И с гибелью Роберта жизнь не закончилась.
А ему нужно думать о своих матросах. И о том, как уничтожить корабль.
Но он уже не спасет Тимми!
Как не спас Роберта!
Ксавье скрипнул зубами, решительно обмакнул перо в чернила и занялся письмом.
«Моя милая жена! До тебя уже могли дойти слухи, что я попал в плен к пиратам. Пожалуйста, не надо бояться. Со мной все хорошо, и с моими людьми тоже. Скоро нас обязательно освободят, и мы вернемся».
Ксавье нисколько не стыдился, что так откровенно лжет Саре. Не имело никакого смысла без толку пугать ее. Она и так уже настрадалась.
Блэкуэлл отложил перо. Перед его мысленным взором сияли изумрудным светом глаза вдовы-шпионки. Он весь сжался. И как только она посмела нарушить его скорбь!
Однако невольные сравнения напрашивались сами собой. Как отважна и решительна эта женщина. Не то что его изнеженная меланхоличная супруга! Но зато душа у Сары чиста. А Александра Торнтон — расчетливая, изобретательная и вероломная особа. Но кто же она на самом деле? И на кого, черт бы ее побрал, она работает?!
«Когда вы соберетесь бежать, я сбегу с вами».
«Я такая же пленница здесь, как и вы».
Это всего лишь уловка. Александре нужно узнать его планы, не более. На самом деле она вовсе не собирается покидать Триполи. Он был в этом почти уверен.
В любом случае попытка бежать связана с огромным риском. И ему необходимо тщательно продумать каждую деталь. Это как в сложной головоломке: упусти одну мелочь, и все пойдет прахом. А в данных обстоятельствах это означает неминуемую гибель.
Удачные побеги были крайне редки. А пойманных беглецов в этой стране принято казнить самым жестоким образом, подвергая публичной пытке. Такая ужасная смерть служила хорошим предостережением для других несчастных, лелеявших мечту о свободе. И Куисанд, и Нильсен уже трясутся от страха. И даже ему иногда бывает не по себе.
Тяжело вздохнув, Блэкуэлл снова взялся за перо. Он описал красоты варварийского побережья Африки, дворец с его обитателями. Сару это должно развлечь и позабавить. Ей станет любопытно, что вся королевская семейка — и женщины, и мужчины — стремится перещеголять друг друга роскошью одежд и украшений. Да, эту детскую душу не так уж сложно было чем-то увлечь. И он подписал письмо: «Твой преданный муж, Ксавье Блэкуэлл».
— Ксавье?
Он замер. Какого черта? Что ей здесь нужно?
Блэкуэлл трепетал от ожидания — причем не только телом, но и душою, — в чем с раскаянием признался сам себе. Он неловко встал со стула и обернулся. Александра разматывала закрывавший лицо бурнус.
Меньше всего на свете он желал бы видеть сейчас ее.
— Сколько раз повторять, чтобы вы больше не приходили сюда?!
— Я слышала. Я знаю про бедного юнгу. — Она не сводила с него глаз.
Он вздрогнул. Меньше всего на свете он хотел бы обсуждать гибель Тимми с нею.
Она погладила его по обнаженному плечу.
— Мне очень жаль, — раздался тихий шепот.
Он дернулся, оттолкнул ее руку. Она возбуждала его сверх всякой меры, не делая к тому ни малейших усилий, и он ненавидел ее за это. И ненавидел себя за то, что так легко ловится на крючок.
— О, полноте! Придержите свои театральные штучки для кого-нибудь поглупее, чем я!
— Театральные штучки? — ахнула она. — Черт побери! Я была в ужасе от того, что погиб ребенок! В ужасе! И я представила себе, как вы должны его оплакивать. И пришла, чтобы соболезновать — чтобы утешить вас!
Его глаза застлала алая пелена.
— Вы явились сюда вовсе не для того, чтобы утешить меня, миссис Торнтон!
— Я вас не понимаю, — растерянно заморгала она.
Резко повернувшись, Алекс собралась было уйти, но он заступил ей путь.
— Возможно, я все же нуждаюсь в кое-каких утешениях, Александра…
По тому, как сверкнули ее глаза, было ясно, что она догадалась обо всем.
— Позвольте мне пройти.
— С какой стати?
Она не спускала глаз с его лица, и Ксавье следил за тем, как смягчились вдруг эти черты. Как же она красива!
— Злиться всегда легче, верно? Мужчины обычно злятся, а не плачут.
— Не понимаю, что вы имеете в виду, — растерялся он.
— Расскажи, как это произошло, Ксавье. — Она смело погладила его по щеке.
От этой легкой ласки у него захватило дух.
— Ну, это уж слишком! — рявкнул Блэкуэлл и уже в следующую секунду грубо прижал ее к себе. Ее запоздалый возглас был заглушен его жадными губами.
Он горел желанием наказать ее за то, что посмела заговорить про Тимми, за то, что так дьявольски прекрасна, за то, что снова и снова предавала его. За то, что не была Верой, простой и невинной девушкой-рабыней. Он сжимал ее в объятиях. Он припал к ее губам —
грубо, алчно, он раздвинул их языком, чтобы проникнуть глубже, как можно глубже. Насильно раздвигая ей бедра коленом, он с болезненной остротой ощутил восхитительную мягкость ее тела. И с не менее болезненной остротой он понимал, что впервые позволил себе так грубо обойтись с женщиной.
И оттого ожидал, что она станет сопротивляться. О, он заслужил хорошую взбучку за то, что только что натворил!
Но она не сопротивлялась. Она просто застыла, напрягшись всем телом. Первая волна гнева схлынула, и на смену ей пришло новое, восхитительное наслаждение от того, что он обнимает эту прекрасную женщину. С прямой, изящной осанкой, с чудесными округлыми ягодицами, с удивительно сильными стройными ногами. Ее пышные, мягкие груди прижаты к его груди, а от горячих, пьянящих губ он попросту не в силах оторваться.
Ксавье стало страшно.
И вдруг напряжение покинуло ее тело, и губы ответили на его поцелуй, а бедра прижались к давно напрягшимся, ждавшим любви чреслам.
Он заставил себя отодвинуться. Их взгляды встретились. Он прочел в ее глазах удивление и растерянность. Никто не в силах был заговорить.
Наконец она несмело улыбнулась дрожащими губами и погладила его грудь.
— Не надо останавливаться. Пожалуйста, не сейчас! — шепнула красавица и снова потянулась к его губам.
Но он грубо схватил ее за плечи. Нужно обуздать те дикие страсти, которые каким-то образом едва не вырвались на свободу! Это далось очень непросто. Потому что он и сам не заметил, как успел прижать ее к стене, так, чтобы самому сильнее прижаться к ней. Увидев, что он не намерен отвечать на поцелуй, Алекс заглянула ему в глаза.
— Это должно было случиться, — сказала она.
Его ушей внезапно коснулись обычные звуки, наполнявшие тюремный двор. Перекличка турок-охранников, негромкий говор заключенных. Он заставил себя вспомнить о Тимми.
— Кто же ты такая?
Она вздрогнула, и он почувствовал это.
— Я не шпионка.
Он скрипнул зубами.
— Я хочу, чтобы ты ушла.
— А если я откажусь? — В широко раскрытых глазах мелькнула беспомощность.
Он издевательски рассмеялся, оттолкнул ее и отвернулся. Но Господь свидетель, никогда прежде он не желал так страстно женщину — и не был так несчастен!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
А ему нужно думать о своих матросах. И о том, как уничтожить корабль.
Но он уже не спасет Тимми!
Как не спас Роберта!
Ксавье скрипнул зубами, решительно обмакнул перо в чернила и занялся письмом.
«Моя милая жена! До тебя уже могли дойти слухи, что я попал в плен к пиратам. Пожалуйста, не надо бояться. Со мной все хорошо, и с моими людьми тоже. Скоро нас обязательно освободят, и мы вернемся».
Ксавье нисколько не стыдился, что так откровенно лжет Саре. Не имело никакого смысла без толку пугать ее. Она и так уже настрадалась.
Блэкуэлл отложил перо. Перед его мысленным взором сияли изумрудным светом глаза вдовы-шпионки. Он весь сжался. И как только она посмела нарушить его скорбь!
Однако невольные сравнения напрашивались сами собой. Как отважна и решительна эта женщина. Не то что его изнеженная меланхоличная супруга! Но зато душа у Сары чиста. А Александра Торнтон — расчетливая, изобретательная и вероломная особа. Но кто же она на самом деле? И на кого, черт бы ее побрал, она работает?!
«Когда вы соберетесь бежать, я сбегу с вами».
«Я такая же пленница здесь, как и вы».
Это всего лишь уловка. Александре нужно узнать его планы, не более. На самом деле она вовсе не собирается покидать Триполи. Он был в этом почти уверен.
В любом случае попытка бежать связана с огромным риском. И ему необходимо тщательно продумать каждую деталь. Это как в сложной головоломке: упусти одну мелочь, и все пойдет прахом. А в данных обстоятельствах это означает неминуемую гибель.
Удачные побеги были крайне редки. А пойманных беглецов в этой стране принято казнить самым жестоким образом, подвергая публичной пытке. Такая ужасная смерть служила хорошим предостережением для других несчастных, лелеявших мечту о свободе. И Куисанд, и Нильсен уже трясутся от страха. И даже ему иногда бывает не по себе.
Тяжело вздохнув, Блэкуэлл снова взялся за перо. Он описал красоты варварийского побережья Африки, дворец с его обитателями. Сару это должно развлечь и позабавить. Ей станет любопытно, что вся королевская семейка — и женщины, и мужчины — стремится перещеголять друг друга роскошью одежд и украшений. Да, эту детскую душу не так уж сложно было чем-то увлечь. И он подписал письмо: «Твой преданный муж, Ксавье Блэкуэлл».
— Ксавье?
Он замер. Какого черта? Что ей здесь нужно?
Блэкуэлл трепетал от ожидания — причем не только телом, но и душою, — в чем с раскаянием признался сам себе. Он неловко встал со стула и обернулся. Александра разматывала закрывавший лицо бурнус.
Меньше всего на свете он желал бы видеть сейчас ее.
— Сколько раз повторять, чтобы вы больше не приходили сюда?!
— Я слышала. Я знаю про бедного юнгу. — Она не сводила с него глаз.
Он вздрогнул. Меньше всего на свете он хотел бы обсуждать гибель Тимми с нею.
Она погладила его по обнаженному плечу.
— Мне очень жаль, — раздался тихий шепот.
Он дернулся, оттолкнул ее руку. Она возбуждала его сверх всякой меры, не делая к тому ни малейших усилий, и он ненавидел ее за это. И ненавидел себя за то, что так легко ловится на крючок.
— О, полноте! Придержите свои театральные штучки для кого-нибудь поглупее, чем я!
— Театральные штучки? — ахнула она. — Черт побери! Я была в ужасе от того, что погиб ребенок! В ужасе! И я представила себе, как вы должны его оплакивать. И пришла, чтобы соболезновать — чтобы утешить вас!
Его глаза застлала алая пелена.
— Вы явились сюда вовсе не для того, чтобы утешить меня, миссис Торнтон!
— Я вас не понимаю, — растерянно заморгала она.
Резко повернувшись, Алекс собралась было уйти, но он заступил ей путь.
— Возможно, я все же нуждаюсь в кое-каких утешениях, Александра…
По тому, как сверкнули ее глаза, было ясно, что она догадалась обо всем.
— Позвольте мне пройти.
— С какой стати?
Она не спускала глаз с его лица, и Ксавье следил за тем, как смягчились вдруг эти черты. Как же она красива!
— Злиться всегда легче, верно? Мужчины обычно злятся, а не плачут.
— Не понимаю, что вы имеете в виду, — растерялся он.
— Расскажи, как это произошло, Ксавье. — Она смело погладила его по щеке.
От этой легкой ласки у него захватило дух.
— Ну, это уж слишком! — рявкнул Блэкуэлл и уже в следующую секунду грубо прижал ее к себе. Ее запоздалый возглас был заглушен его жадными губами.
Он горел желанием наказать ее за то, что посмела заговорить про Тимми, за то, что так дьявольски прекрасна, за то, что снова и снова предавала его. За то, что не была Верой, простой и невинной девушкой-рабыней. Он сжимал ее в объятиях. Он припал к ее губам —
грубо, алчно, он раздвинул их языком, чтобы проникнуть глубже, как можно глубже. Насильно раздвигая ей бедра коленом, он с болезненной остротой ощутил восхитительную мягкость ее тела. И с не менее болезненной остротой он понимал, что впервые позволил себе так грубо обойтись с женщиной.
И оттого ожидал, что она станет сопротивляться. О, он заслужил хорошую взбучку за то, что только что натворил!
Но она не сопротивлялась. Она просто застыла, напрягшись всем телом. Первая волна гнева схлынула, и на смену ей пришло новое, восхитительное наслаждение от того, что он обнимает эту прекрасную женщину. С прямой, изящной осанкой, с чудесными округлыми ягодицами, с удивительно сильными стройными ногами. Ее пышные, мягкие груди прижаты к его груди, а от горячих, пьянящих губ он попросту не в силах оторваться.
Ксавье стало страшно.
И вдруг напряжение покинуло ее тело, и губы ответили на его поцелуй, а бедра прижались к давно напрягшимся, ждавшим любви чреслам.
Он заставил себя отодвинуться. Их взгляды встретились. Он прочел в ее глазах удивление и растерянность. Никто не в силах был заговорить.
Наконец она несмело улыбнулась дрожащими губами и погладила его грудь.
— Не надо останавливаться. Пожалуйста, не сейчас! — шепнула красавица и снова потянулась к его губам.
Но он грубо схватил ее за плечи. Нужно обуздать те дикие страсти, которые каким-то образом едва не вырвались на свободу! Это далось очень непросто. Потому что он и сам не заметил, как успел прижать ее к стене, так, чтобы самому сильнее прижаться к ней. Увидев, что он не намерен отвечать на поцелуй, Алекс заглянула ему в глаза.
— Это должно было случиться, — сказала она.
Его ушей внезапно коснулись обычные звуки, наполнявшие тюремный двор. Перекличка турок-охранников, негромкий говор заключенных. Он заставил себя вспомнить о Тимми.
— Кто же ты такая?
Она вздрогнула, и он почувствовал это.
— Я не шпионка.
Он скрипнул зубами.
— Я хочу, чтобы ты ушла.
— А если я откажусь? — В широко раскрытых глазах мелькнула беспомощность.
Он издевательски рассмеялся, оттолкнул ее и отвернулся. Но Господь свидетель, никогда прежде он не желал так страстно женщину — и не был так несчастен!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116