– Ты опоздал получить наказание. Почти на пять лет.
Фон Меклен стал спускаться к нему по ступеням и, оказавшись внизу, сказал:
– Ах, ты все еще огорчаешься по поводу того небольшого маневра в Татлингене? Согласись, он был блистательным.
– То было убийство.
Человек, считавший, что это ему следует быть повелителем Таузендбурга, выразительно пожал плечами.
– Убийство? М-м-м… что ж, пусть будет так.
Фон Меклен решительным жестом остановил шестерых солдат, бежавших по направлению к густому дыму, окутавшему разрушенный туннель. Они, кашляя, остановились.
– Пускай Лунц приведет моих гончих, – приказал фон Меклен, многозначительно глядя на Александра.
Еще один солдат пробежал между ними, с криком прикрывая глаза руками. Александр выхватил у него карабин и направил его на застывшую в нерешительности группу.
– Не советую, – сказал он им.
– Приведите моих гончих! – снова приказал граф. В этот момент над его плечом пролетела стрела, и ее горящий наконечник вонзился в сухое дерево платформы за его спиной. Она быстро воспламенилась, языки пламени сердито взвились кверху. Он рывком выдернул шпагу из ножен. – Моих гончих!
Солдат резко остановился.
– Но, милорд, огонь… – начал он, но прежде чем успел закончить, фон Меклен взмахнул шпагой, чтобы вонзить ему в шею.
– Не стоит, – бросил Александр, и его шпага со звоном остановила оружие фон Меклена. Перепуганный солдат, жизнь которого только что спас Александр, в ужасе убежал.
Их клинки зазвенели, когда граф умело отбил удар. Он засмеялся.
– Я ненадолго задержу тебя, Алекси, а затем скормлю своим гончим.
Он сделал выпад. Александр парировал его и одновременно нанес ответный удар. В груди его кипела ненависть к человеку, которого он когда-то называл другом. Прежде эта ненависть душила его, путала мысли, но сейчас вместе со страстным желанием победить он проявлял хладнокровие, что позволяло ему видеть промахи фон Меклена, малейшие ошибки, которые обычно ускользали от него.
И он воспользовался своим преимуществом. Фон Меклен стал отступать. Он, спотыкаясь, поднимался обратно по ступеням платформы. Александр нанес удар, но граф быстро пришел в себя и парировал его.
Вдалеке раздавались крики, но Александр не мог их разобрать. Он слышал только звон клинков. Фон Меклен усмехнулся, но Александр увидел неприкрытое место и сделал выпад, его клинок задел плечо фон Меклена, полилась кровь, но рана была неглубокой. Клинки вновь скрестились, фон Меклен сумел отбросить Александра назад, и тот споткнулся на ступенях. Заглушая крики обезумевших солдат, прокатился взрыв смеха фон Меклена.
– Выпустите моих гончих! – снова раздался приказ.
Дерево с треском раскололось. Фон Меклен потерял равновесие и, покачнувшись, упал назад, на свою любовницу. На мгновение на его красивом невинном лице появилось выражение изумления. Затем оно исказилось животной злобой и раздался протяжный крик: «Не-е-ет!», сопровождающийся треском дерева: горящая платформа обрушилась, увлекая за собой графа Балтазара фон Меклена и Гизелу.
Мимо Александра пронеслись жаждущие крови гончие, пасти их были разинуты. Они бросились к руинам платформы и вниз, к развалинам восточной стены. Прошла секунда, и раздались вопли, мужской и женский, они нарастали до тех пор… пока не наступила полная тишина.
Солдаты, приблизившиеся к Александру, замерли, глядя на обломки. Сквозь толпу солдат протолкнулся офицер и заглянул вниз.
– Полковник, – полным благоговейного страха шепотом произнес один из солдат, обращаясь к подошедшему человеку: – Он умер.
Александр увидел, что офицер бросил на него взгляд, затем склонился над горящей грудой обрушившегося дерева, чтобы удостовериться в словах солдата, затем сделал шаг назад и стал выкрикивать приказы остановить сражение. Зерно почти догорело.
Александр поспешно вложил шпагу в ножны и побежал к входу в саперный туннель.
– Катарина! Кэт! Кэт, где ты?
– Откройте ворота! – услышал он приказ полковника. Солдаты побросали все оружие и бросились к воротам. Александр бежал против течения в то время, как у него за спиной распахнулись огромные деревянные двери. Затем наступила тишина, он оглянулся и увидел герцога Таузенда верхом на лошади в окружении почетного караула с факелами.
Александр не стал наблюдать, как встретят его высочество.
– Кэт! – воскликнул он.
– Я здесь, Александр. – Ее голос прозвучал словно хор с небес, а он бросился к ней навстречу в то время, как она пыталась протиснуться сквозь то, что было когда-то дверью в зернохранилище. В руке она держала лук.
Он вытащил ее из обломков и, закружив, принялся целовать так, словно перед ними открывалась жизнь, полная безмятежных поцелуев.
Эпилог
Пять лет спустя…
Была середина сентября. Катарина Анна Магдалена фон Леве сидела в старой столовой, делая заметки и проверяя списки приглашенных, готовясь к предстоящему празднику, Дню Святого Михаила. В почти достроенном южном крыле особняка находилась новая столовая, но она предпочитала работать здесь, сидя за покоробившимся и потрескавшимся столом.
Она покусывала кончик пера, просматривая в очередной раз праздничное меню. В этот день вся деревня приходила, чтобы насладиться плодами долины Карабас. Катарина про себя засмеялась: «Они приходят, чтобы поесть!» В ее мыслях всплыли воспоминания о многочисленных приемах, которые они с Александром провели в этой комнате. Множество шумных обедов в Кругу семьи и несколько восхитительных наедине. Лицо ее расплылось в улыбке, и она, обмакнув перо в чернильницу, вывела на листе слово «картофель».
С улицы донеслись взволнованные крики Лобо, затем еще более пронзительные возгласы детей. Раздался громкий стук распахнувшейся парадной двери, за ним последовал топот поспешно бегущих ног.
В дверях столовой первой появилась Изабо. Одной рукой запыхавшаяся девятилетняя девочка на бегу пыталась расправить фартук, другой – держала Страйфа, который, как всегда, громко мурлыкал.
– Он уже почти здесь! – выкрикнула Изабо между вдохами.
Маленький четырехлетний Алекси уткнулся ей в юбки.
– Это дедушка!
– Его еще нет, глупый, – возразила Изабо, возмущенная глупостью малыша.
– Ну почти! – подбоченясь, решительно заявил Алекси, – ты же сама только что сказала.
Катарина обняла их обоих.
– Из-за чего вся эта суета?
Прежде чем они успели ответить, она услышала уверенные шаги у двери столовой.
В комнату вошел Александр, лицо его озарила широкая улыбка. Он превратился из солдата в землевладельца, но не без некоторой доли изящества. Подойдя к Катарине, он поцеловал ее. Позади него в дверях остался стоять военный при всех своих регалиях. Он, казалось, испытывал неловкость, и она не могла понять, чем это вызвано – стесняет ли его форменная одежда или беспокоит публичное проявление чувств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
Фон Меклен стал спускаться к нему по ступеням и, оказавшись внизу, сказал:
– Ах, ты все еще огорчаешься по поводу того небольшого маневра в Татлингене? Согласись, он был блистательным.
– То было убийство.
Человек, считавший, что это ему следует быть повелителем Таузендбурга, выразительно пожал плечами.
– Убийство? М-м-м… что ж, пусть будет так.
Фон Меклен решительным жестом остановил шестерых солдат, бежавших по направлению к густому дыму, окутавшему разрушенный туннель. Они, кашляя, остановились.
– Пускай Лунц приведет моих гончих, – приказал фон Меклен, многозначительно глядя на Александра.
Еще один солдат пробежал между ними, с криком прикрывая глаза руками. Александр выхватил у него карабин и направил его на застывшую в нерешительности группу.
– Не советую, – сказал он им.
– Приведите моих гончих! – снова приказал граф. В этот момент над его плечом пролетела стрела, и ее горящий наконечник вонзился в сухое дерево платформы за его спиной. Она быстро воспламенилась, языки пламени сердито взвились кверху. Он рывком выдернул шпагу из ножен. – Моих гончих!
Солдат резко остановился.
– Но, милорд, огонь… – начал он, но прежде чем успел закончить, фон Меклен взмахнул шпагой, чтобы вонзить ему в шею.
– Не стоит, – бросил Александр, и его шпага со звоном остановила оружие фон Меклена. Перепуганный солдат, жизнь которого только что спас Александр, в ужасе убежал.
Их клинки зазвенели, когда граф умело отбил удар. Он засмеялся.
– Я ненадолго задержу тебя, Алекси, а затем скормлю своим гончим.
Он сделал выпад. Александр парировал его и одновременно нанес ответный удар. В груди его кипела ненависть к человеку, которого он когда-то называл другом. Прежде эта ненависть душила его, путала мысли, но сейчас вместе со страстным желанием победить он проявлял хладнокровие, что позволяло ему видеть промахи фон Меклена, малейшие ошибки, которые обычно ускользали от него.
И он воспользовался своим преимуществом. Фон Меклен стал отступать. Он, спотыкаясь, поднимался обратно по ступеням платформы. Александр нанес удар, но граф быстро пришел в себя и парировал его.
Вдалеке раздавались крики, но Александр не мог их разобрать. Он слышал только звон клинков. Фон Меклен усмехнулся, но Александр увидел неприкрытое место и сделал выпад, его клинок задел плечо фон Меклена, полилась кровь, но рана была неглубокой. Клинки вновь скрестились, фон Меклен сумел отбросить Александра назад, и тот споткнулся на ступенях. Заглушая крики обезумевших солдат, прокатился взрыв смеха фон Меклена.
– Выпустите моих гончих! – снова раздался приказ.
Дерево с треском раскололось. Фон Меклен потерял равновесие и, покачнувшись, упал назад, на свою любовницу. На мгновение на его красивом невинном лице появилось выражение изумления. Затем оно исказилось животной злобой и раздался протяжный крик: «Не-е-ет!», сопровождающийся треском дерева: горящая платформа обрушилась, увлекая за собой графа Балтазара фон Меклена и Гизелу.
Мимо Александра пронеслись жаждущие крови гончие, пасти их были разинуты. Они бросились к руинам платформы и вниз, к развалинам восточной стены. Прошла секунда, и раздались вопли, мужской и женский, они нарастали до тех пор… пока не наступила полная тишина.
Солдаты, приблизившиеся к Александру, замерли, глядя на обломки. Сквозь толпу солдат протолкнулся офицер и заглянул вниз.
– Полковник, – полным благоговейного страха шепотом произнес один из солдат, обращаясь к подошедшему человеку: – Он умер.
Александр увидел, что офицер бросил на него взгляд, затем склонился над горящей грудой обрушившегося дерева, чтобы удостовериться в словах солдата, затем сделал шаг назад и стал выкрикивать приказы остановить сражение. Зерно почти догорело.
Александр поспешно вложил шпагу в ножны и побежал к входу в саперный туннель.
– Катарина! Кэт! Кэт, где ты?
– Откройте ворота! – услышал он приказ полковника. Солдаты побросали все оружие и бросились к воротам. Александр бежал против течения в то время, как у него за спиной распахнулись огромные деревянные двери. Затем наступила тишина, он оглянулся и увидел герцога Таузенда верхом на лошади в окружении почетного караула с факелами.
Александр не стал наблюдать, как встретят его высочество.
– Кэт! – воскликнул он.
– Я здесь, Александр. – Ее голос прозвучал словно хор с небес, а он бросился к ней навстречу в то время, как она пыталась протиснуться сквозь то, что было когда-то дверью в зернохранилище. В руке она держала лук.
Он вытащил ее из обломков и, закружив, принялся целовать так, словно перед ними открывалась жизнь, полная безмятежных поцелуев.
Эпилог
Пять лет спустя…
Была середина сентября. Катарина Анна Магдалена фон Леве сидела в старой столовой, делая заметки и проверяя списки приглашенных, готовясь к предстоящему празднику, Дню Святого Михаила. В почти достроенном южном крыле особняка находилась новая столовая, но она предпочитала работать здесь, сидя за покоробившимся и потрескавшимся столом.
Она покусывала кончик пера, просматривая в очередной раз праздничное меню. В этот день вся деревня приходила, чтобы насладиться плодами долины Карабас. Катарина про себя засмеялась: «Они приходят, чтобы поесть!» В ее мыслях всплыли воспоминания о многочисленных приемах, которые они с Александром провели в этой комнате. Множество шумных обедов в Кругу семьи и несколько восхитительных наедине. Лицо ее расплылось в улыбке, и она, обмакнув перо в чернильницу, вывела на листе слово «картофель».
С улицы донеслись взволнованные крики Лобо, затем еще более пронзительные возгласы детей. Раздался громкий стук распахнувшейся парадной двери, за ним последовал топот поспешно бегущих ног.
В дверях столовой первой появилась Изабо. Одной рукой запыхавшаяся девятилетняя девочка на бегу пыталась расправить фартук, другой – держала Страйфа, который, как всегда, громко мурлыкал.
– Он уже почти здесь! – выкрикнула Изабо между вдохами.
Маленький четырехлетний Алекси уткнулся ей в юбки.
– Это дедушка!
– Его еще нет, глупый, – возразила Изабо, возмущенная глупостью малыша.
– Ну почти! – подбоченясь, решительно заявил Алекси, – ты же сама только что сказала.
Катарина обняла их обоих.
– Из-за чего вся эта суета?
Прежде чем они успели ответить, она услышала уверенные шаги у двери столовой.
В комнату вошел Александр, лицо его озарила широкая улыбка. Он превратился из солдата в землевладельца, но не без некоторой доли изящества. Подойдя к Катарине, он поцеловал ее. Позади него в дверях остался стоять военный при всех своих регалиях. Он, казалось, испытывал неловкость, и она не могла понять, чем это вызвано – стесняет ли его форменная одежда или беспокоит публичное проявление чувств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92