Но я желаю видеть перед собой женщину, а не мышь.
Клод с достоинством удалился.
Катье стиснула зубы, чтобы удержать рвущиеся наружу слова отвращения, гнева, презрения. Она глядела вслед своему деверю. Человеку, с которым связаны все ее надежды. Человеку, в чьи руки она собирается отдать Петера со всеми его изъянами. Она резко повернулась к лакею и последовала за ним в свои комнаты.
Солнце скатилось к горизонту. В стенах аббатства Бекет слушал, как шпага шепчет последнюю клятву точильному камню. Он смазал ее .маслом и насухо вытер.
Все готово. Ярость крепнет с каждым движением. Он надел алый камзол, мундир и перевязь. Спрятал в ножны заточенную шпагу. Подошел к Ахерону и запрыгнул в седло.
Зверь затаился у него внутри. На губах сверкнула улыбка. Теперь уже скоро его можно будет выпустить на волю. Рука его напряглась, как будто пальцы сжимали эфес шпаги, а во всех жилах отдавался звон клинка о клинок.
Он послал Ахерона к замку.
В южной стороне поднималось облако пыли. Конь с седоком в алом мундире во весь опор мчался к нему. Гарри Флад.
Подхлестывая коня, он пытался поравняться с быстрым аллюром Ахерона.
– Дело дрянь, полковник. Французишки, видать, сымаются с места. Найалу оттеда никак не уйтить – прячется у старой няньки. Она ему кой-чего порассказала, навроде как в монастыре-то не одне монахи.
Замок манил Бекета своими темными очертаниями. Но тени подождут до заката. Теперь его зовет другой долг.
– Ну и чего, полковник?
Дыхание Бекета было сдержанным, рассчитанным, питающим внутреннюю ярость.
– Едем к лейтенанту! – решил он и повернул Ахерона на юг, чтобы исполнить последний долг перед своей сильфидой.
Катье расхаживала по комнате. Ее душа металась между отчаянием, гневом и безысходностью. Она послала Клоду записку, но чувствовала, как решимость все больше слабеет. Может , не говорить ? Нет, она обещала Бекету!
Выглянула в окно. Солнце садится. Что, если он уже встретился с Эль-Мюзиром?
Она сложила руки в истовой молитве.
– Отче наш, Иже если на небесех... – Рыдания душили ее. – Господи Боже, спаси его и помилуй! Грехи его, не столь тяжки, как мои!
Сесиль поскреблась в дверь и вошла, держа на вытянутых руках облако золотистого шелка.
– Мадам. – Она присела и вытащила из-под облака сложенный листок. – Это для вас.
Катье взяла записку, написанную все тем же паучьим почерком. Руки дрожали, когда она разворачивала ее.
«Ты не пришла, сестренка. Я тобой недоволен. Помни, ты должна привести ко мне своего англичанина». Катье задохнулась и бросила записку на туалетный столик.
Эль-Мюзир. Что он задумал ? Катье не отрывала глаз от скомканного листка. Надо сказать Клоду!
Она повела плечами, точно сбрасывая непосильную ношу.
– Сесиль, у меня к тебе два поручения. Скажешь мадам Д'Ажене, что я должна немедленно ее видеть. А еще передашь Его Высочеству... Напомнишь ему о том, что он назначил мне аудиенцию.
Сесиль снова сделала реверанс.
– Боюсь, мадам, одно поручение я не смогу исполнить. Мадам Д'Ажене срочно собралась и уехала. Странно, что вы об этом не знаете.
– Уехала? – Катье закусила губу. – Ну хорошо, тогда пойди к Его Высочеству. Надеюсь, он хотя бы не уехал?
Сесиль хихикнула и, слегка покраснев, натянула на руку золотистое кружево нижней юбки.
– Платье от Его Высочества, мадам.
Катье вспыхнула и отвернулась.
– Успеется.
– Прошу прощения, мадам, но вы...
– Я сказала, успеется. Ступай тотчас же к Его Высочеству!
Служанка испуганно вытаращила глаза, присела и скрылась.
Через несколько минут в дверь для прислуги впорхнуло полдюжины камеристок под предводительством суровой пожилой дамы.
– Его Высочество приказали вам немедленно одеться, – объявила она.
Камеристки стали раскладывать на кровати наряд: платье из шелка и воздушных золотистых кружев и красную бархатную накидку.
Что еще взбрело ему в голову? У Катье все внутри сдавило узлом. Неужели она должна заплатить собой за безопасность сына?
– Я не стану... – начала она.
– Мадам, это приказ Его Высочества. Скоро он сам сюда прибудет.
Суровая дама отдавала распоряжения, называя каждую камеристку по имени, и вскоре Катье подхватил кружевной и шелковый вихрь.
Она безвольно покорилась рукам, стаскивающим с нее платье и чулки. Душу ее точила тревога.
Клод скоро будет здесь. Что, если Петер никогда больше не получит лекарство? Правильно ли она поступает? Она проглотила комок в горле. Бекет прав: нельзя связываться с дьяволом. Придется связаться с Клодом.
Камеристки с двух сторон ухватились за шнуровку корсета, затягивая изо всех сил. Катье взглянула в зеркало. Оттуда на нее уставилось золотоволосое видение. Груди цвета свежих сливок округло и пышно выступали над шелковистой полоской кружев. Сквозь почти прозрачную нижнюю юбку просвечивали тончайшие чулки.
На нее через голову надели шелковое платье. В серых глазах, глядящих на нее из зеркала, отразились грусть и печаль. Если бы Бекет увидел ее такой, какая она сейчас, то, может, позабыл бы о своей охоте на безумного турка и остался с ней?
Ты прекрасна. Катье закрыла глаза, провела пальцами по шелковым рукавам-. Тело жаждет его прикосновений, и сердце томится по нему. О , если бы он вернулся!.. Она покачала головой, зная, что этого не может быть. Наверное, Лиз права. Наверное, любовь всегда уходит.
С треском распахнулась дверь.
– Клод, я... – начала Катье, оборачиваясь.
Пропыленный, как после долгой скачки, Бекет заполнил собой дверной проем. И ботфорты, и мундир покрыты слоем засохшей дорожной грязи.
– Бекет! – выдохнула Катье.
– Все – вон! – приказал он служанкам.
Те взвизгнули и посыпались в дверь для прислуги.
– Мадам! – Пожилая особа неодобрительно поджала губы.
Бекет метнул в нее взгляд.
Вся бравада разом слетела с гордой дамы, и она проворно скрылась за дверью. Бекет захлопнул ее с таким треском, что старое дерево едва не разлетелось в щепки.
Катье вся передернулась и зажала рукой рот. К ней вернулся не любовник, а солдат. На глазах выступили слезы; она вся дрожала.
Он стоял, широко расставив ноги и чуть покачиваясь на пятках.
– Ты сказала Клоду?
От потрясения слова не шли у нее с языка.
Он схватил ее за локти и оторвал от пола, держа перед собой на весу. Заглянул в глаза.
– Ты сказала?
– Да нет же, черт! – выкрикнула она, извиваясь в железной хватке, от которой немели суставы. Она-то уж решила, что он смертельно ранен или мертв, а его необузданный, по выражению Клода, нрав – вот он, здесь, подхватил ее, как бурный поток, и тащит за собой. – Видит Бог, я пыталась! Он обещал встретиться со мной. Я написала ему записку с напоминанием, а он в ответ прислал шелковое платье и этих наседок.
Бекет поставил ее на ноги и опустил руки. Ярость окутывала его, как горячий, знойный ветер, и он напрасно пытался выровнять дыхание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Клод с достоинством удалился.
Катье стиснула зубы, чтобы удержать рвущиеся наружу слова отвращения, гнева, презрения. Она глядела вслед своему деверю. Человеку, с которым связаны все ее надежды. Человеку, в чьи руки она собирается отдать Петера со всеми его изъянами. Она резко повернулась к лакею и последовала за ним в свои комнаты.
Солнце скатилось к горизонту. В стенах аббатства Бекет слушал, как шпага шепчет последнюю клятву точильному камню. Он смазал ее .маслом и насухо вытер.
Все готово. Ярость крепнет с каждым движением. Он надел алый камзол, мундир и перевязь. Спрятал в ножны заточенную шпагу. Подошел к Ахерону и запрыгнул в седло.
Зверь затаился у него внутри. На губах сверкнула улыбка. Теперь уже скоро его можно будет выпустить на волю. Рука его напряглась, как будто пальцы сжимали эфес шпаги, а во всех жилах отдавался звон клинка о клинок.
Он послал Ахерона к замку.
В южной стороне поднималось облако пыли. Конь с седоком в алом мундире во весь опор мчался к нему. Гарри Флад.
Подхлестывая коня, он пытался поравняться с быстрым аллюром Ахерона.
– Дело дрянь, полковник. Французишки, видать, сымаются с места. Найалу оттеда никак не уйтить – прячется у старой няньки. Она ему кой-чего порассказала, навроде как в монастыре-то не одне монахи.
Замок манил Бекета своими темными очертаниями. Но тени подождут до заката. Теперь его зовет другой долг.
– Ну и чего, полковник?
Дыхание Бекета было сдержанным, рассчитанным, питающим внутреннюю ярость.
– Едем к лейтенанту! – решил он и повернул Ахерона на юг, чтобы исполнить последний долг перед своей сильфидой.
Катье расхаживала по комнате. Ее душа металась между отчаянием, гневом и безысходностью. Она послала Клоду записку, но чувствовала, как решимость все больше слабеет. Может , не говорить ? Нет, она обещала Бекету!
Выглянула в окно. Солнце садится. Что, если он уже встретился с Эль-Мюзиром?
Она сложила руки в истовой молитве.
– Отче наш, Иже если на небесех... – Рыдания душили ее. – Господи Боже, спаси его и помилуй! Грехи его, не столь тяжки, как мои!
Сесиль поскреблась в дверь и вошла, держа на вытянутых руках облако золотистого шелка.
– Мадам. – Она присела и вытащила из-под облака сложенный листок. – Это для вас.
Катье взяла записку, написанную все тем же паучьим почерком. Руки дрожали, когда она разворачивала ее.
«Ты не пришла, сестренка. Я тобой недоволен. Помни, ты должна привести ко мне своего англичанина». Катье задохнулась и бросила записку на туалетный столик.
Эль-Мюзир. Что он задумал ? Катье не отрывала глаз от скомканного листка. Надо сказать Клоду!
Она повела плечами, точно сбрасывая непосильную ношу.
– Сесиль, у меня к тебе два поручения. Скажешь мадам Д'Ажене, что я должна немедленно ее видеть. А еще передашь Его Высочеству... Напомнишь ему о том, что он назначил мне аудиенцию.
Сесиль снова сделала реверанс.
– Боюсь, мадам, одно поручение я не смогу исполнить. Мадам Д'Ажене срочно собралась и уехала. Странно, что вы об этом не знаете.
– Уехала? – Катье закусила губу. – Ну хорошо, тогда пойди к Его Высочеству. Надеюсь, он хотя бы не уехал?
Сесиль хихикнула и, слегка покраснев, натянула на руку золотистое кружево нижней юбки.
– Платье от Его Высочества, мадам.
Катье вспыхнула и отвернулась.
– Успеется.
– Прошу прощения, мадам, но вы...
– Я сказала, успеется. Ступай тотчас же к Его Высочеству!
Служанка испуганно вытаращила глаза, присела и скрылась.
Через несколько минут в дверь для прислуги впорхнуло полдюжины камеристок под предводительством суровой пожилой дамы.
– Его Высочество приказали вам немедленно одеться, – объявила она.
Камеристки стали раскладывать на кровати наряд: платье из шелка и воздушных золотистых кружев и красную бархатную накидку.
Что еще взбрело ему в голову? У Катье все внутри сдавило узлом. Неужели она должна заплатить собой за безопасность сына?
– Я не стану... – начала она.
– Мадам, это приказ Его Высочества. Скоро он сам сюда прибудет.
Суровая дама отдавала распоряжения, называя каждую камеристку по имени, и вскоре Катье подхватил кружевной и шелковый вихрь.
Она безвольно покорилась рукам, стаскивающим с нее платье и чулки. Душу ее точила тревога.
Клод скоро будет здесь. Что, если Петер никогда больше не получит лекарство? Правильно ли она поступает? Она проглотила комок в горле. Бекет прав: нельзя связываться с дьяволом. Придется связаться с Клодом.
Камеристки с двух сторон ухватились за шнуровку корсета, затягивая изо всех сил. Катье взглянула в зеркало. Оттуда на нее уставилось золотоволосое видение. Груди цвета свежих сливок округло и пышно выступали над шелковистой полоской кружев. Сквозь почти прозрачную нижнюю юбку просвечивали тончайшие чулки.
На нее через голову надели шелковое платье. В серых глазах, глядящих на нее из зеркала, отразились грусть и печаль. Если бы Бекет увидел ее такой, какая она сейчас, то, может, позабыл бы о своей охоте на безумного турка и остался с ней?
Ты прекрасна. Катье закрыла глаза, провела пальцами по шелковым рукавам-. Тело жаждет его прикосновений, и сердце томится по нему. О , если бы он вернулся!.. Она покачала головой, зная, что этого не может быть. Наверное, Лиз права. Наверное, любовь всегда уходит.
С треском распахнулась дверь.
– Клод, я... – начала Катье, оборачиваясь.
Пропыленный, как после долгой скачки, Бекет заполнил собой дверной проем. И ботфорты, и мундир покрыты слоем засохшей дорожной грязи.
– Бекет! – выдохнула Катье.
– Все – вон! – приказал он служанкам.
Те взвизгнули и посыпались в дверь для прислуги.
– Мадам! – Пожилая особа неодобрительно поджала губы.
Бекет метнул в нее взгляд.
Вся бравада разом слетела с гордой дамы, и она проворно скрылась за дверью. Бекет захлопнул ее с таким треском, что старое дерево едва не разлетелось в щепки.
Катье вся передернулась и зажала рукой рот. К ней вернулся не любовник, а солдат. На глазах выступили слезы; она вся дрожала.
Он стоял, широко расставив ноги и чуть покачиваясь на пятках.
– Ты сказала Клоду?
От потрясения слова не шли у нее с языка.
Он схватил ее за локти и оторвал от пола, держа перед собой на весу. Заглянул в глаза.
– Ты сказала?
– Да нет же, черт! – выкрикнула она, извиваясь в железной хватке, от которой немели суставы. Она-то уж решила, что он смертельно ранен или мертв, а его необузданный, по выражению Клода, нрав – вот он, здесь, подхватил ее, как бурный поток, и тащит за собой. – Видит Бог, я пыталась! Он обещал встретиться со мной. Я написала ему записку с напоминанием, а он в ответ прислал шелковое платье и этих наседок.
Бекет поставил ее на ноги и опустил руки. Ярость окутывала его, как горячий, знойный ветер, и он напрасно пытался выровнять дыхание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81