Потому ловушку надо расставить как следует и на сей раз подложить хорошую приманку.
Себя.
Глава XV
– Не стану спрашивать, хорошо ли ты спала, – сказала Лпз, останавливаясь возле ее стула за завтраком. – И так видно. Клоду взбрело в голову накрыть завтрак в саду, и теперь Катье сидела, тупо уставившись в тарелку с яичницей, тонущей в жире от жареной колбасы.
– Ради Бога, хватит болтать. – Катье оттолкнула тарелку и закрыла глаза, стараясь мысленно внушить Лиз, чтобы она оставила ее в покое.
Мсье Гийон вошел и поклонился Катье. Его парик по-прежнему сползал на одно ухо, а кружевной манжет зацепился за рукав сюртука. Он хотел было пододвинуть к ней стул, но на него проворно уселась Лиз.
– Спасибо, Гийон. – замахала на него рукой. – Нет-нет, уходите. Моя сестра не желает с вами разговаривать. И сделайте же что-нибудь, наконец, со своим париком!
Катье встала.
– С тобой я тоже не хочу говорить, Лиз. – Она быстро пошла к замку.
Лиз догнала ее, схватила за локоть.
– Никогда впредь не дерзи мне на людях, – зловещим шепотом предупредила она. – Не забывай, сестренка: я всегда отвечаю оскорблением на оскорбление.
Катье вырвала руку и двинулась дальше.
Нервы и так на пределе, а тут еще Лиз не отстает ни на шаг и будто назло напоминает о прошлой ночи, о Бекете, об оставшемся после его ухода ощущении, что она сама накликает беду на себя и сына.
Лиз подавила зевок.
– В следующий раз, когда захочешь, чтобы я избавила тебя от любовника, будь добра выбрать более разумное время. Я с ног валюсь.
– Хватит, Лиз! – резко оборвала Катье, проходя под каменными сводами в новое крыло. – Пойми наконец, жизнь – это не только плотские утехи.
Лиз остановилась в дверях своих апартаментов и с циничной улыбкой поглядела вслед сестре.
– Я же его видела, – процедила она, отодвигая засов. – Может, тебе хочется собирать цветочки, вместо того чтоб лежать в его объятиях.
Катье вспыхнула. Лиз, фыркнув, растворила дверь.
– Я всегда знала, что ты маленькая ханжа. – И, войдя, потянула на себя ручку двери.
– Нет, Лиз, – Катье рукой задержала дверь, – ты не всегда это знала. Когда-то мы были сестрами. Настоящими сестрами, не помнишь?
Глаза Лиз сузились, и в них проглянула горечь. Она схватила сестру за руку, втащила в свою комнату и захлопнула дверь. Потом толкнула Катье в кресло.
А сама принялась расхаживать по ковру.
– Как быть с нашим детством, – продолжала Катье, следя за ней глазами, – когда мы были неразлучны, и мать учила нас собирать травы. А мы смеялись и играли в прятки в пещерах, помнишь?
– Нет, не помню! – резко бросила Лиз. Катье вцепилась в подлокотники кресла.
– А те яркие камушки в пещерах помнишь? Ты катала их на ладони и говорила, что они приносят счастье и что когда-нибудь мужчина подарит тебе такие же большие алмазы.
– Подумаешь, розовые стекляшки!
– Для нас они были сокровищами.
– Детские забавы! – Лиз быстро глянула на сестру и тут же отвернулась. – Мы уже не дети.
– И не сестры, да, Лиз?
Та нервно передернула плечами.
– Не говори глупостей! Просто у нас разные дороги.
– А почему? Почему ты...
Лиз посмотрела на нее, будто не веря своим глазам.
– На сей раз тебя память подводит. Ну так я освежу ее, сестренка. Потому что отчим вернулся.
– Отчим? – удивленно переспросила Катье. – А при чем тут отчим? Ну, поначалу он ко мне цеплялся, но потом...
Лиз горько рассмеялась, двигаясь все быстрее и задевая сестру юбками.
– Мы жили как пастушки... крестьянки, пока он был в Версале – сколько? Три, четыре года? А потом он вернулся домой. Мне исполнилось двенадцать. Я уже начала созревать. А он был такой франт – манеры, одежда. Мне хотелось, чтобы он обратил на меня внимание. А он замечал только тебя. За тобой следил глазами, когда мы входили в комнату, тебя целовал на ночь в губы. Меня же в лучшем случае потреплет по щеке.
Катье сморщилась, припоминая нежеланные поцелуи отчима.
– О чем ты? Это скоро прекратилось. Ради всего святого, мне было только десять лет! Что ты себе вообразила?
– Что, что! Я хотела, чтобы он полюбил меня! То, что тебе доставалось даром, я должна была выпрашивать. Зарабатывать.
– Лиз! Что ты говоришь? – пробормотала Катье, поворачиваясь из стороны в сторону в кресле, чтобы поспеть за лихорадочными движениями сестры. – Ты же его падчерица!
– Ну и что? Мужчины уже тогда оказывали мне внимание. И мне это нравилось. Хотелось большего, только я не понимала – чего. Один из племянников Серфонтена объяснил мне. А всему остальному научил сам Серфонтен.
– Господи, Лиз!
Катье вскочила, беспомощно уставилась на ковер, на каминную доску резного мрамора, на позолоченные стулья и столы – только бы не смотреть на сестру! Спрятала в складках юбки похолодевшие руки.
– Да, меня он навещал ночью, – Лиз. – Под мое одеяло ложился – не под твое... – Голос ее дрогнул. – И не под мамино.
Катье всю охватил озноб.
– Бог мой, Лиз! Почему ты никому не сказала? Кто-нибудь его бы остановил!
Лиз прикрыла глаза.
– Да как ты не поймешь, дурочка? Я сама этого добивалась! Сама! Я не хотела, чтобы он останавливался!
Катье глядела на сестру, не веря ушам.
– Но это же... чудовищно!
– Но тебя он перестал донимать, не так ли? – Она отмахнулась от возражений, готовых сорваться с губ сестры. – А ты и не догадывалась – почему? Больше мужчине от женщины ничего не нужно. Как еще добиться, чтобы мужчина тебя заметил? Только позволив ему себя целовать, тискать и все остальное. Когда отчим... остановился... я ничуть не огорчилась. Главная прелесть в том, чтоб соблазнить его, а потом пусть катится ко всем чертям. Меня возбуждало само предвкушение. Неопределенность. Порой мне казалось, что я только ради этого и живу.
У Катье кружилась голова, точно она выпила вина больше, чем надо.
– Так ты сама хотела, чтобы они тебя бросали?
Лиз снова передернула плечами, и на миг в ее глазах мелькнуло что-то от маленькой испуганной девочки.
– Мужчины... Они всегда нас бросают. Всегда и все* Отец тоже нас бросил.
– Отец погиб. Погиб в сражении. – Катье потянулась было к сестре, но увидев холодный взгляд, отдернула руку.
– Все они уходят, Катье. Я думала, что с отчимом... – Лиз тряхнула головой. – Ах, не важно. Да, я не возражала, чтобы они Меня бросали. После отчима все стало гораздо легче. Двоюродные братья, лакеи, один раз крестьянин, что ворошил на лугу сено... Потом, когда я стала старше, придворные кавалеры. Знаешь, даже Филипп. Клод отнял меня у него и женил его на тебе, чтоб не поднимал шума.
– Но ведь ты тоже вышла замуж. Дала обет. Ты что, даже не пыталась его соблюдать?
– А почему замужество должно было что-то изменить? Внимание было мне по-прежнему необходимо.
– А ты до сих пор...
– О нет, сестренка, не «до сих пор». Все кончилось, когда я встретила Онцелуса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Себя.
Глава XV
– Не стану спрашивать, хорошо ли ты спала, – сказала Лпз, останавливаясь возле ее стула за завтраком. – И так видно. Клоду взбрело в голову накрыть завтрак в саду, и теперь Катье сидела, тупо уставившись в тарелку с яичницей, тонущей в жире от жареной колбасы.
– Ради Бога, хватит болтать. – Катье оттолкнула тарелку и закрыла глаза, стараясь мысленно внушить Лиз, чтобы она оставила ее в покое.
Мсье Гийон вошел и поклонился Катье. Его парик по-прежнему сползал на одно ухо, а кружевной манжет зацепился за рукав сюртука. Он хотел было пододвинуть к ней стул, но на него проворно уселась Лиз.
– Спасибо, Гийон. – замахала на него рукой. – Нет-нет, уходите. Моя сестра не желает с вами разговаривать. И сделайте же что-нибудь, наконец, со своим париком!
Катье встала.
– С тобой я тоже не хочу говорить, Лиз. – Она быстро пошла к замку.
Лиз догнала ее, схватила за локоть.
– Никогда впредь не дерзи мне на людях, – зловещим шепотом предупредила она. – Не забывай, сестренка: я всегда отвечаю оскорблением на оскорбление.
Катье вырвала руку и двинулась дальше.
Нервы и так на пределе, а тут еще Лиз не отстает ни на шаг и будто назло напоминает о прошлой ночи, о Бекете, об оставшемся после его ухода ощущении, что она сама накликает беду на себя и сына.
Лиз подавила зевок.
– В следующий раз, когда захочешь, чтобы я избавила тебя от любовника, будь добра выбрать более разумное время. Я с ног валюсь.
– Хватит, Лиз! – резко оборвала Катье, проходя под каменными сводами в новое крыло. – Пойми наконец, жизнь – это не только плотские утехи.
Лиз остановилась в дверях своих апартаментов и с циничной улыбкой поглядела вслед сестре.
– Я же его видела, – процедила она, отодвигая засов. – Может, тебе хочется собирать цветочки, вместо того чтоб лежать в его объятиях.
Катье вспыхнула. Лиз, фыркнув, растворила дверь.
– Я всегда знала, что ты маленькая ханжа. – И, войдя, потянула на себя ручку двери.
– Нет, Лиз, – Катье рукой задержала дверь, – ты не всегда это знала. Когда-то мы были сестрами. Настоящими сестрами, не помнишь?
Глаза Лиз сузились, и в них проглянула горечь. Она схватила сестру за руку, втащила в свою комнату и захлопнула дверь. Потом толкнула Катье в кресло.
А сама принялась расхаживать по ковру.
– Как быть с нашим детством, – продолжала Катье, следя за ней глазами, – когда мы были неразлучны, и мать учила нас собирать травы. А мы смеялись и играли в прятки в пещерах, помнишь?
– Нет, не помню! – резко бросила Лиз. Катье вцепилась в подлокотники кресла.
– А те яркие камушки в пещерах помнишь? Ты катала их на ладони и говорила, что они приносят счастье и что когда-нибудь мужчина подарит тебе такие же большие алмазы.
– Подумаешь, розовые стекляшки!
– Для нас они были сокровищами.
– Детские забавы! – Лиз быстро глянула на сестру и тут же отвернулась. – Мы уже не дети.
– И не сестры, да, Лиз?
Та нервно передернула плечами.
– Не говори глупостей! Просто у нас разные дороги.
– А почему? Почему ты...
Лиз посмотрела на нее, будто не веря своим глазам.
– На сей раз тебя память подводит. Ну так я освежу ее, сестренка. Потому что отчим вернулся.
– Отчим? – удивленно переспросила Катье. – А при чем тут отчим? Ну, поначалу он ко мне цеплялся, но потом...
Лиз горько рассмеялась, двигаясь все быстрее и задевая сестру юбками.
– Мы жили как пастушки... крестьянки, пока он был в Версале – сколько? Три, четыре года? А потом он вернулся домой. Мне исполнилось двенадцать. Я уже начала созревать. А он был такой франт – манеры, одежда. Мне хотелось, чтобы он обратил на меня внимание. А он замечал только тебя. За тобой следил глазами, когда мы входили в комнату, тебя целовал на ночь в губы. Меня же в лучшем случае потреплет по щеке.
Катье сморщилась, припоминая нежеланные поцелуи отчима.
– О чем ты? Это скоро прекратилось. Ради всего святого, мне было только десять лет! Что ты себе вообразила?
– Что, что! Я хотела, чтобы он полюбил меня! То, что тебе доставалось даром, я должна была выпрашивать. Зарабатывать.
– Лиз! Что ты говоришь? – пробормотала Катье, поворачиваясь из стороны в сторону в кресле, чтобы поспеть за лихорадочными движениями сестры. – Ты же его падчерица!
– Ну и что? Мужчины уже тогда оказывали мне внимание. И мне это нравилось. Хотелось большего, только я не понимала – чего. Один из племянников Серфонтена объяснил мне. А всему остальному научил сам Серфонтен.
– Господи, Лиз!
Катье вскочила, беспомощно уставилась на ковер, на каминную доску резного мрамора, на позолоченные стулья и столы – только бы не смотреть на сестру! Спрятала в складках юбки похолодевшие руки.
– Да, меня он навещал ночью, – Лиз. – Под мое одеяло ложился – не под твое... – Голос ее дрогнул. – И не под мамино.
Катье всю охватил озноб.
– Бог мой, Лиз! Почему ты никому не сказала? Кто-нибудь его бы остановил!
Лиз прикрыла глаза.
– Да как ты не поймешь, дурочка? Я сама этого добивалась! Сама! Я не хотела, чтобы он останавливался!
Катье глядела на сестру, не веря ушам.
– Но это же... чудовищно!
– Но тебя он перестал донимать, не так ли? – Она отмахнулась от возражений, готовых сорваться с губ сестры. – А ты и не догадывалась – почему? Больше мужчине от женщины ничего не нужно. Как еще добиться, чтобы мужчина тебя заметил? Только позволив ему себя целовать, тискать и все остальное. Когда отчим... остановился... я ничуть не огорчилась. Главная прелесть в том, чтоб соблазнить его, а потом пусть катится ко всем чертям. Меня возбуждало само предвкушение. Неопределенность. Порой мне казалось, что я только ради этого и живу.
У Катье кружилась голова, точно она выпила вина больше, чем надо.
– Так ты сама хотела, чтобы они тебя бросали?
Лиз снова передернула плечами, и на миг в ее глазах мелькнуло что-то от маленькой испуганной девочки.
– Мужчины... Они всегда нас бросают. Всегда и все* Отец тоже нас бросил.
– Отец погиб. Погиб в сражении. – Катье потянулась было к сестре, но увидев холодный взгляд, отдернула руку.
– Все они уходят, Катье. Я думала, что с отчимом... – Лиз тряхнула головой. – Ах, не важно. Да, я не возражала, чтобы они Меня бросали. После отчима все стало гораздо легче. Двоюродные братья, лакеи, один раз крестьянин, что ворошил на лугу сено... Потом, когда я стала старше, придворные кавалеры. Знаешь, даже Филипп. Клод отнял меня у него и женил его на тебе, чтоб не поднимал шума.
– Но ведь ты тоже вышла замуж. Дала обет. Ты что, даже не пыталась его соблюдать?
– А почему замужество должно было что-то изменить? Внимание было мне по-прежнему необходимо.
– А ты до сих пор...
– О нет, сестренка, не «до сих пор». Все кончилось, когда я встретила Онцелуса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81