– Настаивать на суде… на формальном правосудии… совершенно бессмысленно, принимая во внимание создавшиеся обстоятельства. Но ты и сама знаешь это.
Она с горечью улыбнулась.
– Правосудие. Пытка. Повешение.
– Это то, чего ты хотела.
– Да, то, не так ли? – ответила она, и голос ее прозвучал неуверенно. Она перевела дух, будто собираясь продолжить, но произнесла только одно слово – «мир», – и оно прозвучало как глубокий вздох. Мертвая зимняя ветка появилась прямо перед ее лицом, и она сломала ее. – Все это так отличается от того, что я ожидала.
– Нужно время, чтобы земля исцелилась от войны, – мягко сказал он. – Нужно время.
– У нас нет времени. – Она отбросила ветку в сторону. – Но дело не только в этом. Дело… – Она беспомощно обвела рукой вокруг. Дорога привела их к участку земли, покрытому обгорелыми пнями. Черные обуглившиеся деревья, оставшиеся от прошлых лет, теперь были покрыты застывшим снегом, с ними перемежались голые прутики новой поросли. – Дело… дело в этом, – сказала она, ударив ногой по высокому обгорелому дуплистому стволу и сбив снег на землю. – Может быть, мне казалось, что, как только наступит мир, эти деревья вырастут за один сезон? Или что правосудие тотчас же станет милосердным?
Она повернулась к нему, и ее кристально чистые синие глаза внимательно вгляделись в его лицо, они как бы искали в нем то, чего, как она знала, там не было.
– Или что больше не будет преступников, раз не станет солдат?
Его сердце на мгновение сжалось, когда ее голос наполнился ненавистью при слове солдаты, но он только сказал:
– Твоя вера помогла тебе выжить.
– Действительно помогла. – Она засмеялась, и ему было мучительно слышать горечь в ее смехе. – Она помогла мне выжить. Мир. Мир. Мир. Это слово было литанией для меня. Нет, не литанией! Заклинанием… магическим заклинанием, которое я повторяла про себя снова и снова, словно он мог возникнуть, если я произнесу слово бессчетное число раз. Независимо от того, что происходило. Независимо от того, кто умирал. Мир. Мир. Мир…
Их лошади остановились – Катарина невольно натянула поводья, осадив коня, и Александр последовал ее примеру. Он протянул руку и коснулся ее лица, ожидая ощутить слезы, но их не было – только опаляющая боль, пустившая столь глубокие корни, что она не могла плакать. Он провел большим пальцем по ее сухой щеке.
– Хоть ты и ненавидишь солдат, Катарина, но ты – один из лучших, с кем мне доводилось встречаться.
– Значит, Халле была права, – сказала она, как бы обращаясь к себе.
– Халле?
– Моя подруга, – ответила она, отстраняясь от него, хотя на мгновение ему показалось, что ей не хочется разрушать возникший между ними контакт. – Подруга, которая однажды сказала мне, что со временем мы становимся теми, кого больше всего ненавидим.
Она одарила его почти искренней улыбкой и похлопала по одной из седельных сумок.
– И даже в книге Грендель нет заклинаний против этого.
– В книге Грендель вообще нет заклинаний, – заметил он.
– Я знаю, – ответила она.
– Но тебе не нужны заклинания, Катарина.
– Знаю.
– Потому что мир не чудо.
– Знаю, – в третий раз ответила она, и в ее голосе больше не было музыки – только печаль.
Когда они еще немного проехали по тропе, Александр снова остановил лошадь и внимательно всмотрелся в серый полумрак леса слева от них.
– В чем дело? – тихо спросила Катарина.
Он на мгновение поднял руку, затем указал вперед, вдоль тропы.
– Там, впереди.
Он спешился и, приказав ей оставаться на месте, медленно и осторожно двинулся по тропе.
Она затаила дыхание, а рука невольно скользнула в карман за пистолетом. Александр скрылся среди деревьев. Ее сердце бешено билось, и его удары, казалось, отдавались в ушах. Пальцы крепко сжали рукоятку пистолета.
Где же он? Она не слышала звуков борьбы. Возможно, их приглушил снег? Или в ход пошел нож? Она всматривалась в деревья, пытаясь определить, куда он ушел. Тишина. Безмолвие.
Разозлившись на собственную трусость, она соскользнула на землю, крепко сжимая пистолет, и пошла по следам Александра, хорошо видным на свежем снегу, стараясь наступать в них, хотя это было и нелегко – шаги оказались слишком широкими. Она подошла к зарослям, среди которых он скрылся, следы вырисовывались четко и принадлежали явно одному человеку.
Она взвела курок и сошла с тропинки. До нее донеся хлопок, похожий на звук пощечины, и она бросилась вперед. Александр!
– Довольно, – услышала она голос Александра и, споткнувшись, остановилась на краю небольшой прогалины, в центре которой догорал маленький костер, а рядом с ним на пеньке сидел тощий оборванный человек, его держали двое крепких и сильных фермеров из долины.
– Это шпион, милорд! – заявил один из фермеров. – Он должен умереть, как бешеный пес, кем он и является.
– Нет, нет, – запротестовал оборванец.
– Ты на днях расспрашивал об его светлости в деревне! – Фермер принялся трясти его. – Попробуй отрицать это! У нас есть пять свидетелей, которые могут подтвердить.
– Невинные вопросы! – выпалил оборванец. – Клянусь. Пожалуйста, добрый человек… мое плечо…
– Отпустите его, – приказал Александр фермерам, и они неохотно подчинились. Полковник внимательно вгляделся в лицо незнакомца, который при этом зашаркал ногами. – Невинные вопросы по поручению кого?
– Высочайшего из людей! – хвастливо ответил человек.
Катарина подошла поближе и спрятала пистолет в карман. Шпага Александра может оказаться более действенной. Подбоченившись, она пристально посмотрела на незнакомца. Цвет его ливреи под курткой говорил о том, что он принадлежал к дому ее отца.
– Высочайшего, не так ли? Понятия не имела, что император снизойдет до человека, роющегося в грязи.
Человек почувствовал неловкость.
– Не так высоко.
– А-а, значит, герцог Таузенд?
В ответ раздался взрыв смеха.
– Опять нет. Старик знать ни о чем не желает, кроме своих книг. Но молодой пожелал.
Катарина и Александр переглянулись, затем полковник сказал:
– Отведите этого «невинного» человека в деревню и скажите Клаусу, что негодяя следует как следует допросить по поводу его «невинных» вопросов.
Фермеры усмехнулись и рывком подняли оборванца на ноги.
– Тотчас же, милорд, – сказал тот, что повыше ростом. – Бьюсь об заклад, что легкий привкус ада над горном кузнеца заставит его многое вспомнить.
– Я очень рассчитываю на это, – вполголоса сказал Александр, когда они скрылись среди деревьев.
Тишина, словно саваном, окутала их.
– Фон Меклен, – прошептала Катарина, ее взгляд все еще был прикован к тому месту, куда скрылись мужчины.
– Фон Меклен, – согласился Александр. Дрожащими руками она поплотнее закуталась в плащ. «Он подступает все ближе и ближе».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
Она с горечью улыбнулась.
– Правосудие. Пытка. Повешение.
– Это то, чего ты хотела.
– Да, то, не так ли? – ответила она, и голос ее прозвучал неуверенно. Она перевела дух, будто собираясь продолжить, но произнесла только одно слово – «мир», – и оно прозвучало как глубокий вздох. Мертвая зимняя ветка появилась прямо перед ее лицом, и она сломала ее. – Все это так отличается от того, что я ожидала.
– Нужно время, чтобы земля исцелилась от войны, – мягко сказал он. – Нужно время.
– У нас нет времени. – Она отбросила ветку в сторону. – Но дело не только в этом. Дело… – Она беспомощно обвела рукой вокруг. Дорога привела их к участку земли, покрытому обгорелыми пнями. Черные обуглившиеся деревья, оставшиеся от прошлых лет, теперь были покрыты застывшим снегом, с ними перемежались голые прутики новой поросли. – Дело… дело в этом, – сказала она, ударив ногой по высокому обгорелому дуплистому стволу и сбив снег на землю. – Может быть, мне казалось, что, как только наступит мир, эти деревья вырастут за один сезон? Или что правосудие тотчас же станет милосердным?
Она повернулась к нему, и ее кристально чистые синие глаза внимательно вгляделись в его лицо, они как бы искали в нем то, чего, как она знала, там не было.
– Или что больше не будет преступников, раз не станет солдат?
Его сердце на мгновение сжалось, когда ее голос наполнился ненавистью при слове солдаты, но он только сказал:
– Твоя вера помогла тебе выжить.
– Действительно помогла. – Она засмеялась, и ему было мучительно слышать горечь в ее смехе. – Она помогла мне выжить. Мир. Мир. Мир. Это слово было литанией для меня. Нет, не литанией! Заклинанием… магическим заклинанием, которое я повторяла про себя снова и снова, словно он мог возникнуть, если я произнесу слово бессчетное число раз. Независимо от того, что происходило. Независимо от того, кто умирал. Мир. Мир. Мир…
Их лошади остановились – Катарина невольно натянула поводья, осадив коня, и Александр последовал ее примеру. Он протянул руку и коснулся ее лица, ожидая ощутить слезы, но их не было – только опаляющая боль, пустившая столь глубокие корни, что она не могла плакать. Он провел большим пальцем по ее сухой щеке.
– Хоть ты и ненавидишь солдат, Катарина, но ты – один из лучших, с кем мне доводилось встречаться.
– Значит, Халле была права, – сказала она, как бы обращаясь к себе.
– Халле?
– Моя подруга, – ответила она, отстраняясь от него, хотя на мгновение ему показалось, что ей не хочется разрушать возникший между ними контакт. – Подруга, которая однажды сказала мне, что со временем мы становимся теми, кого больше всего ненавидим.
Она одарила его почти искренней улыбкой и похлопала по одной из седельных сумок.
– И даже в книге Грендель нет заклинаний против этого.
– В книге Грендель вообще нет заклинаний, – заметил он.
– Я знаю, – ответила она.
– Но тебе не нужны заклинания, Катарина.
– Знаю.
– Потому что мир не чудо.
– Знаю, – в третий раз ответила она, и в ее голосе больше не было музыки – только печаль.
Когда они еще немного проехали по тропе, Александр снова остановил лошадь и внимательно всмотрелся в серый полумрак леса слева от них.
– В чем дело? – тихо спросила Катарина.
Он на мгновение поднял руку, затем указал вперед, вдоль тропы.
– Там, впереди.
Он спешился и, приказав ей оставаться на месте, медленно и осторожно двинулся по тропе.
Она затаила дыхание, а рука невольно скользнула в карман за пистолетом. Александр скрылся среди деревьев. Ее сердце бешено билось, и его удары, казалось, отдавались в ушах. Пальцы крепко сжали рукоятку пистолета.
Где же он? Она не слышала звуков борьбы. Возможно, их приглушил снег? Или в ход пошел нож? Она всматривалась в деревья, пытаясь определить, куда он ушел. Тишина. Безмолвие.
Разозлившись на собственную трусость, она соскользнула на землю, крепко сжимая пистолет, и пошла по следам Александра, хорошо видным на свежем снегу, стараясь наступать в них, хотя это было и нелегко – шаги оказались слишком широкими. Она подошла к зарослям, среди которых он скрылся, следы вырисовывались четко и принадлежали явно одному человеку.
Она взвела курок и сошла с тропинки. До нее донеся хлопок, похожий на звук пощечины, и она бросилась вперед. Александр!
– Довольно, – услышала она голос Александра и, споткнувшись, остановилась на краю небольшой прогалины, в центре которой догорал маленький костер, а рядом с ним на пеньке сидел тощий оборванный человек, его держали двое крепких и сильных фермеров из долины.
– Это шпион, милорд! – заявил один из фермеров. – Он должен умереть, как бешеный пес, кем он и является.
– Нет, нет, – запротестовал оборванец.
– Ты на днях расспрашивал об его светлости в деревне! – Фермер принялся трясти его. – Попробуй отрицать это! У нас есть пять свидетелей, которые могут подтвердить.
– Невинные вопросы! – выпалил оборванец. – Клянусь. Пожалуйста, добрый человек… мое плечо…
– Отпустите его, – приказал Александр фермерам, и они неохотно подчинились. Полковник внимательно вгляделся в лицо незнакомца, который при этом зашаркал ногами. – Невинные вопросы по поручению кого?
– Высочайшего из людей! – хвастливо ответил человек.
Катарина подошла поближе и спрятала пистолет в карман. Шпага Александра может оказаться более действенной. Подбоченившись, она пристально посмотрела на незнакомца. Цвет его ливреи под курткой говорил о том, что он принадлежал к дому ее отца.
– Высочайшего, не так ли? Понятия не имела, что император снизойдет до человека, роющегося в грязи.
Человек почувствовал неловкость.
– Не так высоко.
– А-а, значит, герцог Таузенд?
В ответ раздался взрыв смеха.
– Опять нет. Старик знать ни о чем не желает, кроме своих книг. Но молодой пожелал.
Катарина и Александр переглянулись, затем полковник сказал:
– Отведите этого «невинного» человека в деревню и скажите Клаусу, что негодяя следует как следует допросить по поводу его «невинных» вопросов.
Фермеры усмехнулись и рывком подняли оборванца на ноги.
– Тотчас же, милорд, – сказал тот, что повыше ростом. – Бьюсь об заклад, что легкий привкус ада над горном кузнеца заставит его многое вспомнить.
– Я очень рассчитываю на это, – вполголоса сказал Александр, когда они скрылись среди деревьев.
Тишина, словно саваном, окутала их.
– Фон Меклен, – прошептала Катарина, ее взгляд все еще был прикован к тому месту, куда скрылись мужчины.
– Фон Меклен, – согласился Александр. Дрожащими руками она поплотнее закуталась в плащ. «Он подступает все ближе и ближе».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92