Девил рассеянно посадил ее к себе на колени, и она прижалась к его груди, широко раскрыв зеленые глаза и снова засунув в рот кубик.
Наконец Девил произнес:
— Я согласен ничего не говорить Амелии и предупрежу остальных не портить тебе игру. Но ты обещаешь, что расскажешь ей все, все — от и до — прежде, чем вы с ней вернетесь осенью в Лондон?
— От и до?.. — Размышляя, он повторил интонацию Девила и понял, что именно тот имел в виду. Лицо его стало жестким. — Ты хочешь сказать… — он говорил тихо, отчетливо, — что я должен во всем признаться — признаться ей, — прежде чем мы вернемся в город?
Девил выдержал его взгляд и кивнул.
Люк почувствовал, как нарастает раздражение, почувствовал себя в ловушке, пойманным не только Девилом, но и самой судьбой.
Словно уловив его мысли, Девил тихо сказал:
— В любви, как и на войне, все средства хороши.
Люк выгнул бровь:
— Вот как? Тогда, может быть, ты мне расскажешь, как ты признался Гонории?
Этот вопрос был встречен молчанием — удар наугад, но Люк попал в точку. Девил не сводил с него взгляда, но что происходило у него в голове, прочесть по глазам было невозможно.
Почувствовав напряжение, возникшее между отцом и гостем, Луиза посмотрела на отца, потом на Люка, крепко сжимая в пухлой ручке свой кубик и раскрыв ротик, — огромные глаза уставились на него. Потом она махнула на него кубиком:
— Давай!
— Это звучит как повеление великой императрицы.
Девил опустил глаза, и на лице его показалась улыбка. Девчушка снова взмахнула ручкой с кубиком, грозно нахмурилась и повторила свое суровое приказание.
— Дввай! — произнесла она с еще большей силой, а потом еще раз повторила это слово, схватила кубик обеими ручками, сунула его в рот, ясно давая понять, что выбросила их — невежественных мужчин — из своей головы. Она прижалась щекой к фраку Девила и стала сосать кубик, размышляя о чем-то своем.
Ей не было еще и года, и, разумеется, она не могла понять, о чем они говорили. Однако, когда Девил поднял голову, Люк открыто и дружелюбно встретил его взгляд.
Напряжение, схватка воль, только что бушевавшая, незримая, но от этого не менее реальная, сменилась чувством неловкости.
Люк прервал затянувшееся молчание:
— Я попробую сделать так, как ты хочешь… — Он вздохнул. — Но что касается времени, ничего обещать не могу.
Они говорили о брачном контракте — не о деньгах, но о реальности чувств — реальности, о которой никто из них не промолвил даже слова. Очевидно, причины у них были. Оба не хотели открыто признаться в своей уязвимости, которой — они это знали — были подвержены, и ни того, ни другого никто не мог бы заставить признаться в этом.
Правда, Девил использовал неразбериху, связанную с финансовым положением Люка, чтобы нажать на него, а Люк — с помощью его дочери — сумел обернуть ситуацию против самого Девила.
Поняв это, Девил поморщился.
— Прекрасно. Я согласен. Однако, — взгляд его зеленых глаз стал твердым, — ты просил совета, и в этой сфере я могу считать себя знатоком. Чем дольше ты будешь откладывать, тем труднее будет признаться.
Люк с честью выдержал его пристальный взгляд и наконец произнес:
— Я это учту.
Луиза повернула головку и ласково посмотрела на него — словно практикуясь в искусстве пленять мужские сердца.
Выйдя из дома Девила, Люк направился в свой клуб, что бы укрепить силы ленчем и обществом близких друзей. Солидно подкрепившись, он вернулся на Аппер-Брук-стрит.
Как выяснилось, Амелия ушла с друзьями прогуляться в парке. Люк подумал и вернулся на Маунт-стрит. Приказав своим конюхам поторопиться, он уже через пять минут выехал в открытой коляске, чтобы извлечь свою невесту из центра того, чем сейчас, без сомнения, живо заинтересовался свет.
Он заметил ее, прохаживающуюся по лужайке под руку с Реджи. Здесь также были его сестры, Фиона, лорд Киркпатрик и прочие. Два незнакомых юнца с серьезным видом со провождали Энн и Фиону.
Остановив своих серых, Люк издалека рассматривал молодежь. Эмили и Марк, лорд Киркпатрик, стали гораздо ближе, более заметно свободны в обществе друг друга — это было видно невооруженным глазом. Дело у них шло на лад. Что же касается Энн, то, как он и надеялся, в присутствии веселой болтушки Фионы его сестренка сейчас казалась не такой замкнутой, хотя, судя по сосредоточенному виду ее кавалера, все же достаточно молчаливой. Остальные в этой группе были того же возраста, того же общественного положения; здесь не было угрозы — никаких волков в овечьей шкуре или чего-то подобного.
Он перевел взгляд на Амелию. В белом муслиновом платье с ярко-синим узором она являла собой прекрасное зрелище — более чем прекрасное. Сердце у него защемило. Его взгляд охватил ее фигуру, стройную, но заметно более зрелую, чем у окружающих ее молоденьких девушек. Она, вероятно, почувствовала его присутствие, потому что, пригладив легкие оборки на платье, развевающиеся на ветру, оглянулась и посмотрела прямо на него.
Ее улыбка, невольная и несдержанная, — она вдруг забыла, где находится, — согрела его. Она повернулась к Реджи и кивнула на аллею для экипажей. Перекинувшись парой слов с остальными, они отошли от них и быстро направились к нему.
Его первым порывом было выйти из коляски ей навстречу, но одного взгляда вокруг хватило, чтобы убедиться, что, как он и опасался, они оказались в центре всеобщего внимания.
Он кивнул Реджи и взял руку Амелии, протянутую ему.
— Садись. Быстро.
Она села, не задавая вопросов; он помог ей устроиться рядом с собой, потом посмотрел на Реджи.
— Ты можешь взять на себя всех остальных и передать Луизе, что я привезу Амелию на Аппер-Брук-стрит через час?
Реджи, стараясь скрыть ухмылку, удивленно распахнул глаза.
— Через час?
Люк посмотрел на него, сощурившись.
— Именно так. — Он оглянулся на Амелию. Она встретилась с ним взглядом. — Держись. — И пустил серых рысью. Не глядя по сторонам — не желая ни с кем встречаться взглядами, — он направил серых не по аллее для экипажей, а к выходу из парка.
Амелия с улыбкой на губах повернулась к нему, глаза ее светились любопытством.
— Куда мы едем?
Он отвез ее домой — к себе домой, в Калвертон-Хаус — в свой кабинет, единственное место, где, он был уверен, им никто не помешает, где они могли бы обсудить необходимые приготовления и он мог отвлечь ее внимание, если понадобится.
Дверь открыл Коттслоу. Отступив в сторону, он радостно улыбнулся:
— Милорд. Мисс Амелия.
В глазах дворецкого мелькнуло недоумение — почему хозяин держит Амелию за руку?
— Вы, Коттслоу, заслуживаете того, чтобы все узнать одним из первых, — мисс Амелия оказала мне честь, согласившись стать моей женой. Скоро она станет леди Калвертон.
От радостной улыбки лицо Коттслоу, и без того круглое, расплылось еще больше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
Наконец Девил произнес:
— Я согласен ничего не говорить Амелии и предупрежу остальных не портить тебе игру. Но ты обещаешь, что расскажешь ей все, все — от и до — прежде, чем вы с ней вернетесь осенью в Лондон?
— От и до?.. — Размышляя, он повторил интонацию Девила и понял, что именно тот имел в виду. Лицо его стало жестким. — Ты хочешь сказать… — он говорил тихо, отчетливо, — что я должен во всем признаться — признаться ей, — прежде чем мы вернемся в город?
Девил выдержал его взгляд и кивнул.
Люк почувствовал, как нарастает раздражение, почувствовал себя в ловушке, пойманным не только Девилом, но и самой судьбой.
Словно уловив его мысли, Девил тихо сказал:
— В любви, как и на войне, все средства хороши.
Люк выгнул бровь:
— Вот как? Тогда, может быть, ты мне расскажешь, как ты признался Гонории?
Этот вопрос был встречен молчанием — удар наугад, но Люк попал в точку. Девил не сводил с него взгляда, но что происходило у него в голове, прочесть по глазам было невозможно.
Почувствовав напряжение, возникшее между отцом и гостем, Луиза посмотрела на отца, потом на Люка, крепко сжимая в пухлой ручке свой кубик и раскрыв ротик, — огромные глаза уставились на него. Потом она махнула на него кубиком:
— Давай!
— Это звучит как повеление великой императрицы.
Девил опустил глаза, и на лице его показалась улыбка. Девчушка снова взмахнула ручкой с кубиком, грозно нахмурилась и повторила свое суровое приказание.
— Дввай! — произнесла она с еще большей силой, а потом еще раз повторила это слово, схватила кубик обеими ручками, сунула его в рот, ясно давая понять, что выбросила их — невежественных мужчин — из своей головы. Она прижалась щекой к фраку Девила и стала сосать кубик, размышляя о чем-то своем.
Ей не было еще и года, и, разумеется, она не могла понять, о чем они говорили. Однако, когда Девил поднял голову, Люк открыто и дружелюбно встретил его взгляд.
Напряжение, схватка воль, только что бушевавшая, незримая, но от этого не менее реальная, сменилась чувством неловкости.
Люк прервал затянувшееся молчание:
— Я попробую сделать так, как ты хочешь… — Он вздохнул. — Но что касается времени, ничего обещать не могу.
Они говорили о брачном контракте — не о деньгах, но о реальности чувств — реальности, о которой никто из них не промолвил даже слова. Очевидно, причины у них были. Оба не хотели открыто признаться в своей уязвимости, которой — они это знали — были подвержены, и ни того, ни другого никто не мог бы заставить признаться в этом.
Правда, Девил использовал неразбериху, связанную с финансовым положением Люка, чтобы нажать на него, а Люк — с помощью его дочери — сумел обернуть ситуацию против самого Девила.
Поняв это, Девил поморщился.
— Прекрасно. Я согласен. Однако, — взгляд его зеленых глаз стал твердым, — ты просил совета, и в этой сфере я могу считать себя знатоком. Чем дольше ты будешь откладывать, тем труднее будет признаться.
Люк с честью выдержал его пристальный взгляд и наконец произнес:
— Я это учту.
Луиза повернула головку и ласково посмотрела на него — словно практикуясь в искусстве пленять мужские сердца.
Выйдя из дома Девила, Люк направился в свой клуб, что бы укрепить силы ленчем и обществом близких друзей. Солидно подкрепившись, он вернулся на Аппер-Брук-стрит.
Как выяснилось, Амелия ушла с друзьями прогуляться в парке. Люк подумал и вернулся на Маунт-стрит. Приказав своим конюхам поторопиться, он уже через пять минут выехал в открытой коляске, чтобы извлечь свою невесту из центра того, чем сейчас, без сомнения, живо заинтересовался свет.
Он заметил ее, прохаживающуюся по лужайке под руку с Реджи. Здесь также были его сестры, Фиона, лорд Киркпатрик и прочие. Два незнакомых юнца с серьезным видом со провождали Энн и Фиону.
Остановив своих серых, Люк издалека рассматривал молодежь. Эмили и Марк, лорд Киркпатрик, стали гораздо ближе, более заметно свободны в обществе друг друга — это было видно невооруженным глазом. Дело у них шло на лад. Что же касается Энн, то, как он и надеялся, в присутствии веселой болтушки Фионы его сестренка сейчас казалась не такой замкнутой, хотя, судя по сосредоточенному виду ее кавалера, все же достаточно молчаливой. Остальные в этой группе были того же возраста, того же общественного положения; здесь не было угрозы — никаких волков в овечьей шкуре или чего-то подобного.
Он перевел взгляд на Амелию. В белом муслиновом платье с ярко-синим узором она являла собой прекрасное зрелище — более чем прекрасное. Сердце у него защемило. Его взгляд охватил ее фигуру, стройную, но заметно более зрелую, чем у окружающих ее молоденьких девушек. Она, вероятно, почувствовала его присутствие, потому что, пригладив легкие оборки на платье, развевающиеся на ветру, оглянулась и посмотрела прямо на него.
Ее улыбка, невольная и несдержанная, — она вдруг забыла, где находится, — согрела его. Она повернулась к Реджи и кивнула на аллею для экипажей. Перекинувшись парой слов с остальными, они отошли от них и быстро направились к нему.
Его первым порывом было выйти из коляски ей навстречу, но одного взгляда вокруг хватило, чтобы убедиться, что, как он и опасался, они оказались в центре всеобщего внимания.
Он кивнул Реджи и взял руку Амелии, протянутую ему.
— Садись. Быстро.
Она села, не задавая вопросов; он помог ей устроиться рядом с собой, потом посмотрел на Реджи.
— Ты можешь взять на себя всех остальных и передать Луизе, что я привезу Амелию на Аппер-Брук-стрит через час?
Реджи, стараясь скрыть ухмылку, удивленно распахнул глаза.
— Через час?
Люк посмотрел на него, сощурившись.
— Именно так. — Он оглянулся на Амелию. Она встретилась с ним взглядом. — Держись. — И пустил серых рысью. Не глядя по сторонам — не желая ни с кем встречаться взглядами, — он направил серых не по аллее для экипажей, а к выходу из парка.
Амелия с улыбкой на губах повернулась к нему, глаза ее светились любопытством.
— Куда мы едем?
Он отвез ее домой — к себе домой, в Калвертон-Хаус — в свой кабинет, единственное место, где, он был уверен, им никто не помешает, где они могли бы обсудить необходимые приготовления и он мог отвлечь ее внимание, если понадобится.
Дверь открыл Коттслоу. Отступив в сторону, он радостно улыбнулся:
— Милорд. Мисс Амелия.
В глазах дворецкого мелькнуло недоумение — почему хозяин держит Амелию за руку?
— Вы, Коттслоу, заслуживаете того, чтобы все узнать одним из первых, — мисс Амелия оказала мне честь, согласившись стать моей женой. Скоро она станет леди Калвертон.
От радостной улыбки лицо Коттслоу, и без того круглое, расплылось еще больше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99