— Голодным.
— О, прекрасно, — отозвался брат Вильям, по-прежнему не отводя взгляда от брови Джейми. — Я пойду скажу об этом брату Иосифу.
Дверь за ним беззвучно закрылась.
— Как мило с твоей стороны, что ты не шевелился, — заметила я. — Мне бы не хотелось нести ответственность за непристойные мысли брата Вильяма.
Синие глаза уставились на меня.
— Ага, — рассудительно произнес Джейми. — Вид моей задницы вряд ли развратит кого-нибудь из святого ордена, во всяком случае, в моем теперешнем состоянии. А вот твоя… — Он замолчал и прокашлялся.
— Так что там насчет моей? — возмутилась я. Пламенная голова медленно склонилась, и Джейми запечатлел поцелуй на моем плече.
— Твоя, — заявил он, — соблазнит и епископа.
— Ммхм. — Мне показалось, что я все лучше произношу всякие шотландские звуки. — Как бы там ни было, может, тебе все-таки стоит подвинуться. Не думаю, что даже брат Вильям обладает безграничным тактом.
Джейми осторожно опустил голову, а потом покосился на меня.
— Не знаю, что из прошлой ночи мне привиделось, а что происходило в действительности. — Его рука непроизвольно потянулась к ране на груди. — Но если хотя бы половина из того, что, как мне кажется, случилось, произошло на самом деле, я уже должен быть мертвым.
— Но ты не мертв. Я проверяла. — Немного поколебавшись, я спросила: — А хочешь?
Он медленно улыбнулся, прикрыв глаза.
— Нет, Сасснек. Не хочу. — Его лицо было исхудавшим и изможденным, но умиротворенным, складки вокруг рта разгладились, синие глаза смотрели ясно. — Но я чертовски близок к этому. Думаю, единственная причина, по которой я еще не умираю — это голод. Как по-твоему, если бы я умирал, то голода бы не испытывал, правда? Это же расточительство. — Один глаз полностью закрылся, второй, полуоткрытый, насмешливо уставился мне в лицо.
— Встать можешь?
Он подумал.
— Если бы от этого зависела моя жизнь, я бы, наверное, смог приподнять голову. Но встать? Нет.
Я со вздохом выползла из-под него, поставила на место кровать и попыталась перевести Джейми в вертикальное положение. Он удержался на ногах всего несколько секунд, потом его глаза закатились, и он рухнул поперек кровати. Я лихорадочно стала нащупывать пульс у него на шее. Он бился медленно, но сильно, сразу под треугольным шрамом на горле. Простое измождение. Несколько недель тюремного заключения, морального и физического стресса, голода, ранений, болезни и жара — даже это энергичное тело исчерпало свои ресурсы.
— Сердце льва, — покачала я головой, — и голова быка. Очень плохо, что у тебя вдобавок нет шкуры носорога. — И прикоснулась к свежему, кровоточащему рубцу на плече.
Он приоткрыл один глаз.
— А что такое носорог?
— Мне казалось, ты был без сознания?
— Был. И есть. Голова кружится, как волчок.
Я натянула на него одеяло.
— Что тебе сейчас нужно, так это еда и отдых.
— Что тебе сейчас нужно, — заявил Джейми, — это одежда. — И, снова закрыв глаз, тут же уснул.
Глава 40
Отпущение грехов
Не помню, как я добралась до постели, но должно быть, я это сделала, потому что проснулась именно в ней. У окна с книгой в руках сидел Ансельм. Я резко села.
— Джейми? — прокаркала я.
— Спит, — ответил он, откладывая книгу, и посмотрел на свечу-часы на столе. — Как и вы. Последние тридцать шесть часов вы провели с ангелами, mа belle. — Ансельм налил что-то из фаянсового кувшина в чашку и поднес ее к моим губам. Когда-то я отнеслась бы к вину в постели, с нечищеными зубами, как к окончательному разложению. Но сейчас, в монастыре, в обществе одетого в сутану францисканца, этот поступок казался не таким уж и дегенеративным. Вино приятно оросило рот, словно заросший мхом.
Я опустила ноги с кровати и села, покачиваясь. Ансельм подхватил меня под руку и помог опуститься на подушку. Неожиданно у него оказалось четыре глаза. Носов и ушей тоже было больше, чем это необходимо.
— У меня немного кружится голова, — сказала я, закрывая глаза. Потом открыла один. Немного лучше. Во всяком случае, теперь передо мной стоял один Ансельм, только немного размытый по краям.
Он озабоченно склонился надо мной.
— Позвать брата Эмброуза или брата Полидора, мадам? К сожалению, я не особенно искушен в медицине.
— Нет, ничего не нужно. Я просто слишком резко села. — Я сделала еще одну попытку, уже медленнее. На этот раз комната и ее содержимое остались в относительном покое, а я почувствовала, что на мне множество синяков и ссадин, которых я не заметила сначала из-за головокружения. Я попыталась прочистить горло и поняла, что оно болит. Я поморщилась.
— В самом деле, mа chere, мне кажется, что… — Ансельм уже направился к двери, готовый привести помощь. Он выглядел очень встревоженным. Я потянулась было за зеркалом на ночном столике, но передумала. К этому я еще не готова, поэтому вместо зеркала взяла кувшин с вином
Ансельм медленно вернулся в комнату и остановился, глядя на меня. Убедившись, что падать я не собираюсь, он снова сел.
Я медленно прихлебывала вино, пытаясь прогнать последствия опиумного дурмана. В голове понемногу светлело. Значит, мы все-таки живы. Оба.
Сны были хаотичными, полными насилия и крови. Мне снова и снова снилось, что Джейми мертв или умирает. А где-то в тумане возникал образ мальчика на снегу, его удивленное круглое лицо наплывало на покрытое синяками и ссадинами лицо Джейми.
Иногда на лице Фрэнка появлялись трогательные пушистые усы. Я отчетливо помнила, как убивала всех троих. И чувствовала себя так, словно всю ночь провела, нанося раны и устраивая побоище. У меня болела каждая мышца, и я ощущала тупое отчаяние.
Ансельм все еще сидел рядом, сложив руки на коленях и внимательно глядя на меня.
— Вы можете кое-что сделать для меня, отец, — произнесла я.
Он тут же вскочил, готовый помочь, и потянулся за кувшином.
— Разумеется! Еще вина?
Я печально улыбнулась.
— Да, но позже. А прямо сейчас я хочу, чтобы вы выслушали мою исповедь.
Он удивился, но быстро закутался в профессиональное самообладание, как в сутану.
— Ну разумеется, chere madame, если вы этого хотите. Но право же, не лучше ли пригласить брата Жерарда? Он хорошо известный исповедник, в то время как я… — Он пожал плечами типично французским жестом. — Я, конечно, могу выслушивать исповеди, но по правде говоря, редко это делаю — я же просто ученый.
— Я хочу, чтобы вы, — твердо произнесла я. — И прямо сейчас.
Он покорно вздохнул и пошел за епитрахилью. Приладив ее на шее так, чтобы пурпурный шелк ровно и гладко лежал на его облачении, Ансельм сел на табурет, благословил меня и замер.
И я рассказала ему. Все. Кто я, откуда. О Фрэнке и Джейми. О юном английском драгуне с бледным прыщавым лицом, умиравшем на снегу.
Выражение его лица не изменилось, только круглые карие глаза становились все круглее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113