющий толстяк, вошел в гостиную и бросил бобровую шапку на кушетку.
— Простите меня за этот стук, милочка. Я думал, вы еще спите. — Потом повернулся к двери и крикнул: — Заходите, Дэвид, мальчик мой!
Эмили увидела молодого стройного мужчину. Несколько секунд этот джентльмен пристально смотрел на нее, пока лицо его не залила краска смущения. Затем он нервно откашлялся и произнес:
— С вашего разрешения, мисс.
Эмили смотрела в ярко-голубые глаза молодого человека, которому было, по-видимому, лет двадцать с небольшим.
— Можете войти, — снизошла она и обратилась к банкиру: — Итак, сэр? Изложите ваше дело.
— Милочка, — мягко упрекнул он, — вы знаете мое дело.
— Ничего подобного!
Банкир неловко переступил с ноги на ногу.
— Мисс Эмили, я говорил вашей бабушке три недели назад, что не могу больше давать вам отсрочку…
— Отсрочку! — в отчаянии прошептала Эмили. — Отсрочку от чего?
Воцарилось тягостное молчание. Наконец молодой человек справился с волнением и запротестовал:
— Послушайте, вы мне не говорили о том, что дом занят.
— Это ненадолго, сэр, — ответил банкир. И спросил Эмили: — Милочка, разве вы не знали, что ваша бабушка занимала у меня деньги?
— Нет! О чем вы говорите, Бога ради?
Банкир вздохнул и задумчиво погладил свои загнутые кверху усы.
— Успокойтесь, мисс Эмили. Я вам сейчас покажу. — О'Брайен вынул из кармана сюртука свернутый в трубочку лист бумаги. — Этот документ просрочен больше чем на месяц, милочка, и если у вас нет денег на оплату, то, боюсь, вам придется уехать.
— Уехать? — переспросила Эмили, не веря своим ушам. Она опустилась на кушетку и дрожащими руками развернула бумагу. Время остановилось, пока она читала:
«В первый день февраля 1841 года обязуюсь уплатить… сумму в триста долларов». Содрогаясь, она читала описание залога, которым был их дом. Внизу страницы стояла знакомая корявая подпись бабушки.
У Эмили закружилась голова. Триста долларов — и платеж уже на месяц просрочен! С таким же успехом это могли быть три тысячи! Теми несколькими золотыми монетами Соединенных Штатов, которые у нее имелись, никак нельзя было оплатить столь огромный долг, а накопленные ими техасские деньги практически ничего не стоили. Ох, почему бабушка не сказала об этом долге, не подготовила ее к такому повороту событий? Эмили считала их финансовое положение прочным, но, по-видимому, Розанна заложила дом под большие проценты, чтобы они могли выжить.
Девушка в отчаянии подняла глаза и вернула О'Брайену документ.
— По-видимому, дом принадлежит вам, сэр, — деревянным голосом произнесла она.
Банкир откашлялся и положил бумагу в карман.
— Милочка, мне очень жаль. — Затем повернулся к своему спутнику и объявил: — Это мистер Дэвид Эшленд, возможно, будущий владелец этого дома. Мистер Эшленд часто приезжает в Хьюстон за покупками для своей плантации и находит условия в отеле «Капитолий» не совсем… удовлетворительными.
Эмили не обращала внимания на мужчин, не замечала сочувствия в глазах будущего владельца ее дома.
— Пойдем, Дэвид, мальчик мой, — нервно продолжал О'Брайен. — Давайте все здесь осмотрим.
— Вы не возражаете, мисс? — застенчиво спросил мистер Эшленд.
— Какое это теперь имеет значение? — пробормотала Эмили. Мужчины вышли из гостиной, и Эмили почувствовала, как слезы жгут ей глаза. Но в душе было до странности пусто. До ее ушей доносились обрывки разговора из спальни.
— Постель из настоящего пуха… в окнах стекла, для нашего города это редкость.
Мужчины вернулись в гостиную.
— А в этой гостиной к тому же прекрасная мебель. Вот чудесное старое кресло-качалка. — И он толкнул ногой виндзорское кресло бабушки.
Эмили вскочила с кушетки, наконец поняв весь ужас положения, в котором она оказалась.
— Вы не получите бабушкино кресло! — воскликнула она, крепко ухватившись за его спинку.
И тут внезапно нахлынуло воспоминание о холодных, мокрых ветках платана. Любимое бабушкино кресло-качалка, бережно привезенное семьей из Джорджии, сохраненное во время кошмарного бегства из Гонсалеса, своим скрипом навевающее воспоминания о счастливых годах… Эмили холодно смотрела на обоих мужчин: нет, она не позволит отобрать его!
Видя ее возмущение, О'Брайен раздраженно всплеснул руками.
— Очень хорошо, милочка, забирайте это кресло, — уступил он и ядовито прибавил: — Забирайте все, что сможете унести. Но учтите, мисс Эмили, вы должны уехать.
Нарушив долгое молчание, Дэвид Эшленд спросил банкира:
— Но что эта девушка будет делать, любезный? Вы же не можете просто вышвырнуть ее на улицу!
О'Брайен пожал плечами. Но под возмущенным взглядом Дэвида Эшленда обернулся, задумчиво посмотрел на Эмили и как-то нехорошо ухмыльнулся:
— Да, она слишком симпатичная девчонка, чтобы ее просто выбросить на улицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
— Ох, бабушка, если бы ты дожила до этого дня! — прошептала Эмили, глотая слезы.
Девушка отвернулась от окна и подошла к туалетному столику. Проведя щеткой по густым золотистым волосам, она глубоко вздохнула и спросила, обращаясь в пустоту:
— Что мне делать?
Розанна зарабатывала им на жизнь своим искусством швеи, даже купила этот маленький, но элегантный домик. Она старательно обучала внучку и научила ее шить платья несложных фасонов. Но Эмили также проучилась в женской семинарии Хьюстона и получила квалификацию учительницы, но школ в приграничной зоне было мало. — Конечно, всегда требовались девушки в салуны и бордели… От этой мысли Эмили содрогнулась.
По крайней мере она была в безопасности и имела крышу над головой. По сравнению с тем, что им с бабушкой довелось испытать пять лет назад, во время войны за независимость, жизнь в Хьюстоне казалась сейчас передышкой в раю. Стянув локоны на затылке розовой атласной лентой, Эмили вспомнила, как они бежали из Гонсалеса, и того незнакомца в черном, который так грубо с ней обошелся. Как его звали? Бабушка несколько раз упоминала имя капитана, но Эмили забыла. «Кем бы он ни был, возможно, уже горит в аду», — с удовлетворением подумала девушка. Многие погибли на той войне…
Резкий стук в дверь прервал ее мысли. Кто мог прийти так рано?
— Мисс Эмили, откройте, пожалуйста!
Она узнала голос Падриака О'Брайена, президента Республиканского банка. Что ему надо в такое время? Придется его впустить, потому что он принялся колотить в дверь. Нахмурившись, Эмили быстро надела розовое платье из муслина и, застегивая на бегу пуговицы, бросилась открывать.
Распахнув дверь, она резко спросила:
— Что означает это вторжение, сэр?
Падди О'Брайен, лысеющий толстяк, вошел в гостиную и бросил бобровую шапку на кушетку.
— Простите меня за этот стук, милочка. Я думал, вы еще спите. — Потом повернулся к двери и крикнул: — Заходите, Дэвид, мальчик мой!
Эмили увидела молодого стройного мужчину. Несколько секунд этот джентльмен пристально смотрел на нее, пока лицо его не залила краска смущения. Затем он нервно откашлялся и произнес:
— С вашего разрешения, мисс.
Эмили смотрела в ярко-голубые глаза молодого человека, которому было, по-видимому, лет двадцать с небольшим.
— Можете войти, — снизошла она и обратилась к банкиру: — Итак, сэр? Изложите ваше дело.
— Милочка, — мягко упрекнул он, — вы знаете мое дело.
— Ничего подобного!
Банкир неловко переступил с ноги на ногу.
— Мисс Эмили, я говорил вашей бабушке три недели назад, что не могу больше давать вам отсрочку…
— Отсрочку! — в отчаянии прошептала Эмили. — Отсрочку от чего?
Воцарилось тягостное молчание. Наконец молодой человек справился с волнением и запротестовал:
— Послушайте, вы мне не говорили о том, что дом занят.
— Это ненадолго, сэр, — ответил банкир. И спросил Эмили: — Милочка, разве вы не знали, что ваша бабушка занимала у меня деньги?
— Нет! О чем вы говорите, Бога ради?
Банкир вздохнул и задумчиво погладил свои загнутые кверху усы.
— Успокойтесь, мисс Эмили. Я вам сейчас покажу. — О'Брайен вынул из кармана сюртука свернутый в трубочку лист бумаги. — Этот документ просрочен больше чем на месяц, милочка, и если у вас нет денег на оплату, то, боюсь, вам придется уехать.
— Уехать? — переспросила Эмили, не веря своим ушам. Она опустилась на кушетку и дрожащими руками развернула бумагу. Время остановилось, пока она читала:
«В первый день февраля 1841 года обязуюсь уплатить… сумму в триста долларов». Содрогаясь, она читала описание залога, которым был их дом. Внизу страницы стояла знакомая корявая подпись бабушки.
У Эмили закружилась голова. Триста долларов — и платеж уже на месяц просрочен! С таким же успехом это могли быть три тысячи! Теми несколькими золотыми монетами Соединенных Штатов, которые у нее имелись, никак нельзя было оплатить столь огромный долг, а накопленные ими техасские деньги практически ничего не стоили. Ох, почему бабушка не сказала об этом долге, не подготовила ее к такому повороту событий? Эмили считала их финансовое положение прочным, но, по-видимому, Розанна заложила дом под большие проценты, чтобы они могли выжить.
Девушка в отчаянии подняла глаза и вернула О'Брайену документ.
— По-видимому, дом принадлежит вам, сэр, — деревянным голосом произнесла она.
Банкир откашлялся и положил бумагу в карман.
— Милочка, мне очень жаль. — Затем повернулся к своему спутнику и объявил: — Это мистер Дэвид Эшленд, возможно, будущий владелец этого дома. Мистер Эшленд часто приезжает в Хьюстон за покупками для своей плантации и находит условия в отеле «Капитолий» не совсем… удовлетворительными.
Эмили не обращала внимания на мужчин, не замечала сочувствия в глазах будущего владельца ее дома.
— Пойдем, Дэвид, мальчик мой, — нервно продолжал О'Брайен. — Давайте все здесь осмотрим.
— Вы не возражаете, мисс? — застенчиво спросил мистер Эшленд.
— Какое это теперь имеет значение? — пробормотала Эмили. Мужчины вышли из гостиной, и Эмили почувствовала, как слезы жгут ей глаза. Но в душе было до странности пусто. До ее ушей доносились обрывки разговора из спальни.
— Постель из настоящего пуха… в окнах стекла, для нашего города это редкость.
Мужчины вернулись в гостиную.
— А в этой гостиной к тому же прекрасная мебель. Вот чудесное старое кресло-качалка. — И он толкнул ногой виндзорское кресло бабушки.
Эмили вскочила с кушетки, наконец поняв весь ужас положения, в котором она оказалась.
— Вы не получите бабушкино кресло! — воскликнула она, крепко ухватившись за его спинку.
И тут внезапно нахлынуло воспоминание о холодных, мокрых ветках платана. Любимое бабушкино кресло-качалка, бережно привезенное семьей из Джорджии, сохраненное во время кошмарного бегства из Гонсалеса, своим скрипом навевающее воспоминания о счастливых годах… Эмили холодно смотрела на обоих мужчин: нет, она не позволит отобрать его!
Видя ее возмущение, О'Брайен раздраженно всплеснул руками.
— Очень хорошо, милочка, забирайте это кресло, — уступил он и ядовито прибавил: — Забирайте все, что сможете унести. Но учтите, мисс Эмили, вы должны уехать.
Нарушив долгое молчание, Дэвид Эшленд спросил банкира:
— Но что эта девушка будет делать, любезный? Вы же не можете просто вышвырнуть ее на улицу!
О'Брайен пожал плечами. Но под возмущенным взглядом Дэвида Эшленда обернулся, задумчиво посмотрел на Эмили и как-то нехорошо ухмыльнулся:
— Да, она слишком симпатичная девчонка, чтобы ее просто выбросить на улицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83