Теперь ты сам женат, и у тебя есть ребенок… Я хочу, чтобы ты хранил вещи отца и помнил о нем. Он был хорошим отцом и хорошим мужем.
– Я никогда не забывал его, – едва слышно произнес Уильям.
– Аллан хотел бы, чтобы это тоже досталось тебе. И я хочу того же. – Эмма протянула сыну бархатный мешочек.
Уильям раскрыл ладонь, и мать высыпала на нее несколько оловянных пуговиц и круглую серебряную брошь с гранатом – символ клана Скоттов. Уильям вспомнил, что всегда видел ее на тартане отца. Вслед за ней на ладони Уильяма оказались два золотых кольца: одно большое, с крупным изумрудом, второе – маленькое и изящное, тоже с изумрудом, окруженным крошечными жемчужинами.
– Я срезала пуговицы с жакета Аллана в день его похорон, когда готовила тело к погребению, – продолжила Эмма звенящим как сталь голосом. – Я взяла его брошь для тартана, которую носили многие поколения владельцев Рукхоупа, и его обручальное кольцо. Я сняла свое кольцо, положила к его вещам и убрала подальше. – Женщина остановилась, сделала глубокий вдох и закончила: – И сейчас я хочу, чтобы вы с Тамсин обменялись кольцами, которые когда-то носили мы с твоим отцом.
Уильям отвернулся. Его сердце готово было вот-вот остановиться. Он слышал, как вздохнула Тамсин. Казалось, ей не хватает воздуха. Уильям взял ее руку в свою, слегка сжал и тут же отпустил. Он знал, что она испытывала угрызения совести, которые мучили и его самого. И еще он знал, что ни он, ни Тамсин не произнесут сейчас ни слова правды из боязни причинить Эмме непоправимую боль.
– Я знаю, твой отец был бы очень рад, что ты выбрал в жены дочь его лучшего друга, – проговорила Эмма.
Она наклонилась и своими тонкими пальцами взяла кольца с ладони Уильяма. Мужчина видел слезы, блестевшие в глазах матери, видел, как дрожат ее губы. Леди Эмма стояла перед ними, а они сидели и молча смотрели на нее. На лице Тамсин застыло ошеломленное, растерянное выражение. Уильям был уверен, что в этот момент у них с Тамсин билась в мозгу одна-единственная мысль: что же они натворили?..
Эмма вытянула руку. Кольца – маленькое и побольше – поблескивали на ее ладони.
– Берите, мои дорогие, – прошептала она. – Возможно, они станут символом нескончаемой любви, родившейся между вами, как однажды стали символом такой любви для Аллана и меня. – Одинокая слезинка скатилась по ее щеке. Эмма вложила кольца в руку Уильяма.
Он в нерешительности смотрел на них.
– Мама… – начал он, но продолжить не смог.
У него не было нужных слов, не хватало ни смелости, ни жестокости, чтобы сказать ей правду.
Уильям протянул девушке руку. Она взглянула на него широко раскрытыми, испуганными глазами. Наконец Тамсин вложила в его ладонь правую руку, позволив левой лежать на коленях ладонью вверх, у всех на виду. Эмма не могла не заметить ее необычной формы, но если она и была шокирована, то, как истинная леди, не показала этого. Уильям мысленно поблагодарил мать за ее чуткость и сострадание.
Леди Эмма улыбалась, глядя на них обоих. В ее глазах блестели слезы. Она стояла, скрестив руки на груди, и смотрела, как Уильям надевает маленькое золотое колечко на средний палец Тамсин, которая, в свою очередь, дрожащими руками надела большое кольцо на палец Уильяма. Девушка посмотрела на него, ее глаза были полны слез. И он подумал о непреодолимой силе, которая заставила его свернуть на путь, который он, возможно, никогда не выбрал бы сам. Может, это и есть судьба?
Эмма счастливо улыбнулась.
– О, Уилл, – пробормотала она. – Поцелуй свою жену. Вы женаты по цыганскому обычаю, но вы, конечно, предстанете перед священником, как только мы сможем его пригласить.
Тамсин тихо охнула. Уильям наклонился и коснулся губами губ девушки, закрыв глаза и забывшись на миг в сладком поцелуе.
– Желаю вам насладиться друг другом, – сказала Эмма дрожащим от слез голосом. – Пусть ваша ночь будет самой лучшей из всех ночей. – Она развернулась и, подобрав пышные юбки, поспешно покинула комнату.
Уильям растерянно посмотрел на Тамсин. Она все еще держала его руку в своих, застыв от изумления.
– Я думаю, моя красавица, – пробормотал он, – воля судьбы сильнее, чем мы предполагали. Она соединила нас еще раз.
Девушка выпустила его руку и встала.
– Да, – сказала Тамсин, – соединила. Мы оба погрязли в гнусной лжи!
Подавив рыдания, она тоже подхватила свои юбки и убежала.
Уильям вздохнул и потер бровь. Он сидел, глядя на пол, где лежали маленькие, богато расшитые туфельки, оставленные Тамсин. Нагнувшись, он подобрал их, потом встал, взял деревянную шкатулку, ставшую тяжелее оттого, что к вещам добавились воспоминания, и вышел из комнаты.
Часть XXI
Тамсин в ярости металась по комнате. Вдруг она услышала, как звякнула железная щеколда на двери. Дверь в спальню открылась, и вошел Уильям, держа под мышкой деревянный ящичек. В другой его руке болтались ее шлепанцы.
– Я должна была запереть дверь, – проворчала она и резко развернулась. Ее юбки взметнулись и опали. Тамсин продолжила свое неистовое движение по круговому маршруту.
– У меня есть ключ, – мягко напомнил Уильям, прикрывая дверь. – Тамсин, я не знал, что моя мать сделает это.
– Я чувствовала себя, как трусливый вор! – воскликнула девушка, не переставая метаться, как раненый зверь в клетке. – Будто я гадкая мошенница, такая же, как ты!
Уильям ничего не ответил. Он подошел к столу, поставил на него шкатулку, а потом развернулся, протягивая Тамсин туфельки.
– Я не могу носить их, – сказала она. – Они мне малы.
Он разжал пальцы, и туфли с мягким стуком упали на пол. Уильям был явно раздражен. Тамсин стрельнула в его сторону сердитым взглядом. Ее сердце колотилось, она готова была вспылить. Уильям отвернулся, сохраняя на лице невозмутимость, подошел к догорающему камину и принялся расстегивать дублет.
– Даже не думай спать здесь, – быстро проговорила девушка и снова резко развернулась, заходя на очередной круг, при этом ее платье зацепилось за угол кровати.
– Я буду спать в передней, – ответил Уильям. – Никому, кроме нас, не обязательно знать об этом.
Он стянул с плеч дублет и остался в рубашке и бриджах. Повесив дублет на спинку стула, стоящего у камина, Уильям сел и, уперев локти в колени, принялся смотреть на огонь.
– Так ты хочешь, чтобы твоя мама поверила, будто мы не только женаты, а еще и влюблены, – бормотала Тамсин на ходу.
– Она сама сделала такое заключение, – заметил Уильям.
– А что теперь делать нам?! – взвилась Тамсин. – Она увлечена идеей, что мы женаты… что принадлежим теперь и Мертону, и Рукхоупу! И ты не сделал ничего, чтобы разубедить ее! Что с ней будет, когда мы сообщим, что, еще произнося наши обеты, думали о разводе?!
– Ей это не очень понравится, – пробормотал Уильям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
– Я никогда не забывал его, – едва слышно произнес Уильям.
– Аллан хотел бы, чтобы это тоже досталось тебе. И я хочу того же. – Эмма протянула сыну бархатный мешочек.
Уильям раскрыл ладонь, и мать высыпала на нее несколько оловянных пуговиц и круглую серебряную брошь с гранатом – символ клана Скоттов. Уильям вспомнил, что всегда видел ее на тартане отца. Вслед за ней на ладони Уильяма оказались два золотых кольца: одно большое, с крупным изумрудом, второе – маленькое и изящное, тоже с изумрудом, окруженным крошечными жемчужинами.
– Я срезала пуговицы с жакета Аллана в день его похорон, когда готовила тело к погребению, – продолжила Эмма звенящим как сталь голосом. – Я взяла его брошь для тартана, которую носили многие поколения владельцев Рукхоупа, и его обручальное кольцо. Я сняла свое кольцо, положила к его вещам и убрала подальше. – Женщина остановилась, сделала глубокий вдох и закончила: – И сейчас я хочу, чтобы вы с Тамсин обменялись кольцами, которые когда-то носили мы с твоим отцом.
Уильям отвернулся. Его сердце готово было вот-вот остановиться. Он слышал, как вздохнула Тамсин. Казалось, ей не хватает воздуха. Уильям взял ее руку в свою, слегка сжал и тут же отпустил. Он знал, что она испытывала угрызения совести, которые мучили и его самого. И еще он знал, что ни он, ни Тамсин не произнесут сейчас ни слова правды из боязни причинить Эмме непоправимую боль.
– Я знаю, твой отец был бы очень рад, что ты выбрал в жены дочь его лучшего друга, – проговорила Эмма.
Она наклонилась и своими тонкими пальцами взяла кольца с ладони Уильяма. Мужчина видел слезы, блестевшие в глазах матери, видел, как дрожат ее губы. Леди Эмма стояла перед ними, а они сидели и молча смотрели на нее. На лице Тамсин застыло ошеломленное, растерянное выражение. Уильям был уверен, что в этот момент у них с Тамсин билась в мозгу одна-единственная мысль: что же они натворили?..
Эмма вытянула руку. Кольца – маленькое и побольше – поблескивали на ее ладони.
– Берите, мои дорогие, – прошептала она. – Возможно, они станут символом нескончаемой любви, родившейся между вами, как однажды стали символом такой любви для Аллана и меня. – Одинокая слезинка скатилась по ее щеке. Эмма вложила кольца в руку Уильяма.
Он в нерешительности смотрел на них.
– Мама… – начал он, но продолжить не смог.
У него не было нужных слов, не хватало ни смелости, ни жестокости, чтобы сказать ей правду.
Уильям протянул девушке руку. Она взглянула на него широко раскрытыми, испуганными глазами. Наконец Тамсин вложила в его ладонь правую руку, позволив левой лежать на коленях ладонью вверх, у всех на виду. Эмма не могла не заметить ее необычной формы, но если она и была шокирована, то, как истинная леди, не показала этого. Уильям мысленно поблагодарил мать за ее чуткость и сострадание.
Леди Эмма улыбалась, глядя на них обоих. В ее глазах блестели слезы. Она стояла, скрестив руки на груди, и смотрела, как Уильям надевает маленькое золотое колечко на средний палец Тамсин, которая, в свою очередь, дрожащими руками надела большое кольцо на палец Уильяма. Девушка посмотрела на него, ее глаза были полны слез. И он подумал о непреодолимой силе, которая заставила его свернуть на путь, который он, возможно, никогда не выбрал бы сам. Может, это и есть судьба?
Эмма счастливо улыбнулась.
– О, Уилл, – пробормотала она. – Поцелуй свою жену. Вы женаты по цыганскому обычаю, но вы, конечно, предстанете перед священником, как только мы сможем его пригласить.
Тамсин тихо охнула. Уильям наклонился и коснулся губами губ девушки, закрыв глаза и забывшись на миг в сладком поцелуе.
– Желаю вам насладиться друг другом, – сказала Эмма дрожащим от слез голосом. – Пусть ваша ночь будет самой лучшей из всех ночей. – Она развернулась и, подобрав пышные юбки, поспешно покинула комнату.
Уильям растерянно посмотрел на Тамсин. Она все еще держала его руку в своих, застыв от изумления.
– Я думаю, моя красавица, – пробормотал он, – воля судьбы сильнее, чем мы предполагали. Она соединила нас еще раз.
Девушка выпустила его руку и встала.
– Да, – сказала Тамсин, – соединила. Мы оба погрязли в гнусной лжи!
Подавив рыдания, она тоже подхватила свои юбки и убежала.
Уильям вздохнул и потер бровь. Он сидел, глядя на пол, где лежали маленькие, богато расшитые туфельки, оставленные Тамсин. Нагнувшись, он подобрал их, потом встал, взял деревянную шкатулку, ставшую тяжелее оттого, что к вещам добавились воспоминания, и вышел из комнаты.
Часть XXI
Тамсин в ярости металась по комнате. Вдруг она услышала, как звякнула железная щеколда на двери. Дверь в спальню открылась, и вошел Уильям, держа под мышкой деревянный ящичек. В другой его руке болтались ее шлепанцы.
– Я должна была запереть дверь, – проворчала она и резко развернулась. Ее юбки взметнулись и опали. Тамсин продолжила свое неистовое движение по круговому маршруту.
– У меня есть ключ, – мягко напомнил Уильям, прикрывая дверь. – Тамсин, я не знал, что моя мать сделает это.
– Я чувствовала себя, как трусливый вор! – воскликнула девушка, не переставая метаться, как раненый зверь в клетке. – Будто я гадкая мошенница, такая же, как ты!
Уильям ничего не ответил. Он подошел к столу, поставил на него шкатулку, а потом развернулся, протягивая Тамсин туфельки.
– Я не могу носить их, – сказала она. – Они мне малы.
Он разжал пальцы, и туфли с мягким стуком упали на пол. Уильям был явно раздражен. Тамсин стрельнула в его сторону сердитым взглядом. Ее сердце колотилось, она готова была вспылить. Уильям отвернулся, сохраняя на лице невозмутимость, подошел к догорающему камину и принялся расстегивать дублет.
– Даже не думай спать здесь, – быстро проговорила девушка и снова резко развернулась, заходя на очередной круг, при этом ее платье зацепилось за угол кровати.
– Я буду спать в передней, – ответил Уильям. – Никому, кроме нас, не обязательно знать об этом.
Он стянул с плеч дублет и остался в рубашке и бриджах. Повесив дублет на спинку стула, стоящего у камина, Уильям сел и, уперев локти в колени, принялся смотреть на огонь.
– Так ты хочешь, чтобы твоя мама поверила, будто мы не только женаты, а еще и влюблены, – бормотала Тамсин на ходу.
– Она сама сделала такое заключение, – заметил Уильям.
– А что теперь делать нам?! – взвилась Тамсин. – Она увлечена идеей, что мы женаты… что принадлежим теперь и Мертону, и Рукхоупу! И ты не сделал ничего, чтобы разубедить ее! Что с ней будет, когда мы сообщим, что, еще произнося наши обеты, думали о разводе?!
– Ей это не очень понравится, – пробормотал Уильям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111