Он передвинулся в постели, и лицо его исказилось от боли. – Мы могли, по крайней мере, приехать сюда и утешить ее в ее предполагаемом вдовстве.
Александр опустил взгляд на руки. Его правая рука непроизвольно сжалась в кулак. Изабо выглядела на четыре-пять лет, а битва, во время которой, как считалось, он погиб, произошла шесть лет назад. Утешить Катарину? Кто-то, безусловно, это сделал.
У него за спиной раздался легкий стук в дверь, затем она распахнулась. В комнату заглянула Катарина. К губам ее словно была приклеена улыбка. Она приподняла чашку, которую принесла, и, не глядя на Александра, спросила:
– Вы проголодались, майор Траген?
Полковник хлопнул по краю кровати, затем встал.
– Тебе необходимо поесть, Маттиас. А потом отдохни.
– Договорились… насчет фон Меклена.
Чашка выскользнула из рук Катарины, и Александр вскочил, чтобы подхватить ее.
Немного бульона выплеснулось на пол, когда он перехватил чашку, но его взгляд был устремлен на нее.
– Фон Меклен? – натянуто переспросила она. – Граф Балтазар фон Меклен? Сын герцога?
– Да, мадам фон Леве, – ответил Траген.
Глаза Катарины с отчаянием устремились на Александра.
– Катарина, – успокаивающе начал он, – мы с Трагеном просто обсуждаем…
– Ты знаешь фон Меклена. О Боже. Ты знаешь фон Меклена. Нет. – Она отчаянно закачала головой. – Нет! Я тебе не позволю…
Она подобрала юбки и выбежала из комнаты.
– Кэт?
Он сунул чашку в здоровую руку Трагена и устремился к двери.
– Твоя жена, кажется, слышала о нем, – заметил майор. Александр выскочил из комнаты, не потрудившись ответить.
Глава 4
Гизела, как обычно, стояла на шаг позади высокого широкоплечего графа Балтазара фон Меклена в густом подлеске на краю оленьего парка герцога Таузенда. Такая позиция позволяла ей точнее определять его настроение и в то же время находиться вне досягаемости бурных проявлений его характера, который никак нельзя было назвать подарком. Осеннее солнце в зените сияло сквозь сень дубов, но почти не согревало воздух. Она не замечала холода, так как была рядом с фон Мекленом, а от него всегда исходило жара более чем достаточно.
– Рига! Ты никчемный кастрат… – Фон Меклен пнул мертвого оленя по ногам, так что тело содрогнулось от его удара. Он перешагнул через мертвое животное и, схватив съежившегося от страха обер-егермейстера за грудки, приподнял его. Собачья свора выла и крутилась в нескольких футах в стороне, путаясь друг у друга на пути. Двое лакеев стояли молча и дрожали.
– Хозяин, не надо… Пожалуйста…
– Пожалуйста, Рига? – переспросил граф, и голос его прозвучал мягко, как шелковый. – А чем ты жаловал меня? – Его мощная рука, обтянутая перчаткой, еще крепче натянула сорочку, так что воротник впился в шею жертвы. Перо на шляпе затрепетало, когда он медленно покачал головой. – Ты не угодил мне.
Наблюдая за фон Мекленом, Гизела почувствовала, как восхитительный бархатистый жар пробежал вниз по ее телу. Ее веки мечтательно прикрылись, следуя движению напрягшихся мускулов графа, когда он принялся раскачивать обер-егермейстера. Лицо худощавого человека постепенно становилось ярко-красным, а из горла вырывались жалобные булькающие звуки. Губы Гизелы приоткрылись, дыхание участилось.
– Это уже второй случай на этой неделе, когда твои ублюдочные гончие растерзали оленя, прежде чем я успел подъехать посмотреть.
– Этого б-больше н-не случится, хозяин! Клянусь душой моего отца.
Фон Меклен сжал его еще крепче.
– Чума на душу твоего отца. Для чего тогда нужны гончие или обер-егермейстер, если я не вижу момента гибели? Может, ты считал меня человеком, которого забавляет поле битвы после того, как наслаждение битвой уже закончено?
– Н-нет, – задыхаясь, пробормотал Рига. Завывание собак стало громче.
– Нет. Конечно нет. Где же в этом игра? Ты и твои ублюдки-псы обездолили меня, Рига. Ты лишил меня развлечения.
Глаза обер-егермейстера, казалось, готовы были вылезти из орбит. Гизела содрогнулась от наслаждения. Казалось, будто сам лес затаил дыхание в ожидании расправы фон Меклена над жалким созданием, задыхающимся в его руках.
Она протянула руку и принялась гладить плечо графа, затем ладонь скользнула по его спине, пальцы ее своими прикосновениями напомнили о более соблазнительных развлечениях. Он оглянулся, приподняв одну бровь, в ответ на явное предложение ее проворных пальцев. В уголке его рта образовалась чуть заметная ямочка.
– Хозяин, пожалуйста… – умолял Рига. – Я… я все улажу к…
Не сказав ни слова, фон Меклен отпустил его, и обер-егермейстер съежился, превратившись в дрожащее жалкое существо.
– Оставь нас, – приказал граф, отталкивая его сапогом. На куртке обер-егермейстера осталось темное пятно оленьей крови.
Фон Меклен подошел к Гизеле. Его бледно-голубые глаза, обманчиво казавшиеся столь невинными, возбужденно буравили ее карие. Выражение похоти, подобно дымке над пламенем, проскользнуло по его гордому красивому лицу.
Лай и беготня раздавались у них за спиной, когда Рига и двое лакеев уводили гончих. Но ни она, ни граф не обращали на это внимания.
– Моя прекрасная похотливая шлюха, – пробормотал он, и его голос прозвучал подобно ласке. Поля его шляпы прикрывали ее лицо от солнца.
Она запустила пальцы в его длинные волосы светло-каштанового цвета, затем резко дернула и, увидев, как он поморщился, улыбнулась.
– Мой прекрасный распутный… – начала она так тихо, чтобы только он мог услышать, затем замолчала и медленно облизала его губы влажным языком, – отцеубийца. К чему отвлекаться на уничтожение такой ничтожной дичи, как олень, когда тебя ждет твой отец. Это будет намного более занимательная охота.
Фон Меклен посасывая ее губы, затем втянул нижнюю сквозь зубы и укусил, заставив ее вздрогнуть от боли. Он усмехнулся.
– Я еще не убил отца, так что пока я не отцеубийца, моя милая сука. Но скоро, скоро…
Он терся лицом о ее цвета слоновой кости шею, облизывая ее и целуя. Ее плоть трепетала. Кровь заструилась огненным потоком, из горла вырвался стон. Черт возьми, он умел ее воспламенить.
Она впилась пальцами в его плечи.
– Да, скоро… – Она помассировала мускулы его предплечий, затем руки скользнули вниз, вдоль расстегнутой куртки к бриджам. Ее ладонь как бы невзначай обхватила его затвердевшую плоть. – Да, да…
– Нет. – Он укусил ее за нежную кожу под ухом и отстранил от себя. – Скоро, но не сейчас.
Она стояла, тяжело дыша, разочарованная его внезапным отдалением. Тело ее пульсировало от страстного желания завершения.
– Черт бы тебя побрал, Балтазар, я хочу…
– Тогда действуй, похотливая сука. Прошло меньше месяца с тех пор, как наступил этот дрянной мир, а ты уже большую часть времени проводишь на спине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
Александр опустил взгляд на руки. Его правая рука непроизвольно сжалась в кулак. Изабо выглядела на четыре-пять лет, а битва, во время которой, как считалось, он погиб, произошла шесть лет назад. Утешить Катарину? Кто-то, безусловно, это сделал.
У него за спиной раздался легкий стук в дверь, затем она распахнулась. В комнату заглянула Катарина. К губам ее словно была приклеена улыбка. Она приподняла чашку, которую принесла, и, не глядя на Александра, спросила:
– Вы проголодались, майор Траген?
Полковник хлопнул по краю кровати, затем встал.
– Тебе необходимо поесть, Маттиас. А потом отдохни.
– Договорились… насчет фон Меклена.
Чашка выскользнула из рук Катарины, и Александр вскочил, чтобы подхватить ее.
Немного бульона выплеснулось на пол, когда он перехватил чашку, но его взгляд был устремлен на нее.
– Фон Меклен? – натянуто переспросила она. – Граф Балтазар фон Меклен? Сын герцога?
– Да, мадам фон Леве, – ответил Траген.
Глаза Катарины с отчаянием устремились на Александра.
– Катарина, – успокаивающе начал он, – мы с Трагеном просто обсуждаем…
– Ты знаешь фон Меклена. О Боже. Ты знаешь фон Меклена. Нет. – Она отчаянно закачала головой. – Нет! Я тебе не позволю…
Она подобрала юбки и выбежала из комнаты.
– Кэт?
Он сунул чашку в здоровую руку Трагена и устремился к двери.
– Твоя жена, кажется, слышала о нем, – заметил майор. Александр выскочил из комнаты, не потрудившись ответить.
Глава 4
Гизела, как обычно, стояла на шаг позади высокого широкоплечего графа Балтазара фон Меклена в густом подлеске на краю оленьего парка герцога Таузенда. Такая позиция позволяла ей точнее определять его настроение и в то же время находиться вне досягаемости бурных проявлений его характера, который никак нельзя было назвать подарком. Осеннее солнце в зените сияло сквозь сень дубов, но почти не согревало воздух. Она не замечала холода, так как была рядом с фон Мекленом, а от него всегда исходило жара более чем достаточно.
– Рига! Ты никчемный кастрат… – Фон Меклен пнул мертвого оленя по ногам, так что тело содрогнулось от его удара. Он перешагнул через мертвое животное и, схватив съежившегося от страха обер-егермейстера за грудки, приподнял его. Собачья свора выла и крутилась в нескольких футах в стороне, путаясь друг у друга на пути. Двое лакеев стояли молча и дрожали.
– Хозяин, не надо… Пожалуйста…
– Пожалуйста, Рига? – переспросил граф, и голос его прозвучал мягко, как шелковый. – А чем ты жаловал меня? – Его мощная рука, обтянутая перчаткой, еще крепче натянула сорочку, так что воротник впился в шею жертвы. Перо на шляпе затрепетало, когда он медленно покачал головой. – Ты не угодил мне.
Наблюдая за фон Мекленом, Гизела почувствовала, как восхитительный бархатистый жар пробежал вниз по ее телу. Ее веки мечтательно прикрылись, следуя движению напрягшихся мускулов графа, когда он принялся раскачивать обер-егермейстера. Лицо худощавого человека постепенно становилось ярко-красным, а из горла вырывались жалобные булькающие звуки. Губы Гизелы приоткрылись, дыхание участилось.
– Это уже второй случай на этой неделе, когда твои ублюдочные гончие растерзали оленя, прежде чем я успел подъехать посмотреть.
– Этого б-больше н-не случится, хозяин! Клянусь душой моего отца.
Фон Меклен сжал его еще крепче.
– Чума на душу твоего отца. Для чего тогда нужны гончие или обер-егермейстер, если я не вижу момента гибели? Может, ты считал меня человеком, которого забавляет поле битвы после того, как наслаждение битвой уже закончено?
– Н-нет, – задыхаясь, пробормотал Рига. Завывание собак стало громче.
– Нет. Конечно нет. Где же в этом игра? Ты и твои ублюдки-псы обездолили меня, Рига. Ты лишил меня развлечения.
Глаза обер-егермейстера, казалось, готовы были вылезти из орбит. Гизела содрогнулась от наслаждения. Казалось, будто сам лес затаил дыхание в ожидании расправы фон Меклена над жалким созданием, задыхающимся в его руках.
Она протянула руку и принялась гладить плечо графа, затем ладонь скользнула по его спине, пальцы ее своими прикосновениями напомнили о более соблазнительных развлечениях. Он оглянулся, приподняв одну бровь, в ответ на явное предложение ее проворных пальцев. В уголке его рта образовалась чуть заметная ямочка.
– Хозяин, пожалуйста… – умолял Рига. – Я… я все улажу к…
Не сказав ни слова, фон Меклен отпустил его, и обер-егермейстер съежился, превратившись в дрожащее жалкое существо.
– Оставь нас, – приказал граф, отталкивая его сапогом. На куртке обер-егермейстера осталось темное пятно оленьей крови.
Фон Меклен подошел к Гизеле. Его бледно-голубые глаза, обманчиво казавшиеся столь невинными, возбужденно буравили ее карие. Выражение похоти, подобно дымке над пламенем, проскользнуло по его гордому красивому лицу.
Лай и беготня раздавались у них за спиной, когда Рига и двое лакеев уводили гончих. Но ни она, ни граф не обращали на это внимания.
– Моя прекрасная похотливая шлюха, – пробормотал он, и его голос прозвучал подобно ласке. Поля его шляпы прикрывали ее лицо от солнца.
Она запустила пальцы в его длинные волосы светло-каштанового цвета, затем резко дернула и, увидев, как он поморщился, улыбнулась.
– Мой прекрасный распутный… – начала она так тихо, чтобы только он мог услышать, затем замолчала и медленно облизала его губы влажным языком, – отцеубийца. К чему отвлекаться на уничтожение такой ничтожной дичи, как олень, когда тебя ждет твой отец. Это будет намного более занимательная охота.
Фон Меклен посасывая ее губы, затем втянул нижнюю сквозь зубы и укусил, заставив ее вздрогнуть от боли. Он усмехнулся.
– Я еще не убил отца, так что пока я не отцеубийца, моя милая сука. Но скоро, скоро…
Он терся лицом о ее цвета слоновой кости шею, облизывая ее и целуя. Ее плоть трепетала. Кровь заструилась огненным потоком, из горла вырвался стон. Черт возьми, он умел ее воспламенить.
Она впилась пальцами в его плечи.
– Да, скоро… – Она помассировала мускулы его предплечий, затем руки скользнули вниз, вдоль расстегнутой куртки к бриджам. Ее ладонь как бы невзначай обхватила его затвердевшую плоть. – Да, да…
– Нет. – Он укусил ее за нежную кожу под ухом и отстранил от себя. – Скоро, но не сейчас.
Она стояла, тяжело дыша, разочарованная его внезапным отдалением. Тело ее пульсировало от страстного желания завершения.
– Черт бы тебя побрал, Балтазар, я хочу…
– Тогда действуй, похотливая сука. Прошло меньше месяца с тех пор, как наступил этот дрянной мир, а ты уже большую часть времени проводишь на спине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92