— Разумеется. Я пойду в часовню. Или лучше остаться рядом на случай… — Его голос нерешительно замер.
— Нет. — Я постаралась ободряюще улыбнуться. — Идите в часовню. А еще лучше — в постель. Я все равно не могу спать. Останусь с ним до утра Если понадобится помощь, я пошлю за вами.
Еще сомневаясь, монах посмотрел на кровать. Но было очень поздно, а он устал — под добрыми карими глазами лежали круги.
Тяжелая дверь скрипнула, закрываясь, и я осталась наедине с Джейми. Одна, испуганная и очень, очень сомневающаяся в том, что мне предложили сделать.
Я стояла в изножье кровати и смотрела на него. Комната была наполнена тусклым светом от жаровни и двух огромных подсвечников на столе у стены, каждый почти в три фута высотой. Джейми лежал обнаженный. Слабый свет словно подчеркивал запавшие глаза и ввалившиеся щеки. Разноцветный синяк на груди походил на расползающуюся плесень.
Кожа умирающего человека принимает зеленоватый оттенок. Сначала это только налет на скулах, но он постепенно расползается по лицу, по груди по мере того, как воля к жизни ослабевает. Несколько раз я видела, как это смертельное продвижение прекращается, кожа вновь розовеет, и человек оживает. Но чаще… Я энергично встряхнулась и отвернулась.
Я вытащила руку из-под складок рубашки и выложила на стол то, что украдкой вынесла из темной кладовой брата Эмброуза. Флакон с нашатырным спиртом. Пакетик сухой лаванды. Еще один с валерианой. Маленькую металлическую курильницу в форме раскрытого бутона. Два шарика опиума со сладким запахом, вязких от камеди. И нож.
В комнате было душно от дыма жаровни. Единственное окно было завешено гобеленом со сценой казни святого Себастьяна.
Я посмотрела на поднятое кверху лицо святого и пронзенный стрелами торс, в который раз удивившись складу ума человека, выбравшего именно это украшение для комнаты больного.
Тяжелый гобелен из шерсти и плотного шелка пропускал только очень сильный ветер. Я откинула нижний край, и дым потянулся под каменную арку. Холодный, сырой воздух, заструившийся в комнату, действовал освежающе и успокаивал пульсацию в висках, которая началась, когда я смотрела в отражение в воде и вспоминала.
За спиной раздался негромкий стон, Джейми пошевелился на сквозняке. Отлично. Стало быть, он не в глубоком обмороке.
Опустив гобелен на окно, я взяла курильницу, закрепила на острие шарик опиума и подожгла его от восковой свечки. Потом поставила курильницу на столик у изголовья кровати, стараясь не вдыхать опасные испарения.
Времени было не много. Нужно скорее заканчивать приготовления, иначе дым опиума погрузит его в слишком глубокий сон.
Я расшнуровала ночную рубашку и быстро натерла тело лавандой и валерианой. Аромат был приятный, пряный, легко различимый и пробуждающий воспоминания. Аромат, который вызывал у меня в памяти тень человека, пользовавшегося такими духами, и тень человека позади него: тени, пробуждавшие вызывающие смятение воспоминания о сегодняшнем ужасе и прошлой любви. Аромат, который должен напомнить Джейми часы боли и ярости, окутанные его волнами. Я решительно растерла остатки травы между ладонями, уронив на пол благоухающие крупицы.
Глубоко вздохнув, чтобы набраться смелости, я взяла флакон с нашатырным спиртом. Постояла немного у кровати, глядя на исхудавшее, покрытое щетиной лицо. В лучшем случае он проживет еще день; в худшем — несколько часов.
— Ну что ж, проклятый шотландский ублюдок, — мягко сказала я. — Посмотрим, насколько ты на самом деле упрямый.
Вынула его искалеченную руку из воды и отставила миску в сторону.
Я открыла флакон и поднесла его к носу Джейми. Он фыркнул и попытался отвернуться, но глаз не открыл. Я вцепилась в волосы у него на затылке, чтобы не дать ему отвернуться, и снова сунула в лицо флакон. Он медленно покачал головой из стороны в сторону, как разбуженный бык, и слегка приоткрыл глаза.
— Еще не все, Фрэзер, — прошептала я ему в ухо, стараясь подражать четким согласным Рэндалла.
Джейми застонал и свел плечи. Я схватила его за них и грубо встряхнула. Кожа его была настолько горячей, что я едва не отпустила его.
— Очнись, шотландский ублюдок! Я еще не закончил с тобой!
Он начал подниматься на локтях с такой покорностью, что сердце мое едва не разорвалось. Голова качалась из стороны в сторону, потрескавшиеся губы бормотали что-то похожее на «пожалуйста, подождите немного», все снова и снова.
Потеряв силы, он перекатился на бок и снова упал лицом в подушку.
Комната постепенно наполнялась опиумным дымом, у меня начала слегка кружиться голова.
Я стиснула зубы и сунула руку ему между ягодицами, вцепившись в одну из них. Он пронзительно вскрикнул — высокий хриплый звук, откатился в сторону и свернулся в клубок, зажав руки между ног.
Я провела час в своей комнате над отражающей чашей, вызывая воспоминания. Я вспоминала Черного Джека Рэндалла и Фрэнка, его праправнука в шестом поколении. Такие разные мужчины, но так пугающе похожие физически.
Мое сердце разрывалось, когда я вспоминала Фрэнка, его лицо и голос, его манеры, то, как он занимался со мной любовью. Я пыталась стереть его из памяти, сделав выбор в том каменном кольце, но он всегда оставался со мной — туманная фигура в дальних тайниках моей души.
Мне становилось плохо, стоило подумать о том, что я предала его, но в крайних случаях я силой очищала сознание, как учила меня Гейлис — концентрируясь на пламени свечи, вдыхая аромат терпких трав, успокаиваясь… и тогда я могла извлекать его из тени, видеть черты лица, снова ощущать прикосновение руки — и не рыдать.
Но в этом полумраке был еще один мужчина, с такими же руками, с тем же лицом. Вобрав взглядом свет свечи, я и его вывела из тени, я слышала его, смотрела на него, видела сходство и различие, создавала… что? Подобие, маску, впечатление, притворство. Затененное лицо, шепот и любящее прикосновение — вот что я могла создать, чтобы обмануть сознание, погруженное в горячечный бред. И я покинула свою комнату, помолившись за душу ведьмы Гейлис Дункан.
Джейми теперь лежал на спине, иногда корчась от боли в ранах. Неподвижный взгляд не узнавал меня.
Я начала ласкать его таким знакомым способом, проводя по ребрам от грудины к спине, легко, как это делал Фрэнк; сильно нажимая на больной кровоподтек, как наверняка делал тот, другой. Наклонилась вперед, медленно провела языком вокруг уха, и прошептала:
— Сопротивляйся! Дай мне отпор, ты, грязный трус!
Его мускулы напряглись, челюсть сжалась, но он по-прежнему смотрел вверх. Значит, выбора нет. Придется воспользоваться ножом. Я понимала, что сильно рискую, но уж лучше я убью его сама, чем буду спокойно смотреть, как он умирает.
Я взяла со стола нож и решительно провела им по груди Джейми, прямо по только что зажившему шраму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113