Однако, как только огромная колонна исчезнет из вида, животный мир вновь вернется сюда.
— Боже, как здесь красиво, — вздохнул Вивиан, когда они дошли до перевала и остановились, глядя на расстилающуюся перед ними землю. — Я вернусь сюда, когда закончится война… и привезу с собой сына, — добавил он.
— Красива, дика и немного жестока, — прокомментировал Блайз. — Я знал женщин, подобных этому.
— Ты знал женщин любого вида и характера, — сухо заметил его коллега Синклер. — Вы двое можете обсуждать своих женщин и сыновей, но меня в данный момент больше интересует мой желудок. Я не могу думать ни о чем, кроме сытного ужина со стаканчиком вина. У меня в фургоне осталось несколько бутылок, которые стоит распить, когда мы встанем на привал.
— Какая щедрость, — шутливо поддел его Вивиан. — В чем же причина?
— Да ни в чем, — заверил Синклер, качнув головой. — Сегодня первый день, когда нет ни дождя, ни стычки с бурами. Это должно быть достойно отпраздновано.
Они начали спуск в числе первых, немного расслабившись, потому что разведчики не сообщили об опасности. Дальняя сторона оказалась более крутой, поэтому артиллеристы были вынуждены идти рядом с лошадьми, придерживая их. Движение несколько замедлилось. Вивиан спешился, ведя Оскара в поводу рядом с орудием, давая отдых коню, которого любил как родного, и позволяя себе немного размять ноги.
Тропинка извивалась, так что лучи солнца то пробивались через ветки деревьев, ослепляя их, то светили в спины. Мужчины почти не разговаривали, думая лишь об ужине, ожидавшем их, когда они доберутся до равнины внизу. Единственными звуками были ржание лошадей, скрип колес да окрики погонщиков.
Прохлада усилилась, когда дорога спустилась к подножию холма, куда не достигали лучи солнца. Вивиан непроизвольно поежился, но непрерывно движущийся поток пеших, всадников и фургонов не позволял остановиться и одеться потеплее. Сейчас дорога петляла еще сильнее, так что движение замедлилось, хотя они находились почти у подножия, и до выхода на равнину осталось пройти лишь длинную узкую расщелину. Предвкушая окончание дневного перехода, мужчины перекидывались предложениями сыграть в карты после ужина или попросить кого-нибудь спеть. В голове Вивиана крутились мысли о еде, о предложенной Синклером выпивке и о свободном времени перед сном, когда он сможет подумать о Лейле.
Его блуждающие мысли помешали сразу понять значение того, что заметили глаза. Видимо, то же самое случилось и с другими людьми, потому что они продолжали идти вперед.
Вдоль дороги по обеим ее сторонам стояли мужчины в грубой одежде, широкополых шляпах и поношенных ботинках, держа наперевес ружья. Солдаты, находившиеся в авангарде английских войск, были обезоружены и сгрудились в стороне; конные разведчики, лишенные лошадей, с отчаянием наблюдали, как те, кого они не смогли предупредить об опасности, попадают в ловушку. Не было ни звука, ни выстрела, когда ошеломленные солдаты подчинились команде тысяч ружей, направленных на тропу.
Так могло длиться вечно, если бы кто-то впереди Вивиана не оказался или дураком, или бесшабашным героем. Раздался свист пули, и один из буров упал. Казалось, прорвалась плотина. Ряды молчащих до сего момента ружей наполнили воздух громом. Люди на дороге превратились в колышущуюся, кричащую массу, солдаты и лошади падали под надвигающиеся сзади фургоны, которые не могли остановить свое движение вниз. Еще залп, и тропу перегородили перевернувшиеся фургоны, истерически бьющиеся лошади, чьи уздечки держали уже мертвые хозяева, запутавшиеся в постромках орудия. Шум и растерянность только усилились, когда подошла задняя часть колонны.
Вокруг Вивиана царил хаос, в котором артиллеристы пытались развернуть орудие. Это было практически невозможно, так как лошади просто взбесились от страха. Зная, что он ничем здесь не может помочь, Вивиан развернул Оскара и прорвался через мешанину людей, повозок и животных. Здесь картина была еще хуже. Не понимая, что произошло, но догадавшись об опасности, солдаты развернули пушку, однако ослабевшие лошади не смогли удержать ее на крутом склоне, и она скатилась вниз, врезавшись в другую.
Заметив рядом офицера-пехотинца, Вивиан кинулся к нему. Перекрикивая шум, он как можно короче объяснил ситуацию, добавив, что не пошлет своих уланов на врага без прикрытия со стороны пехоты, чтобы выгнать буров на открытую местность. Вернувшись, он собрал своих людей, сообщив, что они выступят, как только пехотинцы сгонят противника со склона холма. Его люди сомневались, что это удастся. Как можно сражаться в такой неразберихе?
Поэтому выбрали другой способ. Снова поднявшись наверх, они принялись пробираться через заросли алоэ, пытаясь выйти в тыл бурам.
Битва перешла в следующую фазу. Шла ожесточенная борьба, часто переходящая в рукопашную. Мало-помалу буры были вынуждены отступить, освободив проход на равнину и оставив свои столь выгодные позиции. Только тогда, сочтя момент подходящим для атаки кавалерии, Вивиан вывел уланов на открытую равнину, преследуя неприятеля. Как обычно, вид конников деморализовал буров. Некоторые остановились, тут же сдаваясь в плен, но Вивиану, в подчинении которого оказалась лишь половина эскадрона, пришлось отступить, когда враг, захвативший орудия, успел развернуть их и открыть стрельбу.
Вернувшись к своим, Вивиан с радостью обнаружил, что Синклер и Блайз высвободили свое орудие и готовились начать обстрел с левого фланга, в то время как другую пушку оттащили направо и готовили к бою. Рев орудий стал оглушающим, когда началась битва между соперничавшими орудиями, включая и ружейные выстрелы со стороны буров, которым удалось вернуться на некоторые прежние рубежи.
Вивиан смотрел, как маленькие группки шотландских пехотинцев пытались пробраться к позициям снайперов, но каждый раз солдаты гибли, пока их командир не понял, что это напрасные жертвы. Затем буры сконцентрировали усилия на правом фланге англичан.
Солнце садилось, но бой не прекратился. Вражеские снайперы постепенно отстреливали артиллеристов, и вскоре рядом с орудиями остались лишь раненые, героически продолжавшие вести огонь. Подходили новые, но и они падали замертво. Лошади также становились жертвами обстрела, и скоро стало ясно, что необходимо отступать, прежде чем будут разрушены сами пушки.
Вивиан и другие на левом фланге смотрели, как вновь и вновь повторяются попытки увезти орудия. Число трупов все увеличивалось, но все равно находились смельчаки, готовые рискнуть. В конце концов, двум бесстрашным удалось прикрепить постромки лошадей к одному из орудий. Воодушевленная их успехом горстка людей, ведомая юным офицером, кинулась к другой пушке, фактически на руках вывозя ее, когда их лошади оказались убитыми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
— Боже, как здесь красиво, — вздохнул Вивиан, когда они дошли до перевала и остановились, глядя на расстилающуюся перед ними землю. — Я вернусь сюда, когда закончится война… и привезу с собой сына, — добавил он.
— Красива, дика и немного жестока, — прокомментировал Блайз. — Я знал женщин, подобных этому.
— Ты знал женщин любого вида и характера, — сухо заметил его коллега Синклер. — Вы двое можете обсуждать своих женщин и сыновей, но меня в данный момент больше интересует мой желудок. Я не могу думать ни о чем, кроме сытного ужина со стаканчиком вина. У меня в фургоне осталось несколько бутылок, которые стоит распить, когда мы встанем на привал.
— Какая щедрость, — шутливо поддел его Вивиан. — В чем же причина?
— Да ни в чем, — заверил Синклер, качнув головой. — Сегодня первый день, когда нет ни дождя, ни стычки с бурами. Это должно быть достойно отпраздновано.
Они начали спуск в числе первых, немного расслабившись, потому что разведчики не сообщили об опасности. Дальняя сторона оказалась более крутой, поэтому артиллеристы были вынуждены идти рядом с лошадьми, придерживая их. Движение несколько замедлилось. Вивиан спешился, ведя Оскара в поводу рядом с орудием, давая отдых коню, которого любил как родного, и позволяя себе немного размять ноги.
Тропинка извивалась, так что лучи солнца то пробивались через ветки деревьев, ослепляя их, то светили в спины. Мужчины почти не разговаривали, думая лишь об ужине, ожидавшем их, когда они доберутся до равнины внизу. Единственными звуками были ржание лошадей, скрип колес да окрики погонщиков.
Прохлада усилилась, когда дорога спустилась к подножию холма, куда не достигали лучи солнца. Вивиан непроизвольно поежился, но непрерывно движущийся поток пеших, всадников и фургонов не позволял остановиться и одеться потеплее. Сейчас дорога петляла еще сильнее, так что движение замедлилось, хотя они находились почти у подножия, и до выхода на равнину осталось пройти лишь длинную узкую расщелину. Предвкушая окончание дневного перехода, мужчины перекидывались предложениями сыграть в карты после ужина или попросить кого-нибудь спеть. В голове Вивиана крутились мысли о еде, о предложенной Синклером выпивке и о свободном времени перед сном, когда он сможет подумать о Лейле.
Его блуждающие мысли помешали сразу понять значение того, что заметили глаза. Видимо, то же самое случилось и с другими людьми, потому что они продолжали идти вперед.
Вдоль дороги по обеим ее сторонам стояли мужчины в грубой одежде, широкополых шляпах и поношенных ботинках, держа наперевес ружья. Солдаты, находившиеся в авангарде английских войск, были обезоружены и сгрудились в стороне; конные разведчики, лишенные лошадей, с отчаянием наблюдали, как те, кого они не смогли предупредить об опасности, попадают в ловушку. Не было ни звука, ни выстрела, когда ошеломленные солдаты подчинились команде тысяч ружей, направленных на тропу.
Так могло длиться вечно, если бы кто-то впереди Вивиана не оказался или дураком, или бесшабашным героем. Раздался свист пули, и один из буров упал. Казалось, прорвалась плотина. Ряды молчащих до сего момента ружей наполнили воздух громом. Люди на дороге превратились в колышущуюся, кричащую массу, солдаты и лошади падали под надвигающиеся сзади фургоны, которые не могли остановить свое движение вниз. Еще залп, и тропу перегородили перевернувшиеся фургоны, истерически бьющиеся лошади, чьи уздечки держали уже мертвые хозяева, запутавшиеся в постромках орудия. Шум и растерянность только усилились, когда подошла задняя часть колонны.
Вокруг Вивиана царил хаос, в котором артиллеристы пытались развернуть орудие. Это было практически невозможно, так как лошади просто взбесились от страха. Зная, что он ничем здесь не может помочь, Вивиан развернул Оскара и прорвался через мешанину людей, повозок и животных. Здесь картина была еще хуже. Не понимая, что произошло, но догадавшись об опасности, солдаты развернули пушку, однако ослабевшие лошади не смогли удержать ее на крутом склоне, и она скатилась вниз, врезавшись в другую.
Заметив рядом офицера-пехотинца, Вивиан кинулся к нему. Перекрикивая шум, он как можно короче объяснил ситуацию, добавив, что не пошлет своих уланов на врага без прикрытия со стороны пехоты, чтобы выгнать буров на открытую местность. Вернувшись, он собрал своих людей, сообщив, что они выступят, как только пехотинцы сгонят противника со склона холма. Его люди сомневались, что это удастся. Как можно сражаться в такой неразберихе?
Поэтому выбрали другой способ. Снова поднявшись наверх, они принялись пробираться через заросли алоэ, пытаясь выйти в тыл бурам.
Битва перешла в следующую фазу. Шла ожесточенная борьба, часто переходящая в рукопашную. Мало-помалу буры были вынуждены отступить, освободив проход на равнину и оставив свои столь выгодные позиции. Только тогда, сочтя момент подходящим для атаки кавалерии, Вивиан вывел уланов на открытую равнину, преследуя неприятеля. Как обычно, вид конников деморализовал буров. Некоторые остановились, тут же сдаваясь в плен, но Вивиану, в подчинении которого оказалась лишь половина эскадрона, пришлось отступить, когда враг, захвативший орудия, успел развернуть их и открыть стрельбу.
Вернувшись к своим, Вивиан с радостью обнаружил, что Синклер и Блайз высвободили свое орудие и готовились начать обстрел с левого фланга, в то время как другую пушку оттащили направо и готовили к бою. Рев орудий стал оглушающим, когда началась битва между соперничавшими орудиями, включая и ружейные выстрелы со стороны буров, которым удалось вернуться на некоторые прежние рубежи.
Вивиан смотрел, как маленькие группки шотландских пехотинцев пытались пробраться к позициям снайперов, но каждый раз солдаты гибли, пока их командир не понял, что это напрасные жертвы. Затем буры сконцентрировали усилия на правом фланге англичан.
Солнце садилось, но бой не прекратился. Вражеские снайперы постепенно отстреливали артиллеристов, и вскоре рядом с орудиями остались лишь раненые, героически продолжавшие вести огонь. Подходили новые, но и они падали замертво. Лошади также становились жертвами обстрела, и скоро стало ясно, что необходимо отступать, прежде чем будут разрушены сами пушки.
Вивиан и другие на левом фланге смотрели, как вновь и вновь повторяются попытки увезти орудия. Число трупов все увеличивалось, но все равно находились смельчаки, готовые рискнуть. В конце концов, двум бесстрашным удалось прикрепить постромки лошадей к одному из орудий. Воодушевленная их успехом горстка людей, ведомая юным офицером, кинулась к другой пушке, фактически на руках вывозя ее, когда их лошади оказались убитыми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122