Здесь, на открытом пространстве, он ее не потеряет.
Тамсин пересекла пустошь и направилась к восточной дороге, которая шла вдоль широкого подножия холма. Уильям следовал за ней. Сейчас его жеребец двигался широким, размеренным шагом, однако в его движениях не было напряжения, он никуда не спешил. Уильям по-прежнему считал, что нет нужды преследовать девушку. Он был уверен, что в скором времени серый устанет от быстрого галопа. В любом случае, рано или поздно он ее нагонит.
Уильям издалека наблюдал за Тамсин. Ее волосы развевались, как черное знамя; юбка плотно облегала длинные, стройные ноги. Уильям был покорен ее изяществом и силой, которыми ее щедро одарила природа. Он терялся в догадках, что могло причинить ей такую боль. Ему казалось, она бежит от чего-то. Прошлой ночью Тамсин проявила незаурядное мужество, вступив в единоборство с двумя мужчинами, а сейчас вела себя так, будто боялась оказаться с ним один на один.
Уильям поднимался по склону холма следом за Тамсин, размышляя о прошлой ночи, о том, как он впервые увидел ее руку. Его реакцию нельзя было назвать ни шоком, ни отвращением, хотя девушка, похоже, ожидала от него и того, и другого. Нет, это было любопытство, возможно, удивление. Он знал, что она прячет эту руку из-за какого-то изъяна. Он предполагал, что увидит шрам или какие-то другие следы старой травмы. То, что он увидел, оказалось в итоге не более чем безобидным разнообразием природы. Но он хорошо понимал ее чувства и искренне сочувствовал ей. Эта девушка вообще действовала на него совершенно необычным образом. Казалось, ей ничего не стоит сокрушить надежные бастионы, которые он возвел вокруг своих чувств. Все его усилия казаться холодным и равнодушным оказывались совершенно бесполезными, стоило ей оказаться рядом. Никто, кроме его дочери, не действовал на него подобным образом.
Его глубоко взволновало то, что Тамсин, казалось, уверила себя в своем страшном уродстве. Похоже, она и в самом деле считала, что ее рука – клеймо самого дьявола. Уильям не разделял подобных предрассудков. Годы учебы, проведенные рядом с королем, его собственный интерес к наукам, в том числе и к медицине, научили его мыслить самостоятельно. Когда Артур и Нед издевались над девушкой, Уильяма охватила ярость. Он уже готов был вступиться за нее, как вдруг Тамсин вздумала использовать свою руку в качестве оружия. «Безрассудный, но отважный поступок», – думал Уильям, до глубины души тронутый ее страстной, импульсивной натурой.
Впрочем, возможно, настоящая храбрость всегда нуждается в толике безрассудства.
Он посмотрел вперед. Дорога пересекалась с тропой, образуя широкий перекресток, и уходила вдаль между двумя низкими холмами. Тамсин направлялась к развилке. Только здесь она замедлила ход и остановилась. Девушка развернула лошадь и сидела в седле, глядя на Уильяма.
Молодой человек вспомнил, как они с Арчи гнались за ней через луга по дорогам Спорных земель. В тот раз она тоже сначала остановилась на перекрестке. Ему стало интересно, неужели она снова смотрит на один из этих странных знаков, что оставляют на дорогах цыгане.
В этот раз она не выбрала никакую дорогу. Вместо этого Тамсин пришпорила лошадь и поскакала вверх по склону одного из холмов. Достигнув вершины, девушка натянула поводья.
Уильям надеялся, что она намеревается подождать его, чтобы вместе отправиться дальше, по тропе гуртовщиков, которая проходила по вершинам близлежащих холмов. Он направил своего гнедого туда, где остановилась Тамсин.
На пересечении тропинок увидел знак, который привлек внимание Тамсин. В центре просторной площадки красовалось выложенное из камней сердце. Однако это был совсем другой знак, не похожий на тот, который он видел раньше. На этом сердце не было никаких линий и стрелок. Оно было гораздо больше и выложено гладкими камнями размером с краюху хлеба. «Это не тайный знак, спрятанный в пыли и предназначенный только для ромал», – подумал Уильям. Этот знак появился здесь много лет назад; камни, из которых он был выложен, наполовину вошли в землю, а между ними росла трава.
Уильям поднял голову. На высоком гребне были видны силуэты лошади и всадницы. Тамсин сидела неподвижно, словно изваяние. В жемчужном свете раннего утра ему казалось, что девушка окружена нежной сиреневой дымкой.
Уильям направил гнедого вверх, гадая, умчится ли Тамсин при его приближении. Он уже достиг вершины, а девушка все так же неподвижно сидела в седле.
Гнедой поравнялся с серой лошадью, и мужчина натянул поводья. Тамсин не смотрела на него, хотя ее лошадь, почуяв другое животное, издала тихое приветливое ржание. В этом молчании и неподвижности девушки было что-то необычное, торжественное, и Уильям невольно поддался этому настроению. Не произнеся ни слова, он замер в ожидании.
Разглядывая точеный профиль Тамсин, плавные, изящные линии ее тела, темную густую массу вьющихся волос, он вдруг осознал, что она потрясающе красива и совсем не похожа на женщин, которыми он обычно восхищался, находясь при дворе. Никакие их наряды и драгоценности, никакие изысканные манеры не могли соперничать с ее природной красотой и грацией, не могли затмить ее – простую, искреннюю, пылкую и нежную. Но только сейчас он понял, что его восхищало в ней все: пламя, горящее внутри ее, пылкость ее натуры и быстрая смена настроений, грациозность ее движений и низкие звуки ее голоса. Но больше всего Уильяма восхищала ее сила духа, которая светилась в ее прекрасных зеленых глазах, и неуемная любовь к свободе.
Тамсин продолжала хранить молчание. В нем не было покоя или умиротворения, нет, что-то темное и невыразимо печальное окутало ее словно облаком. И чувствуя это, Уильям не решался беспокоить ее своими вопросами.
Он огляделся вокруг. Перед ним простирались бесконечные холмы, поросшие вереском, и долины, тонущие в утреннем тумане. В той стороне, откуда они приехали, мерцали цыганские костры, как утренние звезды.
Через несколько минут Уильям заметил внизу какое-то движение и, приглядевшись, увидел цыган, идущих через вересковую пустошь. В этой процессии, казалось, участвовал весь табор. Тут были и мужчины, и женщины, и дети. Вскоре они вышли на дорогу, по которой недавно проехали Тамсин и Уильям. Видимо, они направлялись к перекрестку.
– Они идут к Кругу Сердца, – сказала Тамсин, отвечая на вопрос, который Уильям только хотел задать. Она произнесла это таким безжизненным тоном, словно то внутреннее пламя, которым он так восхищался, совсем погасло.
– Круг Сердца? – не понял сначала мужчина. – Тот, что на перекрестке?
Тамсин кивнула в ответ, вытягивая правую руку в направлении площадки на распутье. Левую руку она по-прежнему прятала в черной перчатке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
Тамсин пересекла пустошь и направилась к восточной дороге, которая шла вдоль широкого подножия холма. Уильям следовал за ней. Сейчас его жеребец двигался широким, размеренным шагом, однако в его движениях не было напряжения, он никуда не спешил. Уильям по-прежнему считал, что нет нужды преследовать девушку. Он был уверен, что в скором времени серый устанет от быстрого галопа. В любом случае, рано или поздно он ее нагонит.
Уильям издалека наблюдал за Тамсин. Ее волосы развевались, как черное знамя; юбка плотно облегала длинные, стройные ноги. Уильям был покорен ее изяществом и силой, которыми ее щедро одарила природа. Он терялся в догадках, что могло причинить ей такую боль. Ему казалось, она бежит от чего-то. Прошлой ночью Тамсин проявила незаурядное мужество, вступив в единоборство с двумя мужчинами, а сейчас вела себя так, будто боялась оказаться с ним один на один.
Уильям поднимался по склону холма следом за Тамсин, размышляя о прошлой ночи, о том, как он впервые увидел ее руку. Его реакцию нельзя было назвать ни шоком, ни отвращением, хотя девушка, похоже, ожидала от него и того, и другого. Нет, это было любопытство, возможно, удивление. Он знал, что она прячет эту руку из-за какого-то изъяна. Он предполагал, что увидит шрам или какие-то другие следы старой травмы. То, что он увидел, оказалось в итоге не более чем безобидным разнообразием природы. Но он хорошо понимал ее чувства и искренне сочувствовал ей. Эта девушка вообще действовала на него совершенно необычным образом. Казалось, ей ничего не стоит сокрушить надежные бастионы, которые он возвел вокруг своих чувств. Все его усилия казаться холодным и равнодушным оказывались совершенно бесполезными, стоило ей оказаться рядом. Никто, кроме его дочери, не действовал на него подобным образом.
Его глубоко взволновало то, что Тамсин, казалось, уверила себя в своем страшном уродстве. Похоже, она и в самом деле считала, что ее рука – клеймо самого дьявола. Уильям не разделял подобных предрассудков. Годы учебы, проведенные рядом с королем, его собственный интерес к наукам, в том числе и к медицине, научили его мыслить самостоятельно. Когда Артур и Нед издевались над девушкой, Уильяма охватила ярость. Он уже готов был вступиться за нее, как вдруг Тамсин вздумала использовать свою руку в качестве оружия. «Безрассудный, но отважный поступок», – думал Уильям, до глубины души тронутый ее страстной, импульсивной натурой.
Впрочем, возможно, настоящая храбрость всегда нуждается в толике безрассудства.
Он посмотрел вперед. Дорога пересекалась с тропой, образуя широкий перекресток, и уходила вдаль между двумя низкими холмами. Тамсин направлялась к развилке. Только здесь она замедлила ход и остановилась. Девушка развернула лошадь и сидела в седле, глядя на Уильяма.
Молодой человек вспомнил, как они с Арчи гнались за ней через луга по дорогам Спорных земель. В тот раз она тоже сначала остановилась на перекрестке. Ему стало интересно, неужели она снова смотрит на один из этих странных знаков, что оставляют на дорогах цыгане.
В этот раз она не выбрала никакую дорогу. Вместо этого Тамсин пришпорила лошадь и поскакала вверх по склону одного из холмов. Достигнув вершины, девушка натянула поводья.
Уильям надеялся, что она намеревается подождать его, чтобы вместе отправиться дальше, по тропе гуртовщиков, которая проходила по вершинам близлежащих холмов. Он направил своего гнедого туда, где остановилась Тамсин.
На пересечении тропинок увидел знак, который привлек внимание Тамсин. В центре просторной площадки красовалось выложенное из камней сердце. Однако это был совсем другой знак, не похожий на тот, который он видел раньше. На этом сердце не было никаких линий и стрелок. Оно было гораздо больше и выложено гладкими камнями размером с краюху хлеба. «Это не тайный знак, спрятанный в пыли и предназначенный только для ромал», – подумал Уильям. Этот знак появился здесь много лет назад; камни, из которых он был выложен, наполовину вошли в землю, а между ними росла трава.
Уильям поднял голову. На высоком гребне были видны силуэты лошади и всадницы. Тамсин сидела неподвижно, словно изваяние. В жемчужном свете раннего утра ему казалось, что девушка окружена нежной сиреневой дымкой.
Уильям направил гнедого вверх, гадая, умчится ли Тамсин при его приближении. Он уже достиг вершины, а девушка все так же неподвижно сидела в седле.
Гнедой поравнялся с серой лошадью, и мужчина натянул поводья. Тамсин не смотрела на него, хотя ее лошадь, почуяв другое животное, издала тихое приветливое ржание. В этом молчании и неподвижности девушки было что-то необычное, торжественное, и Уильям невольно поддался этому настроению. Не произнеся ни слова, он замер в ожидании.
Разглядывая точеный профиль Тамсин, плавные, изящные линии ее тела, темную густую массу вьющихся волос, он вдруг осознал, что она потрясающе красива и совсем не похожа на женщин, которыми он обычно восхищался, находясь при дворе. Никакие их наряды и драгоценности, никакие изысканные манеры не могли соперничать с ее природной красотой и грацией, не могли затмить ее – простую, искреннюю, пылкую и нежную. Но только сейчас он понял, что его восхищало в ней все: пламя, горящее внутри ее, пылкость ее натуры и быстрая смена настроений, грациозность ее движений и низкие звуки ее голоса. Но больше всего Уильяма восхищала ее сила духа, которая светилась в ее прекрасных зеленых глазах, и неуемная любовь к свободе.
Тамсин продолжала хранить молчание. В нем не было покоя или умиротворения, нет, что-то темное и невыразимо печальное окутало ее словно облаком. И чувствуя это, Уильям не решался беспокоить ее своими вопросами.
Он огляделся вокруг. Перед ним простирались бесконечные холмы, поросшие вереском, и долины, тонущие в утреннем тумане. В той стороне, откуда они приехали, мерцали цыганские костры, как утренние звезды.
Через несколько минут Уильям заметил внизу какое-то движение и, приглядевшись, увидел цыган, идущих через вересковую пустошь. В этой процессии, казалось, участвовал весь табор. Тут были и мужчины, и женщины, и дети. Вскоре они вышли на дорогу, по которой недавно проехали Тамсин и Уильям. Видимо, они направлялись к перекрестку.
– Они идут к Кругу Сердца, – сказала Тамсин, отвечая на вопрос, который Уильям только хотел задать. Она произнесла это таким безжизненным тоном, словно то внутреннее пламя, которым он так восхищался, совсем погасло.
– Круг Сердца? – не понял сначала мужчина. – Тот, что на перекрестке?
Тамсин кивнула в ответ, вытягивая правую руку в направлении площадки на распутье. Левую руку она по-прежнему прятала в черной перчатке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111