На кровати стоял серебряный поднос. Украшенный бриллиантами, он сиял в мерцании свечей, играя всеми цветами радуги.
— Отбери все, что тебе нравится, если хочешь, возьми все. Я не знаю, какие драгоценности и украшения ты предпочитаешь.
— Как… где…
— Это все Жюль сделал, — пояснил Паша с улыбкой. — Я только попросил его принести свечи. Он очень изобретательный.
— Здесь так много всего, — прошептала она ошеломленно.
— Часть моих трофеев от гарема Хуссейна и свиты. Они путешествуют с комфортом и роскошью. С этой доли я содержу лазарет, но здесь гораздо больше средств, чем нужно. Возьми все, что пожелаешь.
— Я бы не хотела показаться тебе жадной.
— Но я хочу, чтобы ты взяла то, что тебе по душе, — повторил он. — Примерь что-нибудь.
— Ты серьезно?
Горы сверкающих драгоценных камней казались сказочными, Трикси не могла отвести от них глаз.
— Примерь же! На кровати есть зеркало. Еще на столах много побрякушек. А я тем временем чего-нибудь выпью.
Паша растянулся на кровати, и пока потягивал бренди Трикси надевала украшения.
— Это похоже на игру в наряды, — весело сообщила она. нанизывая на запястье очередной браслет. — Я тебе нравлюсь в изумрудах? — спросила она лукаво, протянув Паше руку, чтобы он мог полюбоваться.
— Ты мне нравишься в чем угодно, а еще больше безо всего. Но я могу подождать.
Она радовалась как ребенок, а он был Счастлив, глядя на нее.
— Может, мне раздеться? — Она взялась за шелковую юбку пеньюара, в который облачилась после ужина. — Почему ты раньше не сказал?
— Я старался быть учтивым, тактичным, услужливым. Трикси перевела взгляд на россыпи драгоценностей на кровати.
— О да, куда уж услужливее. — Произнесла она уже совсем другим тоном и, глядя ему в глаза, спросила: — А ты…
— Нет. Можешь даже не спрашивать. Он знал этот ее подозрительный взгляд.
— Никогда?
— Ты первая.
— Я невероятно ревнивая.
Паша вспомнил о Хуссейне; он никогда не сможет его забыть, даже если проживет тысячу лет.
— Я знаю, что ты имеешь в виду.
— Я так сильно тебя люблю, что мне страшно.
Он смотрел на нее, увешанную разноцветными ожерельями и браслетами, брошами и кольцами, двумя комплектами сережек, продетых одна в другую. В своем белом муаровом наряде, даже несмотря на избыток драгоценной мишуры, она выглядела удивительно юной, трогательной и красивой.
— Меня это тоже пугает, — тихо признался Паша. — Страшно думать о любви в разгар войны, но я верю в удачу. Иначе как бы я тебя нашел? Не надо о грустном. Лучше выбери себе обручальное кольцо. Боже праведный, — продолжал он с улыбкой, — мы и впрямь собираемся пожениться.
— Вижу, мне придется что-то придумать, чтобы отвлечь тебя от этих тревожных мыслей.
— У меня есть идея.
— Иначе и быть не может. Но сначала тебе придется меня удовлетворить.
— Конечно.
Эта черта его характера особенно привлекала женщин. Он никогда им не отказывал.
— Откуда ты знаешь, что мне нужно?
— Это не имеет значения. — Он уже давно научился различать нюансы женских желаний. В гостинице в Занте одна монашка как-то его спросила, верит ли он в Бога, когда ее на самом деле интересовало совсем другое. — Мы займемся этим в одежде или без?
Трикси задумалась.
— Ты такая славная, детка, в этом блеске мишуры.
— Но я не хочу быть деткой, — возразила она, надув губки. — В этих сверкающих камнях я чувствую себя скорее куртизанкой.
— Настоящие куртизанки очень стильные и модные.
— В таком случае я могла бы сойти за портовую шлюху. Паша рассмеялся:
— А кто тогда я?
— Человек с невероятным мужским достоинством. В широкой улыбке ослепительно сверкнули его белые зубы.
— От такой роли трудно отказаться. Что я должен делать?
— Должен выдержать экзамен.
— Экзамен?
— Да, я весьма взыскательная шлюха.
— Ясно.
Он сбросил куртку.
— У тебя нет вопросов?
— Роль говорит сама за себя. Мне придется играть вместе с тобой?
Жилет следующим присоединился к куртке на полу.
— Конечно. Все экзамены я провожу лично.
— И сейчас тоже? — Его пальцы застыли на пуговицах манжет рубашки, а в его голосе послышались едва уловимые нотки недовольства.
— Это имеет какое-то значение?
— В зависимости от обстоятельств.
Он расстегнул манжету..
— Что за обстоятельства?
— Степень фантазии.
Он расстегнул вторую манжету.
— Тогда нам придется позаботиться об этом.
— Несомненно. — Он снял рубашку. — Ты раздеваешься?
— Обычно нет, — ответила она высокомерно. — Хочешь, чтобы я разделась?
Его взгляд переместился вниз и снова скользнул вверх.
— Как тебе будет угодно, — ответил он отрывисто и отшвырнул рубашку, затем поднялся с кровати и скинул сапоги и брюки с проворством, вызвавшим у нее одновременно раздражение и восторг. «Уж слишком быстро он умеет раздеваться», — подумала она с досадой.
И уже возбудился.
Восхитительно возбудился. Как всегда.
— А что, если твоя роль требует воздержания? Ты согласишься?
Он на секунду замер.
— Зачем мне это нужно?
— Это неправильный ответ для мужчины, решившего жениться.
— Так же как и твой интерес к личному участию в тестировании, — ответил он резко.
— Ты должен хранить мне верность.
— Я буду держать тебя под замком, — прорычал он.
— О Боже, — обронила она совсем тихо, вспомнив все ужасы своего первого брака. — Я не могу на это пойти.
— На что? — пробурчал Паша, бросив на нее настороженный взгляд.
— Я не могу выйти замуж за человека жестокого, — прошептала она. — Прости. — Она стала снимать украшения. — Это ужасная ошибка.
Он молча наблюдал за ней. В нем вспыхнуло чувство обиды. Но под холодным блеском камней билось сердце Трикси Гросвенор, многое испытавшей за свою короткую жизнь.
По ее щеке поползла слеза, и она отвернулась. Дрожащие пальцы никак не могли справиться с застежкой браслета.
— Мне невыносимо видеть, как ты плачешь, — пробормотал он.
Трикси вытерла слезы и повернулась к нему:
— Я не плачу.
— Прости меня за все, — произнес Паша, не уверенный, что сможет помочь ей забыть кошмары прошлого. — Стань моей женой. — Он шагнул к кровати и улыбнулся. — Не бросай меня у алтаря.
— Это не смешно, Паша.
— Я знаю.
Он склонился, приблизив к ней лицо. Трикси посмотрела на него сквозь полуопущенные ресницы:
— Это страшно.
— Позволь доказать тебе, что все будет не так уж плохо. Ее подбородок слегка дернулся вверх.
— Ты собираешься измениться? — Да.
Он сел рядом.
— Ты не сможешь.
— Смогу. Это так же просто, как отдернуть руку от горячей плиты.
— И надолго?
— Навсегда.
В комнате повисла напряженная тишина. Их отделяли друг от друга всего несколько дюймов.
— У меня к тому же есть сын. Паша сделал глубокий вдох.
— Я знаю. Он хорошо ко мне относится.
— Очень трудно снова научиться доверять человеку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
— Отбери все, что тебе нравится, если хочешь, возьми все. Я не знаю, какие драгоценности и украшения ты предпочитаешь.
— Как… где…
— Это все Жюль сделал, — пояснил Паша с улыбкой. — Я только попросил его принести свечи. Он очень изобретательный.
— Здесь так много всего, — прошептала она ошеломленно.
— Часть моих трофеев от гарема Хуссейна и свиты. Они путешествуют с комфортом и роскошью. С этой доли я содержу лазарет, но здесь гораздо больше средств, чем нужно. Возьми все, что пожелаешь.
— Я бы не хотела показаться тебе жадной.
— Но я хочу, чтобы ты взяла то, что тебе по душе, — повторил он. — Примерь что-нибудь.
— Ты серьезно?
Горы сверкающих драгоценных камней казались сказочными, Трикси не могла отвести от них глаз.
— Примерь же! На кровати есть зеркало. Еще на столах много побрякушек. А я тем временем чего-нибудь выпью.
Паша растянулся на кровати, и пока потягивал бренди Трикси надевала украшения.
— Это похоже на игру в наряды, — весело сообщила она. нанизывая на запястье очередной браслет. — Я тебе нравлюсь в изумрудах? — спросила она лукаво, протянув Паше руку, чтобы он мог полюбоваться.
— Ты мне нравишься в чем угодно, а еще больше безо всего. Но я могу подождать.
Она радовалась как ребенок, а он был Счастлив, глядя на нее.
— Может, мне раздеться? — Она взялась за шелковую юбку пеньюара, в который облачилась после ужина. — Почему ты раньше не сказал?
— Я старался быть учтивым, тактичным, услужливым. Трикси перевела взгляд на россыпи драгоценностей на кровати.
— О да, куда уж услужливее. — Произнесла она уже совсем другим тоном и, глядя ему в глаза, спросила: — А ты…
— Нет. Можешь даже не спрашивать. Он знал этот ее подозрительный взгляд.
— Никогда?
— Ты первая.
— Я невероятно ревнивая.
Паша вспомнил о Хуссейне; он никогда не сможет его забыть, даже если проживет тысячу лет.
— Я знаю, что ты имеешь в виду.
— Я так сильно тебя люблю, что мне страшно.
Он смотрел на нее, увешанную разноцветными ожерельями и браслетами, брошами и кольцами, двумя комплектами сережек, продетых одна в другую. В своем белом муаровом наряде, даже несмотря на избыток драгоценной мишуры, она выглядела удивительно юной, трогательной и красивой.
— Меня это тоже пугает, — тихо признался Паша. — Страшно думать о любви в разгар войны, но я верю в удачу. Иначе как бы я тебя нашел? Не надо о грустном. Лучше выбери себе обручальное кольцо. Боже праведный, — продолжал он с улыбкой, — мы и впрямь собираемся пожениться.
— Вижу, мне придется что-то придумать, чтобы отвлечь тебя от этих тревожных мыслей.
— У меня есть идея.
— Иначе и быть не может. Но сначала тебе придется меня удовлетворить.
— Конечно.
Эта черта его характера особенно привлекала женщин. Он никогда им не отказывал.
— Откуда ты знаешь, что мне нужно?
— Это не имеет значения. — Он уже давно научился различать нюансы женских желаний. В гостинице в Занте одна монашка как-то его спросила, верит ли он в Бога, когда ее на самом деле интересовало совсем другое. — Мы займемся этим в одежде или без?
Трикси задумалась.
— Ты такая славная, детка, в этом блеске мишуры.
— Но я не хочу быть деткой, — возразила она, надув губки. — В этих сверкающих камнях я чувствую себя скорее куртизанкой.
— Настоящие куртизанки очень стильные и модные.
— В таком случае я могла бы сойти за портовую шлюху. Паша рассмеялся:
— А кто тогда я?
— Человек с невероятным мужским достоинством. В широкой улыбке ослепительно сверкнули его белые зубы.
— От такой роли трудно отказаться. Что я должен делать?
— Должен выдержать экзамен.
— Экзамен?
— Да, я весьма взыскательная шлюха.
— Ясно.
Он сбросил куртку.
— У тебя нет вопросов?
— Роль говорит сама за себя. Мне придется играть вместе с тобой?
Жилет следующим присоединился к куртке на полу.
— Конечно. Все экзамены я провожу лично.
— И сейчас тоже? — Его пальцы застыли на пуговицах манжет рубашки, а в его голосе послышались едва уловимые нотки недовольства.
— Это имеет какое-то значение?
— В зависимости от обстоятельств.
Он расстегнул манжету..
— Что за обстоятельства?
— Степень фантазии.
Он расстегнул вторую манжету.
— Тогда нам придется позаботиться об этом.
— Несомненно. — Он снял рубашку. — Ты раздеваешься?
— Обычно нет, — ответила она высокомерно. — Хочешь, чтобы я разделась?
Его взгляд переместился вниз и снова скользнул вверх.
— Как тебе будет угодно, — ответил он отрывисто и отшвырнул рубашку, затем поднялся с кровати и скинул сапоги и брюки с проворством, вызвавшим у нее одновременно раздражение и восторг. «Уж слишком быстро он умеет раздеваться», — подумала она с досадой.
И уже возбудился.
Восхитительно возбудился. Как всегда.
— А что, если твоя роль требует воздержания? Ты согласишься?
Он на секунду замер.
— Зачем мне это нужно?
— Это неправильный ответ для мужчины, решившего жениться.
— Так же как и твой интерес к личному участию в тестировании, — ответил он резко.
— Ты должен хранить мне верность.
— Я буду держать тебя под замком, — прорычал он.
— О Боже, — обронила она совсем тихо, вспомнив все ужасы своего первого брака. — Я не могу на это пойти.
— На что? — пробурчал Паша, бросив на нее настороженный взгляд.
— Я не могу выйти замуж за человека жестокого, — прошептала она. — Прости. — Она стала снимать украшения. — Это ужасная ошибка.
Он молча наблюдал за ней. В нем вспыхнуло чувство обиды. Но под холодным блеском камней билось сердце Трикси Гросвенор, многое испытавшей за свою короткую жизнь.
По ее щеке поползла слеза, и она отвернулась. Дрожащие пальцы никак не могли справиться с застежкой браслета.
— Мне невыносимо видеть, как ты плачешь, — пробормотал он.
Трикси вытерла слезы и повернулась к нему:
— Я не плачу.
— Прости меня за все, — произнес Паша, не уверенный, что сможет помочь ей забыть кошмары прошлого. — Стань моей женой. — Он шагнул к кровати и улыбнулся. — Не бросай меня у алтаря.
— Это не смешно, Паша.
— Я знаю.
Он склонился, приблизив к ней лицо. Трикси посмотрела на него сквозь полуопущенные ресницы:
— Это страшно.
— Позволь доказать тебе, что все будет не так уж плохо. Ее подбородок слегка дернулся вверх.
— Ты собираешься измениться? — Да.
Он сел рядом.
— Ты не сможешь.
— Смогу. Это так же просто, как отдернуть руку от горячей плиты.
— И надолго?
— Навсегда.
В комнате повисла напряженная тишина. Их отделяли друг от друга всего несколько дюймов.
— У меня к тому же есть сын. Паша сделал глубокий вдох.
— Я знаю. Он хорошо ко мне относится.
— Очень трудно снова научиться доверять человеку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81