Тепло солнца и легкий освежающий ветерок только усиливал это ощущение. Ему хотелось зарыться лицом в ее мягкие волосы, прижаться губами к ее губам, и лишь приход Гюнтера удержал его от этого порыва.
Выхватив у дворецкого лопату и лейку, Габриэлла тут же опустилась на колени и принялась рыхлить землю.
— Габриэлла, твое платье! — воскликнул Питер, пораженный тем, как бесцеремонно она относится к свои вещам.
— О, сегодня я могу не беспокоиться о платье, — заявила она и похлопала рукой по земле, приглашая его присоединиться к ней. — Я ведь вся во власти романтики. Разве может девушка в такой момент думать о какой-то там белой кисее?
Питер принял вызов и опустился рядом с ней.
Прощай, брюки, но чем только не приходится жертвовать во имя любви.
Увидев его кислую физиономию, Габриэлла расхохоталась и сунула ему лопату.
— Копай!
Надо заметить, что о садоводстве Питер Сент-Джеймс не знал ровно ничего. Зато Габриэлла, напротив, прекрасно в этом разбиралась. В академии они сами занимались садом, не прибегая к услугам садовника.
— Сначала нужно вскопать землю и подровнять ее, чтобы получился аккуратный кружок, — начала Габриэлла; — Потом сделаешь ямку в центре, — увлеченная работой, она незаметно для себя перешла на «ты».
— Откуда ты знаешь; что надо делать? — запротестовал Питер. Непривычный к физическому Труду, он скоро устал и так взмок, что ему даже пришлось снять сюртук.
— В академии мы сами сажали цветы.
— Вы копались в земле? Ученицы французской школы для девочек рыли землю? — не веря своим ушам, переспросил Питер.
— А ты знаешь другой способ выращивания растений? — она улыбнулась. — Конечно, копались. Между прочим, во Франции это считается весьма достойным занятием для юных леди. К тому же это так романтично… — не удержавшись, съязвила она.
Ну еще бы, — он нахмурился и энергично заработал садовым совком, готовя почву для розового куста. — То-то я чувствую, что меня как бы подхватывает и уносит. Думал ветер, ан нет — романтический шквал.
— Копай! — насмешливо приказала Габриэлла. — Если хочешь знать, французы считают, что женщина, ухаживающая за садом, выглядит очень соблазнительно. Так что не упусти момент. Он недоверчиво фыркнул.
— Нет, правда. Любая женщина на лоне природы выглядит удивительно красивой, — она понизила голос и доверительно сообщила: — Лично мне кажется, что тут все дело в запахах, — Габриэлла помолчала и задумчиво добавила: — Или, как говорила мадам Маршан, мужчинам просто нравится видеть женщину на коленях. Это льстит их самолюбию.
«А она далеко не дура, эта мадам Маршан», — подумал Питер, а вслух сказал:
— Однако в данный момент на коленях я, а не ты. Габриэлла рассмеялась и присоединилась к нему. Вместе они разрыхлили землю, добавили костной муки и торфа, а затем торжественно погрузили в ямку розовый куст. Руки их то и дело соприкасались, плечи сталкивались, а когда они одновременно потянулись за лопатой, Питер на какую-то долю секунды задержал ее кисть в своей ладони. Это длилось всего лишь мгновение, но и его оказалось достаточно для того, чтобы сердце Габриэллы забилось часто-часто.
Когда Питер потянулся за тяжелой металлической лейкой, она просто не могла оторвать от него глаз. Его движения были грациозны и пластичны, а жилет и рубашка, плотно прилегающие к телу, рельефно обрисовывали бугры мышц. Без сюртука граф Сэндборн выглядел намного человечнее и… мужественнее.
Обильно полив цветок, Питер облегченно вздохнул и тыльной стороной ладони вытер выступивший на лбу пот. Габриэлла сидела на траве, поджав под себя ноги, и улыбалась.
— Почему же ты решил подарить мне именно розовый куст? — спросила она, проводя пальцами по земле.
— Ну, во-первых, мне хотелось сделать тебе приятное, а во-вторых, что же еще дарить «розовому бутону», как не розовый куст?
— Розовому бутону? Что ты имеешь в виду?
— В нашем кругу так называют молоденьких дебютанток с чистыми глазками, — невозмутимо ответил Питер. — У них за спиной, разумеется.
— Звучит оскорбительно. Ты намерен и впредь обижать меня?
— Что ты, конечно, нет. Никакое это не оскорбление, скорее наоборот. Девушки, которых мы называем «розовый бутон», воспитаны, изнежены и взлелеяны, как настоящие розы. Они поют, рисуют простенькие акварели, умно говорят и искусно составляют букеты. «Розовые бутоны» выглядят, как правило, очень элегантно и всегда… желанны.
— И ты считаешь, что все эти качества относятся ко мне? По-твоему, я «розовый бутон»? — негодующе воскликнула Габриэлла.
— А по-твоему, нет? — он засмеялся и схватил ее за руку. — Правда, ты играешь вульгарные песенки вместо сонат, читаешь потешки и притчи вместо сонетов и выливаешь шампанское в комнатный горшок, но от этого не становишься менее привлекательной. Скорее твои действия имеют обратный эффект, — он присел рядом и окинул ее медленным оценивающим взглядом, от чего сердечко Габриэллы так и подпрыгнуло, — И я даже готов составлять за тебя букеты, если ты питаешь к этому занятию такое отвращение.
— Да? — Габриэлла почувствовала, что краснеет, и ниже опустила голову. Его слова ее озадачили и… обрадовали.
— Да. Ты прелесть, хотя и напоминаешь мне иногда не «розовый бутон», а розовый куст с его колючками и шипами.
— О, какой прогресс! Значит, теперь я розовый куст? Что означает эта метафора?
— Не уводи меня в дебри символики, дай сказать. Бутон нежен и раним, а ты стойкая и мужественная. Ты сложнее и совершеннее, чем обычный цветок. А шипы… Что ж, шипы делают жизнь интереснее.
— Это новость для меня.
— Ну, с твоими колючками уж точно не заскучаешь, — понизив голос, пробормотал он. — И любой мужчина захотел бы оказаться рядом в тот момент, когда колючий куст, наконец, зацветет.
Габриэлла зачарованно смотрела в его темные глаза, такие проницательные, провоцирующие и… манящие. Они, казались, хранят в себе тысячи тайн, и ни одну она не могла разглядеть. Несколько секунд спустя девушка встряхнулась, отгоняя оцепенение, и весело заявила:
— Твоя речь очень понравилась бы Розалинде.
— А тебе? — тихо спросил он. — Тебе я готов говорить комплименты бесконечно. Потому что ты полна красоты и изящества, твоя кожа как шелковистые лепестки и пахнешь ты как цветок на лугу, распустившийся под летним солнцем.
Питер запустил пальцы в ее мягкие волосы и притянул голову Габриэллы к себе. Он хотел ее. Она знала, , что это так, и ощупала его желание как нечто осязаемое, и это нечто подбиралось к ней, захватывало ее… В эту минуту Габриэлла ничего не хотела так сильно, как оказаться вместе с ним на том самом лугу, на котором распустился душистый цветок. Боже, что происходит?
— Ты моя роза, — шептал он. — И, как любая роза, нуждаешься в защите и должном уходе, иначе никогда не распустишься, — он был так близко, что она чувствовала его дыхание на своей щеке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
Выхватив у дворецкого лопату и лейку, Габриэлла тут же опустилась на колени и принялась рыхлить землю.
— Габриэлла, твое платье! — воскликнул Питер, пораженный тем, как бесцеремонно она относится к свои вещам.
— О, сегодня я могу не беспокоиться о платье, — заявила она и похлопала рукой по земле, приглашая его присоединиться к ней. — Я ведь вся во власти романтики. Разве может девушка в такой момент думать о какой-то там белой кисее?
Питер принял вызов и опустился рядом с ней.
Прощай, брюки, но чем только не приходится жертвовать во имя любви.
Увидев его кислую физиономию, Габриэлла расхохоталась и сунула ему лопату.
— Копай!
Надо заметить, что о садоводстве Питер Сент-Джеймс не знал ровно ничего. Зато Габриэлла, напротив, прекрасно в этом разбиралась. В академии они сами занимались садом, не прибегая к услугам садовника.
— Сначала нужно вскопать землю и подровнять ее, чтобы получился аккуратный кружок, — начала Габриэлла; — Потом сделаешь ямку в центре, — увлеченная работой, она незаметно для себя перешла на «ты».
— Откуда ты знаешь; что надо делать? — запротестовал Питер. Непривычный к физическому Труду, он скоро устал и так взмок, что ему даже пришлось снять сюртук.
— В академии мы сами сажали цветы.
— Вы копались в земле? Ученицы французской школы для девочек рыли землю? — не веря своим ушам, переспросил Питер.
— А ты знаешь другой способ выращивания растений? — она улыбнулась. — Конечно, копались. Между прочим, во Франции это считается весьма достойным занятием для юных леди. К тому же это так романтично… — не удержавшись, съязвила она.
Ну еще бы, — он нахмурился и энергично заработал садовым совком, готовя почву для розового куста. — То-то я чувствую, что меня как бы подхватывает и уносит. Думал ветер, ан нет — романтический шквал.
— Копай! — насмешливо приказала Габриэлла. — Если хочешь знать, французы считают, что женщина, ухаживающая за садом, выглядит очень соблазнительно. Так что не упусти момент. Он недоверчиво фыркнул.
— Нет, правда. Любая женщина на лоне природы выглядит удивительно красивой, — она понизила голос и доверительно сообщила: — Лично мне кажется, что тут все дело в запахах, — Габриэлла помолчала и задумчиво добавила: — Или, как говорила мадам Маршан, мужчинам просто нравится видеть женщину на коленях. Это льстит их самолюбию.
«А она далеко не дура, эта мадам Маршан», — подумал Питер, а вслух сказал:
— Однако в данный момент на коленях я, а не ты. Габриэлла рассмеялась и присоединилась к нему. Вместе они разрыхлили землю, добавили костной муки и торфа, а затем торжественно погрузили в ямку розовый куст. Руки их то и дело соприкасались, плечи сталкивались, а когда они одновременно потянулись за лопатой, Питер на какую-то долю секунды задержал ее кисть в своей ладони. Это длилось всего лишь мгновение, но и его оказалось достаточно для того, чтобы сердце Габриэллы забилось часто-часто.
Когда Питер потянулся за тяжелой металлической лейкой, она просто не могла оторвать от него глаз. Его движения были грациозны и пластичны, а жилет и рубашка, плотно прилегающие к телу, рельефно обрисовывали бугры мышц. Без сюртука граф Сэндборн выглядел намного человечнее и… мужественнее.
Обильно полив цветок, Питер облегченно вздохнул и тыльной стороной ладони вытер выступивший на лбу пот. Габриэлла сидела на траве, поджав под себя ноги, и улыбалась.
— Почему же ты решил подарить мне именно розовый куст? — спросила она, проводя пальцами по земле.
— Ну, во-первых, мне хотелось сделать тебе приятное, а во-вторых, что же еще дарить «розовому бутону», как не розовый куст?
— Розовому бутону? Что ты имеешь в виду?
— В нашем кругу так называют молоденьких дебютанток с чистыми глазками, — невозмутимо ответил Питер. — У них за спиной, разумеется.
— Звучит оскорбительно. Ты намерен и впредь обижать меня?
— Что ты, конечно, нет. Никакое это не оскорбление, скорее наоборот. Девушки, которых мы называем «розовый бутон», воспитаны, изнежены и взлелеяны, как настоящие розы. Они поют, рисуют простенькие акварели, умно говорят и искусно составляют букеты. «Розовые бутоны» выглядят, как правило, очень элегантно и всегда… желанны.
— И ты считаешь, что все эти качества относятся ко мне? По-твоему, я «розовый бутон»? — негодующе воскликнула Габриэлла.
— А по-твоему, нет? — он засмеялся и схватил ее за руку. — Правда, ты играешь вульгарные песенки вместо сонат, читаешь потешки и притчи вместо сонетов и выливаешь шампанское в комнатный горшок, но от этого не становишься менее привлекательной. Скорее твои действия имеют обратный эффект, — он присел рядом и окинул ее медленным оценивающим взглядом, от чего сердечко Габриэллы так и подпрыгнуло, — И я даже готов составлять за тебя букеты, если ты питаешь к этому занятию такое отвращение.
— Да? — Габриэлла почувствовала, что краснеет, и ниже опустила голову. Его слова ее озадачили и… обрадовали.
— Да. Ты прелесть, хотя и напоминаешь мне иногда не «розовый бутон», а розовый куст с его колючками и шипами.
— О, какой прогресс! Значит, теперь я розовый куст? Что означает эта метафора?
— Не уводи меня в дебри символики, дай сказать. Бутон нежен и раним, а ты стойкая и мужественная. Ты сложнее и совершеннее, чем обычный цветок. А шипы… Что ж, шипы делают жизнь интереснее.
— Это новость для меня.
— Ну, с твоими колючками уж точно не заскучаешь, — понизив голос, пробормотал он. — И любой мужчина захотел бы оказаться рядом в тот момент, когда колючий куст, наконец, зацветет.
Габриэлла зачарованно смотрела в его темные глаза, такие проницательные, провоцирующие и… манящие. Они, казались, хранят в себе тысячи тайн, и ни одну она не могла разглядеть. Несколько секунд спустя девушка встряхнулась, отгоняя оцепенение, и весело заявила:
— Твоя речь очень понравилась бы Розалинде.
— А тебе? — тихо спросил он. — Тебе я готов говорить комплименты бесконечно. Потому что ты полна красоты и изящества, твоя кожа как шелковистые лепестки и пахнешь ты как цветок на лугу, распустившийся под летним солнцем.
Питер запустил пальцы в ее мягкие волосы и притянул голову Габриэллы к себе. Он хотел ее. Она знала, , что это так, и ощупала его желание как нечто осязаемое, и это нечто подбиралось к ней, захватывало ее… В эту минуту Габриэлла ничего не хотела так сильно, как оказаться вместе с ним на том самом лугу, на котором распустился душистый цветок. Боже, что происходит?
— Ты моя роза, — шептал он. — И, как любая роза, нуждаешься в защите и должном уходе, иначе никогда не распустишься, — он был так близко, что она чувствовала его дыхание на своей щеке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96