Для чего родилась ты? Чтобы стать леди Лаллиброх или чтобы ночевать в полях, как цыганка? Быть целительницей, или женой профессора, или женщиной преступника вне закона?
— Я родилась для тебя, — просто ответила я и протянула к нему руки.
— Знаешь, — сказал он, — ты никогда этого не говорила.
— Ты тоже.
— Я говорил. На следующий день после того, как мы сюда пришли. Я сказал, что хочу тебя больше всего на свете.
— А я ответила, что любить и хотеть не обязательно одно и то же, — парировала я.
Он засмеялся.
— Возможно, ты и права, Сасснек. — Откинул волосы с моего лица и поцеловал меня в лоб. — Я захотел тебя с первой минуты, как увидел — но полюбил, когда ты рыдала у меня в объятиях и позволила мне утешить тебя, в тот первый раз в Леохе.
Солнце опускалось за темные сосны, на небе показались первые звезды. Была середина ноября, и вечерний воздух был холоден, хотя дни еще оставались прекрасными. Стоя у стены, Джейми наклонил голову и уперся лбом в мой лоб.
— Ты первая.
— Нет, ты.
— Почему?
— Я боюсь.
— Чего ты боишься, моя Сасснек?
На поля накатывалась тьма, заполняла землю и поднималась все выше, готовая встретить ночь. Свет тонкого серпика луны выделял линии лба и носа и перечеркивал лучиком его лицо.
— Боюсь, если начну, то уже не смогу остановиться.
Он бросил взгляд на горизонт, где лунный, низко висящий серпик уже карабкался выше в небо.
— Скоро зима, и ночи будут длинными, то duinne.
Он перегнулся через стену, и я ступила в его объятия, ощущая жар его тела и биение сердца.
— Я люблю тебя.
Глава 32
Тяжелые роды
Через несколько дней, на закате, я на холме за домом выкапывала клубни хохлатки. Услышав шуршание шагов по траве, я обернулась, думая, что Дженни или мистрисс Крук пришли звать меня на ужин. Однако это был Джейми, все еще в рубашке, завязанной между ног на узел, чтобы не мешала работать в поле; влажные после мытья волосы торчали во все стороны. Он подошел сзади и обнял меня, положив подбородок мне на плечо. Мы вместе смотрели, как солнце, облачившись в золото и пурпур, опускается за сосны. Пейзаж вокруг таял, но мы оставались на месте, укутавшись умиротворением. Становилось все темнее, и я услышала голос Дженни из дома.
— Пора идти, — неохотно шевельнулась я.
— М-м-м. — Джейми, не двинувшись с места, прижал меня к себе еще сильнее, не отводя взгляда от сгущающихся теней, словно пытался навсегда сохранить в памяти каждый камень и каждую травинку.
Я повернулась к нему и обняла за шею.
— Что происходит? — тихо спросила я. — Мы должны скоро уходить?
Сердце мое упало при мысли, что придется оставить Лаллиброх, но я понимала, что здесь оставаться опасно — красные мундиры могли вновь появиться в любой момент, и последствия будут куда страшнее.
— Ага. Завтра, в крайнем случае — послезавтра. В Нок-хойлуме англичане, а это всего в двадцати милях отсюда, два дня пути верхом при хорошей погоде.
Я шагнула в сторону дома, но Джейми подхватил меня и поднял на руки, прижав к груди.
Я чувствовала солнечное тепло его кожи, вдыхала теплый пыльный запах пота и свежескошенного овса Он помогал убирать последний урожай, и этот запах напомнил мне ужин на прошлой неделе. Именно тогда Дженни, всегда дружелюбная и вежливая, наконец признала меня членом семьи.
Сбор урожая — тяжкий труд, и Джейми с Иэном частенько клевали за ужином носом. В тот вечер я вышла на кухню за пудингом на десерт, а, вернувшись, увидела, что оба спят среди остатков ужина, а Дженни тихонько смеется.
Иэн сполз в кресле, уронив подбородок на грудь, и тяжело дышал. Джейми уронил голову на сложенные руки и распростерся на столе, мирно похрапывая между тарелкой и мельничкой для перца.
Дженни взяла у меня пудинг и положила нам по куску, тряхнув головой в сторону дремлющих мужчин.
— Они так зевали, что я вдруг подумала: а что будет, если я замолчу? И замолчала. И точно, через две минуты оба дрыхли без задних ног. — Она нежно откинула Иэну волосы со лба. — Вот поэтому-то здесь в августе редко рождаются дети, — сказала она, озорно выгнув бровь. — Мужчины в ноябре не в состоянии бодрствовать достаточно долго, чтобы зачать ребенка.
Это походило на правду, и я рассмеялась. Джейми пошевелился и громко всхрапнул, а я положила руку ему на затылок, чтобы он успокоился. Его губы изогнулись в мягкой улыбке, и он снова погрузился в сон. Наблюдавшая за этим Дженни заметила:
— Забавно. Я не видела, чтобы он так делал с тех пор, как был малышом.
— Делал что?
Она покивала.
— Улыбался во сне. Он раньше всегда улыбался, если его приласкать в колыбельке, и позже, в кроватке. Иногда мы с мамой по очереди гладили его по головке, чтобы увидеть — улыбнется он или нет. Он всегда улыбался.
— Странно, правда? — Я решила поэкспериментировать и ласково провела рукой по его затылку и шее. И действительно получила в награду сладкую улыбку, которая на миг задержалась. Потом черты лица вновь приняли обычное для него во сне строгое выражение.
— Интересно, почему он это делает? — спросила я, зачарованно глядя на Джейми. Дженни пожала плечами и улыбнулась мне.
— Думаю, это означает, что он счастлив.
Но вышло так, что на следующий день мы не ушли. Среди ночи меня разбудили тихие голоса в комнате. Я перекатилась к краю кровати и увидела Иэна со свечой.
— Роды начались, — сказал Джейми, увидев, что я проснулась. Он уже сидел, зевая. — Чуть рановато, Иэн?
— Да никогда не угадаешь. Малыш Джейми родился чуть поздновато. Мне кажется, лучше раньше, чем позже. — быстро и нервно улыбнулся.
— Сасснек, ты можешь принять роды? Или лучше привести повитуху? — повернулся ко мне Джейми. Я не сомневалась ни мгновения.
— Иди за повитухой.
За время обучения я лишь трижды видела роды, все они проходили в стерильной операционной, пациентку укрывали и делали анестезию, ничего не было видно, кроме гротескно распухшей промежности и неожиданно возникающей головки.
Увидев, что Джейми пошел за акушеркой, мистрисс Мартин, я пошла наверх.
Дженни сидела в кресле у окна, удобно откинувшись на спинку. Она надела старую ночную рубашку, сняла с постели все простыни, постелила на пуховую перину старое стеганое одеяло, и теперь просто сидела. Ждала.
Иэн, беспокойно метавшийся рядом, обрадовался, увидев меня. Дженни тоже улыбнулась, но с рассеянным видом. Казалось, она смотрит внутрь себя и прислушивается к чему-то далекому, что может слышать только она. Иэн, полностью одетый, суетился вокруг, то поднимая вещи, то кладя их на место, пока, наконец, Дженни не велела ему уйти.
— Пойди наверх и разбуди мистрисс Крук, Иэн, — попросила она, улыбаясь, чтобы смягчить отставку. — Скажи, чтобы она все приготовила для мистрисс Мартин. Она знает, что делать. — Тут Дженни резко втянула воздух и схватилась за надувшийся живот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
— Я родилась для тебя, — просто ответила я и протянула к нему руки.
— Знаешь, — сказал он, — ты никогда этого не говорила.
— Ты тоже.
— Я говорил. На следующий день после того, как мы сюда пришли. Я сказал, что хочу тебя больше всего на свете.
— А я ответила, что любить и хотеть не обязательно одно и то же, — парировала я.
Он засмеялся.
— Возможно, ты и права, Сасснек. — Откинул волосы с моего лица и поцеловал меня в лоб. — Я захотел тебя с первой минуты, как увидел — но полюбил, когда ты рыдала у меня в объятиях и позволила мне утешить тебя, в тот первый раз в Леохе.
Солнце опускалось за темные сосны, на небе показались первые звезды. Была середина ноября, и вечерний воздух был холоден, хотя дни еще оставались прекрасными. Стоя у стены, Джейми наклонил голову и уперся лбом в мой лоб.
— Ты первая.
— Нет, ты.
— Почему?
— Я боюсь.
— Чего ты боишься, моя Сасснек?
На поля накатывалась тьма, заполняла землю и поднималась все выше, готовая встретить ночь. Свет тонкого серпика луны выделял линии лба и носа и перечеркивал лучиком его лицо.
— Боюсь, если начну, то уже не смогу остановиться.
Он бросил взгляд на горизонт, где лунный, низко висящий серпик уже карабкался выше в небо.
— Скоро зима, и ночи будут длинными, то duinne.
Он перегнулся через стену, и я ступила в его объятия, ощущая жар его тела и биение сердца.
— Я люблю тебя.
Глава 32
Тяжелые роды
Через несколько дней, на закате, я на холме за домом выкапывала клубни хохлатки. Услышав шуршание шагов по траве, я обернулась, думая, что Дженни или мистрисс Крук пришли звать меня на ужин. Однако это был Джейми, все еще в рубашке, завязанной между ног на узел, чтобы не мешала работать в поле; влажные после мытья волосы торчали во все стороны. Он подошел сзади и обнял меня, положив подбородок мне на плечо. Мы вместе смотрели, как солнце, облачившись в золото и пурпур, опускается за сосны. Пейзаж вокруг таял, но мы оставались на месте, укутавшись умиротворением. Становилось все темнее, и я услышала голос Дженни из дома.
— Пора идти, — неохотно шевельнулась я.
— М-м-м. — Джейми, не двинувшись с места, прижал меня к себе еще сильнее, не отводя взгляда от сгущающихся теней, словно пытался навсегда сохранить в памяти каждый камень и каждую травинку.
Я повернулась к нему и обняла за шею.
— Что происходит? — тихо спросила я. — Мы должны скоро уходить?
Сердце мое упало при мысли, что придется оставить Лаллиброх, но я понимала, что здесь оставаться опасно — красные мундиры могли вновь появиться в любой момент, и последствия будут куда страшнее.
— Ага. Завтра, в крайнем случае — послезавтра. В Нок-хойлуме англичане, а это всего в двадцати милях отсюда, два дня пути верхом при хорошей погоде.
Я шагнула в сторону дома, но Джейми подхватил меня и поднял на руки, прижав к груди.
Я чувствовала солнечное тепло его кожи, вдыхала теплый пыльный запах пота и свежескошенного овса Он помогал убирать последний урожай, и этот запах напомнил мне ужин на прошлой неделе. Именно тогда Дженни, всегда дружелюбная и вежливая, наконец признала меня членом семьи.
Сбор урожая — тяжкий труд, и Джейми с Иэном частенько клевали за ужином носом. В тот вечер я вышла на кухню за пудингом на десерт, а, вернувшись, увидела, что оба спят среди остатков ужина, а Дженни тихонько смеется.
Иэн сполз в кресле, уронив подбородок на грудь, и тяжело дышал. Джейми уронил голову на сложенные руки и распростерся на столе, мирно похрапывая между тарелкой и мельничкой для перца.
Дженни взяла у меня пудинг и положила нам по куску, тряхнув головой в сторону дремлющих мужчин.
— Они так зевали, что я вдруг подумала: а что будет, если я замолчу? И замолчала. И точно, через две минуты оба дрыхли без задних ног. — Она нежно откинула Иэну волосы со лба. — Вот поэтому-то здесь в августе редко рождаются дети, — сказала она, озорно выгнув бровь. — Мужчины в ноябре не в состоянии бодрствовать достаточно долго, чтобы зачать ребенка.
Это походило на правду, и я рассмеялась. Джейми пошевелился и громко всхрапнул, а я положила руку ему на затылок, чтобы он успокоился. Его губы изогнулись в мягкой улыбке, и он снова погрузился в сон. Наблюдавшая за этим Дженни заметила:
— Забавно. Я не видела, чтобы он так делал с тех пор, как был малышом.
— Делал что?
Она покивала.
— Улыбался во сне. Он раньше всегда улыбался, если его приласкать в колыбельке, и позже, в кроватке. Иногда мы с мамой по очереди гладили его по головке, чтобы увидеть — улыбнется он или нет. Он всегда улыбался.
— Странно, правда? — Я решила поэкспериментировать и ласково провела рукой по его затылку и шее. И действительно получила в награду сладкую улыбку, которая на миг задержалась. Потом черты лица вновь приняли обычное для него во сне строгое выражение.
— Интересно, почему он это делает? — спросила я, зачарованно глядя на Джейми. Дженни пожала плечами и улыбнулась мне.
— Думаю, это означает, что он счастлив.
Но вышло так, что на следующий день мы не ушли. Среди ночи меня разбудили тихие голоса в комнате. Я перекатилась к краю кровати и увидела Иэна со свечой.
— Роды начались, — сказал Джейми, увидев, что я проснулась. Он уже сидел, зевая. — Чуть рановато, Иэн?
— Да никогда не угадаешь. Малыш Джейми родился чуть поздновато. Мне кажется, лучше раньше, чем позже. — быстро и нервно улыбнулся.
— Сасснек, ты можешь принять роды? Или лучше привести повитуху? — повернулся ко мне Джейми. Я не сомневалась ни мгновения.
— Иди за повитухой.
За время обучения я лишь трижды видела роды, все они проходили в стерильной операционной, пациентку укрывали и делали анестезию, ничего не было видно, кроме гротескно распухшей промежности и неожиданно возникающей головки.
Увидев, что Джейми пошел за акушеркой, мистрисс Мартин, я пошла наверх.
Дженни сидела в кресле у окна, удобно откинувшись на спинку. Она надела старую ночную рубашку, сняла с постели все простыни, постелила на пуховую перину старое стеганое одеяло, и теперь просто сидела. Ждала.
Иэн, беспокойно метавшийся рядом, обрадовался, увидев меня. Дженни тоже улыбнулась, но с рассеянным видом. Казалось, она смотрит внутрь себя и прислушивается к чему-то далекому, что может слышать только она. Иэн, полностью одетый, суетился вокруг, то поднимая вещи, то кладя их на место, пока, наконец, Дженни не велела ему уйти.
— Пойди наверх и разбуди мистрисс Крук, Иэн, — попросила она, улыбаясь, чтобы смягчить отставку. — Скажи, чтобы она все приготовила для мистрисс Мартин. Она знает, что делать. — Тут Дженни резко втянула воздух и схватилась за надувшийся живот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113