Бросив на Пепе удивленный взгляд, Фелисити переспросила:
— Палома?
— Ее называют так из-за волос, мадемуазель, — ответил слуга с непроницаемым лицом, — а потом, это сравнение всегда казалось ей забавным.
— Понимаю, — кивнула Фелисити, хотя сомневалась, что действительно что-то поняла. Однако ей не следовало показывать слуге, насколько ее интересует то, что она сейчас видит. Ей незачем беспокоиться, если Моргану Маккормаку захотелось прогуляться с испанской дворянкой на виду у всего города. Фелисити искренне надеялась, что эта дама будет развлекать его весь оставшийся вечер.
Тем не менее, если бы ей не довелось увидеть Моргана с другой женщиной, она, возможно, повела бы себя не так любезно, встретив Хуана Себастьяна Унсагу, когда до дома оставалось всего несколько ярдов. Выступив из-под арки, он преградил ей дорогу и помахал шляпой у самой земли, расшаркиваясь перед девушкой. Она ответила на приветствие с апломбом, на который только была способна, не обращая внимания на залившую щеки краску.
— Мадемуазель Лафарг… Фелисити! Мне необходимо было увидеть вас, поговорить с вами.
— С какой целью? — Она слегка тряхнула головой, попытавшись улыбнуться.
— Чтобы убедиться, что вы счастливы, что вас на самом деле устраивает это… соглашение между вами и моим другом Морганом.
Фелисити посмотрела в сторону Пепе.
— Мне лестно, что вы так заботитесь обо мне, но я просто не знаю, как ответить на ваш вопрос.
— Скажите правду! Смею ли я просить у вас так много? Подарите мне несколько бесценных минут, поговорив со мной наедине.
Пока Фелисити обдумывала ответ, Пепе повернулся к ней с легким поклоном.
— Простите, мадемуазель, я вас оставлю. Позовите меня, если вам что-то понадобится.
Человек, которого Морган называл Бастом, подождал, пока слуга удалился достаточно далеко, чтобы не слышать их разговор. Впрочем, Пепе не ушел совсем, он наблюдал за ними, остановившись под балконом дома Лафарга. Хуан Себастьян обернулся к Фелисити, его лицо с тонкими чертами казалось необыкновенно серьезным.
— Такая неожиданная перемена взглядов, когда вы раньше презирали моих земляков, а теперь позволяете одному из них делить с вами постель, не укладывается у меня в голове. Мне остается только предполагать, что вас каким-то образом принудили к этому.
— Успокойтесь, — сказала Фелисити, слегка улыбнувшись, — ваши слова просто нелепы.
— Простите, если я обидел вас. Только мне казалось, вы слишком хороши, слишком милы, чтобы…
— Прошу вас, — перебила девушка, сделав короткий нетерпеливый жест и отвернувшись в сторону.
— Я больше не стану так говорить, если вам это неприятно. Каковы бы ни были причины, я отнесусь к ним с уважением. Скажите только, могу ли я чем-нибудь вам помочь?
— Я благодарю вас за заботу, только, по-моему, это вам не под силу.
— Хорошо, пусть будет так. Мне известно, что вы остались одна, у вас нет родственников-мужчин, которые могли бы позаботиться о вас. Но вы полностью можете рассчитывать на меня, если что-нибудь причинит вам боль, если вам вдруг понадобится защитник.
— Защитник? — Фелисити широко открытыми глазами посмотрела на испанца.
— Вы можете не сомневаться, Фелисити, я всегда буду защищать вас с любовью и преданностью.
— Это… ни на что не похоже, мне еще не приходилось сталкиваться с подобными вещами. Я просто не знаю, что вам сказать.
— Скажите только, что вы согласны.
— Но, лейтенант Унсага, то, что мне придется сменить покровителя, представляется мне в высшей степени невероятным.
— Этого никто не знает. Говорят, судьба слепа, точно так же как и правосудие.
Хуан Себастьян снова поклонился и быстро зашагал прочь. Фелисити смотрела ему вслед с озабоченным лицом, меж бровей у нее залегла глубокая складка. Его последние слова, более того, весь тон их разговора, беспокойным эхом отдавались в ушах девушки. Неужели он заподозрил, что представляют собою ее отношения с Морганом? Или дело заключалось в том, что испанец не мог поверить, что она вступила в союз с ирландцем по своей воле, ради возвышенной идеи, придуманной ею самой? Между этими двумя предположениями не было особой разницы, однако ей на всякий случай следует относиться с осторожностью к Хуану Себастьяну Унсаге.
Морган вернулся раньше обычного. Сняв с помощью Пепе камзол, жилет и портупею со шпагой, он ополоснул лицо водой, а потом присоединился к Фелисити, ожидавшей его в гостиной. Вскоре они завели отвлеченный разговор о высоких материях за бокалом вина. Фелисити энергично обмахивалась веером из листьев палметто, стараясь одновременно прикрыть лицо, занять руки, а также разогнать влажную духоту, неподвижно висящую в воздухе. Ей показалось, что Морган несколько раз бросил на нее проницательный взгляд, однако его замечания касались только общих тем: разгрузки судов с оружием и амуницией, рапортов об усилившемся в заливе морском разбое, об ограблении колонистов из отдаленного прихода, возвращавшихся домой после присяги на верность испанской короне. Но, как бы там ни было, девушка почувствовала облегчение, когда их пригласили обедать.
Стол теперь украшали многочисленные вкусные блюда, однако Фелисити сегодня не могла похвастаться аппетитом. Напряжение, возникшее между ней и Морганом, с каждой минутой становилось все более явным. Лицо сидевшего напротив мужчины сделалось задумчивым, он взмахом руки отказался от десерта, предложенного Пепе. Играя бокалом с остатками вина, Морган наблюдал, как Фелисити старалась воздать должное приготовленной кухаркой запеканке. Она с трудом проглотила последний кусочек и отодвинула тарелку. Пепе как по команде тут же подошел, чтобы взять ее со стола.
— Вы будете пить кофе в гостиной? — спросил он.
— Он слишком горячий, — покачала головой Фелисити.
— Как вам будет угодно, мадемуазель. А вы, мой полковник?
— Спасибо, не надо. — Моргану явно хотелось, чтобы слуга ушел. Подождав, когда Пепе удалился из комнаты быстрыми шагами, он принялся массировать плечо.
Фелисити искоса наблюдала за ним. Теперь его раной занимался Пепе, поэтому она уже несколько дней не видела плечо без повязки. Морган, казалось, предпочитал просто не обращать на рану никакого внимания. Фелисити предполагала, что она понемногу заживает, однако не могла этого утверждать с полной определенностью. Прежде чем как следует обдумать, что ей следует говорить, она неожиданно для себя спросила:
— Ваша рана все еще болит?
В ответ Морган посмотрел на нее удивленным и в то же время насмешливым взглядом. Его губы медленно искривились в улыбке.
— Нет, но эта царапина все время чешется, будь она трижды проклята. По-моему, твои нитки пора вытащить.
— Это можно сделать очень легко.
— Да, только Пепе наверняка начнет волноваться, получив такое задание, и тогда он запросто наломает дров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
— Палома?
— Ее называют так из-за волос, мадемуазель, — ответил слуга с непроницаемым лицом, — а потом, это сравнение всегда казалось ей забавным.
— Понимаю, — кивнула Фелисити, хотя сомневалась, что действительно что-то поняла. Однако ей не следовало показывать слуге, насколько ее интересует то, что она сейчас видит. Ей незачем беспокоиться, если Моргану Маккормаку захотелось прогуляться с испанской дворянкой на виду у всего города. Фелисити искренне надеялась, что эта дама будет развлекать его весь оставшийся вечер.
Тем не менее, если бы ей не довелось увидеть Моргана с другой женщиной, она, возможно, повела бы себя не так любезно, встретив Хуана Себастьяна Унсагу, когда до дома оставалось всего несколько ярдов. Выступив из-под арки, он преградил ей дорогу и помахал шляпой у самой земли, расшаркиваясь перед девушкой. Она ответила на приветствие с апломбом, на который только была способна, не обращая внимания на залившую щеки краску.
— Мадемуазель Лафарг… Фелисити! Мне необходимо было увидеть вас, поговорить с вами.
— С какой целью? — Она слегка тряхнула головой, попытавшись улыбнуться.
— Чтобы убедиться, что вы счастливы, что вас на самом деле устраивает это… соглашение между вами и моим другом Морганом.
Фелисити посмотрела в сторону Пепе.
— Мне лестно, что вы так заботитесь обо мне, но я просто не знаю, как ответить на ваш вопрос.
— Скажите правду! Смею ли я просить у вас так много? Подарите мне несколько бесценных минут, поговорив со мной наедине.
Пока Фелисити обдумывала ответ, Пепе повернулся к ней с легким поклоном.
— Простите, мадемуазель, я вас оставлю. Позовите меня, если вам что-то понадобится.
Человек, которого Морган называл Бастом, подождал, пока слуга удалился достаточно далеко, чтобы не слышать их разговор. Впрочем, Пепе не ушел совсем, он наблюдал за ними, остановившись под балконом дома Лафарга. Хуан Себастьян обернулся к Фелисити, его лицо с тонкими чертами казалось необыкновенно серьезным.
— Такая неожиданная перемена взглядов, когда вы раньше презирали моих земляков, а теперь позволяете одному из них делить с вами постель, не укладывается у меня в голове. Мне остается только предполагать, что вас каким-то образом принудили к этому.
— Успокойтесь, — сказала Фелисити, слегка улыбнувшись, — ваши слова просто нелепы.
— Простите, если я обидел вас. Только мне казалось, вы слишком хороши, слишком милы, чтобы…
— Прошу вас, — перебила девушка, сделав короткий нетерпеливый жест и отвернувшись в сторону.
— Я больше не стану так говорить, если вам это неприятно. Каковы бы ни были причины, я отнесусь к ним с уважением. Скажите только, могу ли я чем-нибудь вам помочь?
— Я благодарю вас за заботу, только, по-моему, это вам не под силу.
— Хорошо, пусть будет так. Мне известно, что вы остались одна, у вас нет родственников-мужчин, которые могли бы позаботиться о вас. Но вы полностью можете рассчитывать на меня, если что-нибудь причинит вам боль, если вам вдруг понадобится защитник.
— Защитник? — Фелисити широко открытыми глазами посмотрела на испанца.
— Вы можете не сомневаться, Фелисити, я всегда буду защищать вас с любовью и преданностью.
— Это… ни на что не похоже, мне еще не приходилось сталкиваться с подобными вещами. Я просто не знаю, что вам сказать.
— Скажите только, что вы согласны.
— Но, лейтенант Унсага, то, что мне придется сменить покровителя, представляется мне в высшей степени невероятным.
— Этого никто не знает. Говорят, судьба слепа, точно так же как и правосудие.
Хуан Себастьян снова поклонился и быстро зашагал прочь. Фелисити смотрела ему вслед с озабоченным лицом, меж бровей у нее залегла глубокая складка. Его последние слова, более того, весь тон их разговора, беспокойным эхом отдавались в ушах девушки. Неужели он заподозрил, что представляют собою ее отношения с Морганом? Или дело заключалось в том, что испанец не мог поверить, что она вступила в союз с ирландцем по своей воле, ради возвышенной идеи, придуманной ею самой? Между этими двумя предположениями не было особой разницы, однако ей на всякий случай следует относиться с осторожностью к Хуану Себастьяну Унсаге.
Морган вернулся раньше обычного. Сняв с помощью Пепе камзол, жилет и портупею со шпагой, он ополоснул лицо водой, а потом присоединился к Фелисити, ожидавшей его в гостиной. Вскоре они завели отвлеченный разговор о высоких материях за бокалом вина. Фелисити энергично обмахивалась веером из листьев палметто, стараясь одновременно прикрыть лицо, занять руки, а также разогнать влажную духоту, неподвижно висящую в воздухе. Ей показалось, что Морган несколько раз бросил на нее проницательный взгляд, однако его замечания касались только общих тем: разгрузки судов с оружием и амуницией, рапортов об усилившемся в заливе морском разбое, об ограблении колонистов из отдаленного прихода, возвращавшихся домой после присяги на верность испанской короне. Но, как бы там ни было, девушка почувствовала облегчение, когда их пригласили обедать.
Стол теперь украшали многочисленные вкусные блюда, однако Фелисити сегодня не могла похвастаться аппетитом. Напряжение, возникшее между ней и Морганом, с каждой минутой становилось все более явным. Лицо сидевшего напротив мужчины сделалось задумчивым, он взмахом руки отказался от десерта, предложенного Пепе. Играя бокалом с остатками вина, Морган наблюдал, как Фелисити старалась воздать должное приготовленной кухаркой запеканке. Она с трудом проглотила последний кусочек и отодвинула тарелку. Пепе как по команде тут же подошел, чтобы взять ее со стола.
— Вы будете пить кофе в гостиной? — спросил он.
— Он слишком горячий, — покачала головой Фелисити.
— Как вам будет угодно, мадемуазель. А вы, мой полковник?
— Спасибо, не надо. — Моргану явно хотелось, чтобы слуга ушел. Подождав, когда Пепе удалился из комнаты быстрыми шагами, он принялся массировать плечо.
Фелисити искоса наблюдала за ним. Теперь его раной занимался Пепе, поэтому она уже несколько дней не видела плечо без повязки. Морган, казалось, предпочитал просто не обращать на рану никакого внимания. Фелисити предполагала, что она понемногу заживает, однако не могла этого утверждать с полной определенностью. Прежде чем как следует обдумать, что ей следует говорить, она неожиданно для себя спросила:
— Ваша рана все еще болит?
В ответ Морган посмотрел на нее удивленным и в то же время насмешливым взглядом. Его губы медленно искривились в улыбке.
— Нет, но эта царапина все время чешется, будь она трижды проклята. По-моему, твои нитки пора вытащить.
— Это можно сделать очень легко.
— Да, только Пепе наверняка начнет волноваться, получив такое задание, и тогда он запросто наломает дров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108