На пороге стоял Блэкуэлл, высоко подняв зажженную лампу. Он смотрел на Алекс.
Она медленно села.
Как всегда, при виде Ксавье у нее захватило дух, а сердце бешено застучало. Он был в грязной одежде, однако успел смыть с лица кровь и грязь. И конечно, он уже давно сбрил отросшую в рабстве бороду. Несмотря на рваную одежду, на висевшую на перевязи руку и повязку на голове, он все равно ослеплял своим великолепием.
— Я не хотел тебя будить, — сказал Ксавье.
Алекс нервно облизнула губы. Ах, как бы ей хотелось оказаться в его объятиях! Прижаться к нему!
— Я не спала. Разве я смогла бы заснуть? Ксавье… спасибо тебе за все.
Его ноздри затрепетали. Между ними возникло нечто новое. Теперь они понимали, что их встреча неизбежна и что попытка расстаться была и будет огромной ошибкой.
— Я не мог бросить тебя одну в Триполи, Александра.
Алекс спустила ноги с койки. На ней все еще было мусульманское одеяние. Наверняка оно выглядело таким же грязным и изодранным, как и его.
— Пожалуйста, войди.
— Этого не следует делать, — неохотно возразил он.
Алекс удивленно захлопала ресницами и несмело улыбнулась, догадавшись, что Ксавье беспокоится о ее репутации.
— Меня не волнует то, что подумают на корабле. Они и так наверняка не скажут обо мне ничего хорошего. Ведь я целых два года провела в гареме.
— Никому и в голову не приходит думать о тебе подобным образом, — резко ответил он. — Никому и в голову не приходит ничего, кроме того, что ты отважна и прекрасна.
— Пожалуйста, войди, — горячо воскликнула она. — Нам надо поговорить.
Блэкуэлл закрыл за собой дверь.
Алекс, трепеща от волнения, встала и подошла к нему.
— Я обязана тебе жизнью. Как я могла бы выразить вою благодарность?
Он заглянул ей в глаза. Удивительно, каким нежным стал его взгляд.
— Ты ничем мне не обязана. Так поступил бы любой американец.
— Ксавье, — с трудом сдерживая слезы, она погладила его по щеке. Любовь переполняла все ее существо. Ей самой стало страшно от той силы, которой оказалось наделено это чувство.
Он зажмурился. И не смел пошевелиться.
Алекс нежно гладила его лицо, стараясь вложить в эту ласку весь пыл любви и нежности.
И вот они прижались друг к другу, а их губы встретились. Алекс ощущала, как каждая клеточка ее тела переполнилась счастьем, и молча молилась, с жаром отвечая на его поцелуй: «Слава тебе, Господи! Слава тебе!» По щекам текли слезы.
— Что с тобой? — Он взял ее мокрое лицо в ладони. — Почему ты плачешь?
— Я плачу, потому что счастлива, — прошептала она улыбаясь.
Он долго смотрел ей в глаза и наконец улыбнулся в ответ. У Алекс все перевернулось в груди — так редко доводилось видеть эту чудесную улыбку.
— Я тоже счастлив, — произнес Ксавье.
Обнаженные, они лежали, тесно прижавшись друг к другу, на жесткой койке. Сильные руки Ксавье гладили ей спину, руки, бедра. Алекс вздохнула.
— Как бы я ни хотел, я не могу оставаться с тобой, — прошептал он и с невыразимой нежностью поцеловал округлое плечо.
— Держу пари, что весь экипаж и так знает, чем мы тут занимаемся. — Алекс с улыбкой потерлась носом о его грудь. — Мне на это наплевать, так чего же беспокоиться тебе?
— Мне есть о чем беспокоиться, — мрачно откликнулся Ксавье и сел. Алекс тихонько гладила широкие, иссеченные ужасными шрамами плечи. Он тяжело вздохнул.
— Не уходи, — шепнула она.
— Я должен.
Она ни за что не желала его отпускать. От одной мысли об этом сердце болезненно сжималось в груди. Встав на колени, она прижалась к нему всем телом и легонько куснула за ухо. У него вырвался стон. Алекс потерлась о его спину. Он напряженно замер. Она лизнула его в ухо.
— Ведьма, — пробормотал он.
А она гладила мощную мускулистую грудь и ласкала сильный живот. Он напрягся еще сильнее.
Она укусила его за шею.
У него перехватило дыхание. А Алекс, лаская его в паху, спросила:
— Ты действительно хочешь уйти?
— Нет… — выдохнул он.
Наконец они заснули. Внезапно Алекс очнулась: она лежала одна, обнаженная и даже не прикрытая одеялом, и со страхом подумала, что Ксавье ушел. И тут же во мраке каюты различила фигуру возле иллюминатора. Он стоял и смотрел на море.
Алекс немного успокоилась.
— Ксавье! — Он обернулся. — «Я пенни дать готов за вашу мысль».
— Так мало? — И, поколебавшись, он добавил: — Я думал о доме.
— Тебе, наверное, не терпится вернуться в Бостон.
— Да… и нет, — непонятно ответил он.
— Не понимаю, — прошептала Алекс.
— Это трудно объяснить, — пробормотал он.
Алекс снова стало не по себе. Ведь наступил долгожданный момент, когда можно было обсудить их будущее. Но почему-то ей было очень страшно. Почему? Ведь он ее любит. Все говорило об этом — и то, что он вернулся за ней в Триполи, и то, как он любил ее, то неистово и жадно, то нежно и медленно.
— Что будет дальше? — шепнула она. Ксавье ответил:
— Пребл еще не покончил с пашой. Он снова начнет штурм города. Однако сначала завтра утром доставит тебя в Тунис. Там находится чрезвычайно деятельный американский консул, который устроит транспорт до Америки. Тебя доставят домой с личным эскортом, Александра, и за все заплатит «Корабельная Блэкуэлла». Как видишь, тебе нечего бояться.
«Нечего бояться». От этих слов мурашки побежали по спине.
— Ксавье, мне нечего делать дома без тебя.
— Я должен быть там.
— Ты хочешь воевать с пашой до конца?
— Да, — решительно ответил он.
— Но ведь война может затянуться!
— Вряд ли. Их укрепления и так уже почти разрушены. Еще один такой же штурм или два — и Триполи падет.
— И что потом? — едва дыша прошептала Алекс.
— И потом я вернусь домой.
Повисла напряженная тишина. Алекс никак не могла понять, что же такое творится. Почему он и словом не обмолвился о том, что вернется домой к ней?
А это упрямое желание участвовать в войне до победного конца? Может, он и ее-то спасал только потому, что считал это своим гражданским долгом? Потому что был бесстрашным рыцарем из девятнадцатого века? Ну уж нет! Такое никак не укладывалось у Алекс в голове. И она решительно заявила:
— Я буду ждать тебя в Тунисе.
— Нет.
— Да.
— Александра, неужели ты все еще не угомонилась? — воскликнул он. — Ты удивительно отважная, дерзкая и умная женщина, однако исламский мир — не место для женщины вообще, тем более для такой, как ты! И ты отправишься домой на первом же американском судне!
Она смотрела на него, чувствуя, как страх захватывает ее.
— Я не хочу снова расставаться!
Его лицо стало каменным. Он опустил голову.
Алекс ничего не понимала. Что такое он творит? Ему полагалось объясниться в любви, полагалось предложить ей руку и сердце, разве не так? Он что, совсем ничего не соображает?..
— Ксавье. — Она машинально отерла слезы. — Напоминаю тебе на всякий случай, что я люблю тебя!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
Она медленно села.
Как всегда, при виде Ксавье у нее захватило дух, а сердце бешено застучало. Он был в грязной одежде, однако успел смыть с лица кровь и грязь. И конечно, он уже давно сбрил отросшую в рабстве бороду. Несмотря на рваную одежду, на висевшую на перевязи руку и повязку на голове, он все равно ослеплял своим великолепием.
— Я не хотел тебя будить, — сказал Ксавье.
Алекс нервно облизнула губы. Ах, как бы ей хотелось оказаться в его объятиях! Прижаться к нему!
— Я не спала. Разве я смогла бы заснуть? Ксавье… спасибо тебе за все.
Его ноздри затрепетали. Между ними возникло нечто новое. Теперь они понимали, что их встреча неизбежна и что попытка расстаться была и будет огромной ошибкой.
— Я не мог бросить тебя одну в Триполи, Александра.
Алекс спустила ноги с койки. На ней все еще было мусульманское одеяние. Наверняка оно выглядело таким же грязным и изодранным, как и его.
— Пожалуйста, войди.
— Этого не следует делать, — неохотно возразил он.
Алекс удивленно захлопала ресницами и несмело улыбнулась, догадавшись, что Ксавье беспокоится о ее репутации.
— Меня не волнует то, что подумают на корабле. Они и так наверняка не скажут обо мне ничего хорошего. Ведь я целых два года провела в гареме.
— Никому и в голову не приходит думать о тебе подобным образом, — резко ответил он. — Никому и в голову не приходит ничего, кроме того, что ты отважна и прекрасна.
— Пожалуйста, войди, — горячо воскликнула она. — Нам надо поговорить.
Блэкуэлл закрыл за собой дверь.
Алекс, трепеща от волнения, встала и подошла к нему.
— Я обязана тебе жизнью. Как я могла бы выразить вою благодарность?
Он заглянул ей в глаза. Удивительно, каким нежным стал его взгляд.
— Ты ничем мне не обязана. Так поступил бы любой американец.
— Ксавье, — с трудом сдерживая слезы, она погладила его по щеке. Любовь переполняла все ее существо. Ей самой стало страшно от той силы, которой оказалось наделено это чувство.
Он зажмурился. И не смел пошевелиться.
Алекс нежно гладила его лицо, стараясь вложить в эту ласку весь пыл любви и нежности.
И вот они прижались друг к другу, а их губы встретились. Алекс ощущала, как каждая клеточка ее тела переполнилась счастьем, и молча молилась, с жаром отвечая на его поцелуй: «Слава тебе, Господи! Слава тебе!» По щекам текли слезы.
— Что с тобой? — Он взял ее мокрое лицо в ладони. — Почему ты плачешь?
— Я плачу, потому что счастлива, — прошептала она улыбаясь.
Он долго смотрел ей в глаза и наконец улыбнулся в ответ. У Алекс все перевернулось в груди — так редко доводилось видеть эту чудесную улыбку.
— Я тоже счастлив, — произнес Ксавье.
Обнаженные, они лежали, тесно прижавшись друг к другу, на жесткой койке. Сильные руки Ксавье гладили ей спину, руки, бедра. Алекс вздохнула.
— Как бы я ни хотел, я не могу оставаться с тобой, — прошептал он и с невыразимой нежностью поцеловал округлое плечо.
— Держу пари, что весь экипаж и так знает, чем мы тут занимаемся. — Алекс с улыбкой потерлась носом о его грудь. — Мне на это наплевать, так чего же беспокоиться тебе?
— Мне есть о чем беспокоиться, — мрачно откликнулся Ксавье и сел. Алекс тихонько гладила широкие, иссеченные ужасными шрамами плечи. Он тяжело вздохнул.
— Не уходи, — шепнула она.
— Я должен.
Она ни за что не желала его отпускать. От одной мысли об этом сердце болезненно сжималось в груди. Встав на колени, она прижалась к нему всем телом и легонько куснула за ухо. У него вырвался стон. Алекс потерлась о его спину. Он напряженно замер. Она лизнула его в ухо.
— Ведьма, — пробормотал он.
А она гладила мощную мускулистую грудь и ласкала сильный живот. Он напрягся еще сильнее.
Она укусила его за шею.
У него перехватило дыхание. А Алекс, лаская его в паху, спросила:
— Ты действительно хочешь уйти?
— Нет… — выдохнул он.
Наконец они заснули. Внезапно Алекс очнулась: она лежала одна, обнаженная и даже не прикрытая одеялом, и со страхом подумала, что Ксавье ушел. И тут же во мраке каюты различила фигуру возле иллюминатора. Он стоял и смотрел на море.
Алекс немного успокоилась.
— Ксавье! — Он обернулся. — «Я пенни дать готов за вашу мысль».
— Так мало? — И, поколебавшись, он добавил: — Я думал о доме.
— Тебе, наверное, не терпится вернуться в Бостон.
— Да… и нет, — непонятно ответил он.
— Не понимаю, — прошептала Алекс.
— Это трудно объяснить, — пробормотал он.
Алекс снова стало не по себе. Ведь наступил долгожданный момент, когда можно было обсудить их будущее. Но почему-то ей было очень страшно. Почему? Ведь он ее любит. Все говорило об этом — и то, что он вернулся за ней в Триполи, и то, как он любил ее, то неистово и жадно, то нежно и медленно.
— Что будет дальше? — шепнула она. Ксавье ответил:
— Пребл еще не покончил с пашой. Он снова начнет штурм города. Однако сначала завтра утром доставит тебя в Тунис. Там находится чрезвычайно деятельный американский консул, который устроит транспорт до Америки. Тебя доставят домой с личным эскортом, Александра, и за все заплатит «Корабельная Блэкуэлла». Как видишь, тебе нечего бояться.
«Нечего бояться». От этих слов мурашки побежали по спине.
— Ксавье, мне нечего делать дома без тебя.
— Я должен быть там.
— Ты хочешь воевать с пашой до конца?
— Да, — решительно ответил он.
— Но ведь война может затянуться!
— Вряд ли. Их укрепления и так уже почти разрушены. Еще один такой же штурм или два — и Триполи падет.
— И что потом? — едва дыша прошептала Алекс.
— И потом я вернусь домой.
Повисла напряженная тишина. Алекс никак не могла понять, что же такое творится. Почему он и словом не обмолвился о том, что вернется домой к ней?
А это упрямое желание участвовать в войне до победного конца? Может, он и ее-то спасал только потому, что считал это своим гражданским долгом? Потому что был бесстрашным рыцарем из девятнадцатого века? Ну уж нет! Такое никак не укладывалось у Алекс в голове. И она решительно заявила:
— Я буду ждать тебя в Тунисе.
— Нет.
— Да.
— Александра, неужели ты все еще не угомонилась? — воскликнул он. — Ты удивительно отважная, дерзкая и умная женщина, однако исламский мир — не место для женщины вообще, тем более для такой, как ты! И ты отправишься домой на первом же американском судне!
Она смотрела на него, чувствуя, как страх захватывает ее.
— Я не хочу снова расставаться!
Его лицо стало каменным. Он опустил голову.
Алекс ничего не понимала. Что такое он творит? Ему полагалось объясниться в любви, полагалось предложить ей руку и сердце, разве не так? Он что, совсем ничего не соображает?..
— Ксавье. — Она машинально отерла слезы. — Напоминаю тебе на всякий случай, что я люблю тебя!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116