Он поморщился. Пальцы поскребли каменный пол пещеры и сжались в кулак, но он не чувствовал своей руки. Потому что весь был переполнен запахами влажного весеннего леса в окрестностях Вены.
– Скорей , Бек ! – окликнул Кестер , и его небольшая быстрая лошадка вырвалась на поляну. (Бекет смотрел , как младший брат разворачивает ее вспять.) – Ну , пошевеливайтесь!
Бекет засмеялся счастливым смехом.
– Эй , ты , осел! Хватит тебе глотку драть. Так никогда волка не затравишь! – И снова засмеялся – от полноты чувств. Как прекрасно быть молодым и радоваться жизни!
Он притянул к себе темноволосую женщину , что скакала рядом , хотел поцеловать , но она оттолкнула его руки.
– Ты ж е меня бросил , Бекет. Или забыл ? – процедила она сквозь зубы. – Всем уже известно , что гордый английский мальчишка бросил маркизу де Ви ор .
– Должно быть , я несколько рассеян , – беззаботно отозвался он , снова притягивая ее к себе , – Но ведь ты можешь многому научить меня.
Она резко отодвинулась и обожгла его взглядом. Между ней и этим двадцатилетним сосунком пятнадцать лет разницы , а искаженное злобой лицо добавило ей еще добрый десяток.
– Глупец! – Она взмахнула хлыстом. Губы сжались в жесткую складку ненависти. – Что ж , я дам тебе последний урок. И ты его запомнишь на всю жизнь!
Он перехватил ее кисть , и они очутились на залитой солнцем поляне. Темно-каштановые волосы вдруг засияли золотом , а карие глаза поменяли цвет на серый , с искорками расплавленного серебра. Черты смягчились , кожа стала алебастровой с перламутровым оттенком.
Ее красота ошеломила его , он даже позабыл о ненависти в голосе этой старой карги. Кровь жарко заструилась по жилам. Он почти ссадил золотую красавицу с седла , прижал к своему бедру и , не дав ей сказать ни слова , заткнул рот поцелуем.
Они въехали в тень , и в своих объятиях он снова обнаружил маркизу. Растерялся , разжал руки , она вырвалась вперед , хлестнула кнутом воздух и , уносясь , крикнула:
– Ты гонялся за волком , Бекет Торн! А нашел дьявола! Чудовищные , нечеловеческие крики послышались слева и справа. Маркиза расхохоталась , со всей силы ударила коня и повернула обратно по той же дороге. Крики вокруг него стали отчетливее , и он расслышал слова. Турецкие слова...
Катье, вздрогнув, проснулась. Застыла в темноте, подложив одну руку под голову вместо подушки, а другую невольно протянув к Торну, спящему неподалеку. Костер погас, и отовсюду ее обступала сырость.
Глубокая ночь. Дождь стал потише. Рядом раздался хриплый крик. Катье почувствовала, как он стиснул ее руку, будто ища в ней спасения.
Тори судорожно выдохнул, словно бы его ударили, и еще сильнее вцепился в руку. Они нарочно легли подальше друг от друга, но, видимо, во сне он инстинктивно придвинулся к ней.
– Полковник Торн, – прошептала она, – проснитесь! Его пальцы внезапно похолодели, и она потерла их, согревая.
– Кестер! – крикнул Торн. – Назад, Кестер! Засада!
– Полковник! – позвала Катье уже громче, испуганная его отчаянным голосом. Потом подползла, стала трясти его за обнаженное плечо. (Надо же , весь в испарине!) – Проснитесь, полковник! Это всего лишь сон!
Он вывернул ей руку и опрокинул на себя, придавив к груди.
– Полковник Торн! Это я, Катье! Проснитесь же! Вам снятся кошмары, а я вас бужу.
Бекет рывком сел, еще не соображая, что происходит, попробовал спрятаться за свой ледяной покров. Но тот словно бы отошел куда-то, как воспоминание о давно минувшей зиме.
– Вам это удалось, – пробормотал он хрипловатым со сна голосом и выпустил ее руку. – А может, я все еще сплю, – добавил он, и пальцы потянулись к ее волосам. Медленно потерся лицом о гладкую кожу ее щеки, и дыхание сразу участилось.
– Полковник, вы... – запинаясь, прошептала Катье. – С вами все в порядке?
Хотелось поцеловать эти губы, всей плотью зарыться в ее нежность, в ее заботу... Он отшатнулся, но тут же вновь прижал свой горячий лоб к ее прохладному.
– Что вы делаете со мной, сильфида?
Она скорее почувствовала, чем увидела, как он поднялся на ноги. Что-то едва заметное коснулось ее волос, потом исчезло.
– Меня зовут Бекет.
Имя повисло в воздухе, и Катье глубоко вдохнула, точно пытаясь втянуть его в себя. Бекет.
Поодаль плескалась вода: он умывался. Катье кожей ощущала дрожь его страсти и дьявольские усилия сдержать ее. Она положила руку на живот в самом низу; пальцы комкали край рубашки. Что же так тянет внутри? Так болит и ноет в предвкушении чего-то неизведанного?
– Вы меня пугаете, – сказала она в темноту. (Он замер на том краю пещеры.) – Все в пас меня пугает. – Она подтянула колени к груди. – Но иной раз... мы едем вместе по лесу, я чувствую вашу руку, такую твердую, уверенную, а мое плечо упирается вам в грудь... Тогда... Боже Всемогущий... тогда мне ничего не страшно.
Катье покрутила головой, отгоняя прилипчивый туман. Прежде она думала, что ее пугает чернота в его глазах. Или воинственный нрав. Или непонятная, чужая душа англичанина. И лишь нынче ночью поняла: нет, она боится совсем другого.
Боится его страсти.
В глубокой тьме она чувствовала его приближение. Он опустился на колено, приподнял ее подбородок, провел пальцами по губам.
– Вы же были замужем. То, что... происходит между нами, не может быть вам внове.
Она мягко отвела его руку. Не может быть вам внове... Слова звенели у нее в ушах. Он поцеловал впадинку между ее большим и указательным пальцами.
Это как небо , хотелось ей сказать. То , что происходит между нами , это как небо для человека , долго прожившего в темноте.
– Я была замужем, но...
– Но ваш муж был всегда спокоен и ласков, – закончил он. – И постель была мягкой, и в комнате уютно и тепло. – Голос его стал громче, жестче. – А во мне ничего этого нет, мадам. Ни спокойствия, ни мягкости, ни тепла.
Он скользнул губами по ее щеке. Катье затаила дыхание; перед глазами будто сверкали дальние зарницы.
– Я назвал себя человеком, которому свойственно испытывать голод. Это ложь. Я – зверь. Господи Иисусе, у меня все нутро горит! Когда я целую вас... нет, когда мой рот завладевает вашими губами, я чувствую ответный голод, чувствую, как ваша плоть... – быстрым, почти грубым движением он скользнул по ее рукам – вниз-вверх, – вот тут под кожей... И вас он мучит, этот голод, я знаю. Но вы были женой рыцаря. Привыкли к мягкости, к учтивому обращению. – Он крепко-крепко прижал ее к себе. – А мне мало ваших поцелуев. Я хочу вас так, что сердце вот-вот вырвется из груди. Хочу взять – не мягко, не учтиво, а всю, целиком. – Он выпустил ее, покачался на месте из стороны в сторону и встал. Подошел к выходу, высунул голову под дождь и втянул ее обратно. – Нет, я не позволю зверю себя одолеть. Ниг adam . Я человек. Господи Иисусе, человек!
Слова вспыхнули вместе с молнией и как молния.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
– Скорей , Бек ! – окликнул Кестер , и его небольшая быстрая лошадка вырвалась на поляну. (Бекет смотрел , как младший брат разворачивает ее вспять.) – Ну , пошевеливайтесь!
Бекет засмеялся счастливым смехом.
– Эй , ты , осел! Хватит тебе глотку драть. Так никогда волка не затравишь! – И снова засмеялся – от полноты чувств. Как прекрасно быть молодым и радоваться жизни!
Он притянул к себе темноволосую женщину , что скакала рядом , хотел поцеловать , но она оттолкнула его руки.
– Ты ж е меня бросил , Бекет. Или забыл ? – процедила она сквозь зубы. – Всем уже известно , что гордый английский мальчишка бросил маркизу де Ви ор .
– Должно быть , я несколько рассеян , – беззаботно отозвался он , снова притягивая ее к себе , – Но ведь ты можешь многому научить меня.
Она резко отодвинулась и обожгла его взглядом. Между ней и этим двадцатилетним сосунком пятнадцать лет разницы , а искаженное злобой лицо добавило ей еще добрый десяток.
– Глупец! – Она взмахнула хлыстом. Губы сжались в жесткую складку ненависти. – Что ж , я дам тебе последний урок. И ты его запомнишь на всю жизнь!
Он перехватил ее кисть , и они очутились на залитой солнцем поляне. Темно-каштановые волосы вдруг засияли золотом , а карие глаза поменяли цвет на серый , с искорками расплавленного серебра. Черты смягчились , кожа стала алебастровой с перламутровым оттенком.
Ее красота ошеломила его , он даже позабыл о ненависти в голосе этой старой карги. Кровь жарко заструилась по жилам. Он почти ссадил золотую красавицу с седла , прижал к своему бедру и , не дав ей сказать ни слова , заткнул рот поцелуем.
Они въехали в тень , и в своих объятиях он снова обнаружил маркизу. Растерялся , разжал руки , она вырвалась вперед , хлестнула кнутом воздух и , уносясь , крикнула:
– Ты гонялся за волком , Бекет Торн! А нашел дьявола! Чудовищные , нечеловеческие крики послышались слева и справа. Маркиза расхохоталась , со всей силы ударила коня и повернула обратно по той же дороге. Крики вокруг него стали отчетливее , и он расслышал слова. Турецкие слова...
Катье, вздрогнув, проснулась. Застыла в темноте, подложив одну руку под голову вместо подушки, а другую невольно протянув к Торну, спящему неподалеку. Костер погас, и отовсюду ее обступала сырость.
Глубокая ночь. Дождь стал потише. Рядом раздался хриплый крик. Катье почувствовала, как он стиснул ее руку, будто ища в ней спасения.
Тори судорожно выдохнул, словно бы его ударили, и еще сильнее вцепился в руку. Они нарочно легли подальше друг от друга, но, видимо, во сне он инстинктивно придвинулся к ней.
– Полковник Торн, – прошептала она, – проснитесь! Его пальцы внезапно похолодели, и она потерла их, согревая.
– Кестер! – крикнул Торн. – Назад, Кестер! Засада!
– Полковник! – позвала Катье уже громче, испуганная его отчаянным голосом. Потом подползла, стала трясти его за обнаженное плечо. (Надо же , весь в испарине!) – Проснитесь, полковник! Это всего лишь сон!
Он вывернул ей руку и опрокинул на себя, придавив к груди.
– Полковник Торн! Это я, Катье! Проснитесь же! Вам снятся кошмары, а я вас бужу.
Бекет рывком сел, еще не соображая, что происходит, попробовал спрятаться за свой ледяной покров. Но тот словно бы отошел куда-то, как воспоминание о давно минувшей зиме.
– Вам это удалось, – пробормотал он хрипловатым со сна голосом и выпустил ее руку. – А может, я все еще сплю, – добавил он, и пальцы потянулись к ее волосам. Медленно потерся лицом о гладкую кожу ее щеки, и дыхание сразу участилось.
– Полковник, вы... – запинаясь, прошептала Катье. – С вами все в порядке?
Хотелось поцеловать эти губы, всей плотью зарыться в ее нежность, в ее заботу... Он отшатнулся, но тут же вновь прижал свой горячий лоб к ее прохладному.
– Что вы делаете со мной, сильфида?
Она скорее почувствовала, чем увидела, как он поднялся на ноги. Что-то едва заметное коснулось ее волос, потом исчезло.
– Меня зовут Бекет.
Имя повисло в воздухе, и Катье глубоко вдохнула, точно пытаясь втянуть его в себя. Бекет.
Поодаль плескалась вода: он умывался. Катье кожей ощущала дрожь его страсти и дьявольские усилия сдержать ее. Она положила руку на живот в самом низу; пальцы комкали край рубашки. Что же так тянет внутри? Так болит и ноет в предвкушении чего-то неизведанного?
– Вы меня пугаете, – сказала она в темноту. (Он замер на том краю пещеры.) – Все в пас меня пугает. – Она подтянула колени к груди. – Но иной раз... мы едем вместе по лесу, я чувствую вашу руку, такую твердую, уверенную, а мое плечо упирается вам в грудь... Тогда... Боже Всемогущий... тогда мне ничего не страшно.
Катье покрутила головой, отгоняя прилипчивый туман. Прежде она думала, что ее пугает чернота в его глазах. Или воинственный нрав. Или непонятная, чужая душа англичанина. И лишь нынче ночью поняла: нет, она боится совсем другого.
Боится его страсти.
В глубокой тьме она чувствовала его приближение. Он опустился на колено, приподнял ее подбородок, провел пальцами по губам.
– Вы же были замужем. То, что... происходит между нами, не может быть вам внове.
Она мягко отвела его руку. Не может быть вам внове... Слова звенели у нее в ушах. Он поцеловал впадинку между ее большим и указательным пальцами.
Это как небо , хотелось ей сказать. То , что происходит между нами , это как небо для человека , долго прожившего в темноте.
– Я была замужем, но...
– Но ваш муж был всегда спокоен и ласков, – закончил он. – И постель была мягкой, и в комнате уютно и тепло. – Голос его стал громче, жестче. – А во мне ничего этого нет, мадам. Ни спокойствия, ни мягкости, ни тепла.
Он скользнул губами по ее щеке. Катье затаила дыхание; перед глазами будто сверкали дальние зарницы.
– Я назвал себя человеком, которому свойственно испытывать голод. Это ложь. Я – зверь. Господи Иисусе, у меня все нутро горит! Когда я целую вас... нет, когда мой рот завладевает вашими губами, я чувствую ответный голод, чувствую, как ваша плоть... – быстрым, почти грубым движением он скользнул по ее рукам – вниз-вверх, – вот тут под кожей... И вас он мучит, этот голод, я знаю. Но вы были женой рыцаря. Привыкли к мягкости, к учтивому обращению. – Он крепко-крепко прижал ее к себе. – А мне мало ваших поцелуев. Я хочу вас так, что сердце вот-вот вырвется из груди. Хочу взять – не мягко, не учтиво, а всю, целиком. – Он выпустил ее, покачался на месте из стороны в сторону и встал. Подошел к выходу, высунул голову под дождь и втянул ее обратно. – Нет, я не позволю зверю себя одолеть. Ниг adam . Я человек. Господи Иисусе, человек!
Слова вспыхнули вместе с молнией и как молния.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81