— Не ваше дело!
— А твои родители знают, где ты? — Взгляд капитана стал задумчивым.
— Если бы узнали, они перевернулись бы в гробу!
— Понятно… — Капитан взглянул на расположенную неподалеку портовую таверну. — Я как раз собирался перекусить. Может, составишь мне компанию?
Ответом ему было молчание, сопровождаемое ледяным взглядом.
Янки пожал плечами:
— Можешь считать, что я дал тебе деньги в долг. Вернешь, когда разбогатеешь.
— Мама не велела мне якшаться с незнакомцами! Офицер добродушно усмехнулся:
— Ах вот оно что, мама не велела… Ладно, думаю, мне пора представиться: капитан Коул Латимер, врач.
Взгляд подростка выразил откровенное недоверие.
— Ручаюсь, вы шутите. Впервые вижу костоправа моложе пятидесяти лет.
— Да нет же, это правда, спроси кого хочешь, а что касается возраста, то я, пожалуй, гожусь тебе в отцы.
— Не хватало мне еще янки в отцы! Офицер нахмурился:
— Послушай, малыш… Здесь найдется немало людей, которые были бы недовольны, услышав такие слова. Могу поручиться, они решили бы проучить тебя. От одной драки я тебя уже избавил, но у меня нет никакого желания становиться нянькой вспыльчивого несмышленыша. Так что будь любезен, впредь следи за собой.
— Не беспокойтесь, я сам могу постоять за себя! Коул Латимер недоверчиво усмехнулся:
— Хорошо, если так, но, судя по тому, что я только что видел, ты пока еще нуждаешься в присмотре. Когда ты в последний раз умывался?
— Тебе какое дело, синебрюхий мясник?
— Ах ты, упрямый паршивец… — Капитан расправил плечи и строго приказал: — Довольно препираться. Бери саквояж и иди за мной. — Произнеся эти слова, он решительно направился к таверне, но, сделав несколько шагов, обернулся. — Живее, приятель! Или ты хочешь умереть с голоду?
Вздрогнув, паренек надвинул шляпу на лоб и, подхватив тяжелый саквояж, медленно двинулся вслед за офицером.
Прежде чем войти в ветхую таверну, капитан замедлил шаги, дожидаясь своего нового знакомого.
— Послушай, я полагаю, у тебя есть какое-то имя? В ответ паренек лишь независимо повел плечами.
— Как тебя зовут? Ты что, не понимаешь вопроса? — не унимался Коул.
Юноша нехотя поднял глаза.
— Эл, сэр, — с запинкой произнес он и отвернулся.
Отшвырнув сигару, капитан удивленно приподнял бровь.
— Что это у тебя с языком?
— Н-ничего, сэр, — пробормотал Эл.
Скептически оглядев старую шляпу паренька, Коул потянулся к дверной ручке.
— Послушай, Эл. Лучше бы ты снял с головы эту штуковину.
Коренастая матрона у стойки на миг замерла, следя за тем, как двое посетителей направляются к столику у окна. Затем с безучастным видом она оглядела новенький, аккуратный мундир янки, лохмотья его спутника и вновь принялась резать овощи.
Вслед за капитаном Латимером Эл снял шляпу и уселся на предложенный ему стул, в то время как Коул изумленно разглядывал копну темно-рыжих волос.
— Кто это тебя так подстриг, парень? — стараясь скрыть усмешку, спросил он.
— Я сам.
Капитан добродушно покачал головой:
— Тебе следовало бы найти своим талантам лучшее применение.
Ответа он так и не дождался. Решив на время прекратить расспросы, Коул подозвал женщину.
— Сегодня у нас креветки, — сообщила хозяйка таверны. — В супе и под соусом. А еще есть пиво, кофе, чай, молоко. Что угодно господам? — последние слова она выговорила, забавно подражая акценту северян.
Коул пропустил этот выпад мимо ушей — он давно привык не обращать внимания на чувства, которые южане питали к любому человеку в синем мундире.
— Мне — креветки под соусом и холодное пиво, — решил он, — а мальчику — все что он пожелает, кроме пива.
Когда женщина отошла, капитан вновь принялся разглядывать паренька.
— Сдается мне, Новый Орлеан — не слишком подходящее место для того, кто ненавидит янки. Наверное, у тебя здесь есть родные.
— Здесь живет мой дядя.
— Вот и хорошо. А я думал, что придется пустить тебя на ночлег.
Юноша чуть не поперхнулся.
— Ни за что не стану жить под одной крышей с янки! — Он исподлобья посмотрел на своего благодетеля.
Вздохнув, капитан перевел разговор на другую тему:
— Насколько я понимаю, ты нуждаешься в деньгах, но работу тебе могут предложить только северяне. Госпиталь — это вовсе не так уж плохо… Разумеется, если тебя не прельщает возможность подметать улицы.
Эл потупился.
— Писать и считать умеешь?
— Немного.
— Что значит «немного»? Ты сумеешь написать что-нибудь, кроме своего имени?
Казалось, паренька вопрос задел за живое.
— Если понадобится, я смогу написать все.
— В госпитале служат несколько чернокожих уборщиков, однако все они приписаны к армии, и их в любой момент могут отозвать. Ждать помощи от раненых не приходится — тот, кто еще способен ходить, либо возвращается в свою часть, либо отправляется домой.
— Не стану я помогать янки! — В глазах Эла блеснули слезы. — Вы убили моего отца и брата, вы загнали в могилу мою мать!
Коул снова вздохнул:
— Мне очень жаль, Эл, но мой долг — спасать людей и лечить их, какие бы мундиры они ни носили.
— Я видел, как янки топчут наши поля, жгут, грабят…
— И где же это? — резко перебил капитан.
— В верховьях реки.
— Так ты с верховьев? Не из Ченслорсвилла? Или, может, из Геттисберга? Слышал про такие города? — Латимер заметил, как юноша стиснул зубы. — По твоему виду я мог бы решить, что ты такой же янки, как я, и повидал банды мятежников Джонни Ребса. Так откуда ты, парень? Из Батон-Ружа? Виксберга? Из Миннесоты?
В серых глазах промелькнуло презрение.
— Только набитый дурак явился бы сюда из Миннесоты!
Капитан строго посмотрел на него:
— Я ведь предупреждал: следи за манерами.
— С моими манерами все в порядке. — Эл вскочил и съежился, словно дикий зверь, загнанный в угол, а затем, схватив шляпу, нахлобучил ее себе на голову. — Попробуй только тронуть меня, янки, — приглушенно проговорил он, — и тебе не поздоровится. Я не стану терпеть оскорбления от какого-то синебрюхого…
Капитан Латимер не спеша поднялся. Во взгляде его сверкнула сталь, подбородок затвердел, но голос остался по-прежнему спокойным:
— Это что — угроза?
Прежде чем юный задира успел моргнуть глазом, шляпа слетела с его головы. Серые глаза широко распахнулись, и теперь в них был страх.
Тем же спокойным тоном Коул проговорил:
— Сядь и замолчи, иначе я отлуплю тебя прямо сейчас.
С трудом сглотнув, паренек послушно сел и с невольным уважением взглянул на собеседника. От его самоуверенности не осталось и следа.
Коул тоже опустился на стул и сказал, подчеркивая каждое слово:
— Я никогда не обижал ни детей, ни женщин; но если ты и впредь намерен испытывать мое терпение, я могу изменить своим правилам.
Паренек, растерявшись, молчал. Сложив руки на коленях и опустив голову, он покорно ждал решения своей судьбы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143