Такой товар являлся контрабандой и подлежал конфискации, поскольку в рамках государственной политики Испании колонии разрешалось торговать только товарами, доставленными на испанских судах. Почти точно такие же правила существовали и во времена французского правления, однако на деле они практически не выполнялись. Ни французское, ни испанское правительство не могло обеспечить снабжение своих столь далеких владений всем необходимым по приемлемым ценам. На обмен товарами с английскими торговыми кораблями, поднимавшимися вверх по реке, чтобы доставить припасы в британское поселение Натчез, уже давно смотрели сквозь пальцы.
Дело дошло до того, что эти суда стали регулярно причаливать к берегу в определенном месте неподалеку от города. Так как британские владения начинались выше Нового Орлеана, в Байю Манчаке, поездки за контрабандой в обиходе стали называть «путешествиями в Маленький Манчак». Такое положение также способствовало пиратскому разбою в заливе. Пираты, нападавшие на суда других стран, всегда могли сбыть награбленный товар в Новом Орлеане, где жители испытывали нужду во многих припасах. Торговцы не стеснялись брать все, что им предлагали, не задавая при этом неуместных вопросов. Поэтому редкий месяц проходил без новых жестоких преступлений морских разбойников — женщин и детей сажали в шлюпки и оставляли в открытом море без пищи и воды; юных девушек и монашек насиловали, а затем отвозили на укрепленные острова, служившие пиратам убежищем; юношей подвергали страшным истязаниям; мужчин связывали и по нескольку раз протягивали на веревке под килем или надолго оставляли в воде, привязав к вытравленной якорной цепи стоявшего на приколе судна. Впрочем, на такие вещи никто не обращал слишком большого внимания. В этом жестоком мире каждому нужно было что-то есть и во что-нибудь одеваться.
Жара чувствовалась все сильнее по мере того, как солнце поднималось выше над горизонтом. В воздухе стоял сильный спиртовой дух от больших бочек с ромом и бочонков с вином; запах от недоеденных фруктов и гнилых овощей, валявшихся вокруг прилавков, смешивался с неприятным запахом от невыделанных звериных шкур, связанных кипами или растянутых на ивовых дугах-правилках. Маленький мальчишка с перепачканными грязью босыми ногами, в выбившейся из штанов рубашке играл с лангустом, привязав его веревкой. Квартеронка в платье из голубого люстрина, прикрывавшая лицо от солнца огромным веером с нарисованными на нем игральными картами, прошла мимо под руку с испанским солдатом в стеганом жилете из кожи и в широкополой шляпе из бобровой шкуры с красной лентой.
Ашанти тронула Фелисити за руку.
— Если мы решили приготовить обед к тому времени, когда хозяин и мсье Валькур вернутся от губернатора, нам нужно поторопиться.
Равнодушно отнесясь к замечанию служанки, Фелисити рассеянно кивнула в ответ. Ашанти была права, в приглашении, которое мужчины получили утром, ничего не говорилось о том, что они останутся у губернатора на обед. Фелисити и Ашанти решили приготовить тушеную рыбу. Если отец с Валькуром вернутся домой, она будет очень кстати, а если нет, рыба все равно не испортится, потому что они съедят ее сами.
Они купили свежих устриц, несколько крабов, горсть креветок и двух отличных помпано . Завернув все это в свежие листья, девушки отправились домой. Фелисити задержалась в ряду, где торговали птицами, чтобы погладить шелковистые перья большого желтого попугая. В это время на другом конце рынка поднялась суматоха. Вокруг какого-то человека, пришедшего из центра города, собралась толпа. Одни кричали, не давая ему говорить, другие стояли с ошеломленным видом или смотрели на соседей с мрачным выражением на лицах.
Фелисити вдруг сделалось страшно. Взглянув на Ашанти, она увидела в темных глазах служанки отражение собственной тревоги. Подобрав юбки, они молча бросились туда, где собрались люди.
— В чем дело? Что случилось? — спросила Фелисити у одной из женщин.
— Портной Рейнар сказал, что всех, кто пришел сегодня к губернатору, арестовали у него в доме, что их специально заманили туда для этого. Говорят, испанские солдаты провели их всех по улицам под конвоем. Он видел это собственными глазами и пошел следом, чтобы узнать, что с ними сделают.
Кровь отхлынула от лица Фелисити, но сейчас ей нельзя было проявлять слабость. Когда женщина замолчала, Фелисити проговорила:
— Да, да, и что же дальше?
— Вы, кажется, дочь купца Лафарга, так? Мне вас искренне жаль, милая. Этих людей, гордость нашей колонии, лучших из лучших, отвели в старые казармы рядом с монастырем урсулинок. Что случилось с ними потом, не знает никто.
— Боже мой! — Из груди Фелисити вырвался глубокий вздох. Отец и Валькур арестованы. — Я… нам нужно идти домой. Они могли отправить нам записку.
Девушки поспешили по внезапно опустевшим улицам. Отовсюду доносился стук закрывающихся дверей и ставней и тревожные голоса, заставляющие детей замолчать. Дом из грубо отесанных бревен с нависающим над входом балконом встретил их тишиной. Во время их отсутствия сюда никто не приходил и не приносил никаких записок. Фелисити с пристрастием допросила молоденькую горничную, пока та не расплакалась. Дон, лакей Валькура, куда-то исчез, словно провалился сквозь землю. Хозяин послал его по каким-то делам, и он до сих пор не вернулся.
Часы тянулись томительно медленно. Продукты, купленные на рынке, отправили на кухню на заднем дворе. Вскоре по всему дому распространился аппетитный аромат рыбного супа, смешанный с запахом длинных хрустящих булок, которые подают к обеду. Обеденное время прошло, однако никаких известии по-прежнему не поступало. Фелисити попробовала поесть, но у нее совершенно пропал аппетит. Отодвинув тарелку, она невидящим взглядом смотрела на жужжащую рядом муху.
Наконец ближе к вечеру терпение Фелисити иссякло. Она послала Ашанти в казармы узнать, известно ли что-нибудь насчет арестованных. Скоро служанка вернулась обратно. Казармы усиленно охранялись, и туда никого но пускали ни под каким предлогом. Записок тоже пока не принимали и не разрешали арестованным передавать их. Никто точно не знал, сколько людей задержали в доме губернатора, однако было известно, что еще несколько человек взяли прямо в их домах, в том числе владельца типографии Брода и старшего поверенного Лафреньера. Поскольку в казармах, и без того переполненных испанскими солдатами, не хватило места для всех арестованных, некоторых из них доставили в шлюпках на испанский фрегат, стоявший на якоре на виду у всего города, тот самый, на котором прибыл О'Райли.
На городские улицы спустилась ночная тьма. Однако в домах еще долго горели свечи из миртового воска.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Дело дошло до того, что эти суда стали регулярно причаливать к берегу в определенном месте неподалеку от города. Так как британские владения начинались выше Нового Орлеана, в Байю Манчаке, поездки за контрабандой в обиходе стали называть «путешествиями в Маленький Манчак». Такое положение также способствовало пиратскому разбою в заливе. Пираты, нападавшие на суда других стран, всегда могли сбыть награбленный товар в Новом Орлеане, где жители испытывали нужду во многих припасах. Торговцы не стеснялись брать все, что им предлагали, не задавая при этом неуместных вопросов. Поэтому редкий месяц проходил без новых жестоких преступлений морских разбойников — женщин и детей сажали в шлюпки и оставляли в открытом море без пищи и воды; юных девушек и монашек насиловали, а затем отвозили на укрепленные острова, служившие пиратам убежищем; юношей подвергали страшным истязаниям; мужчин связывали и по нескольку раз протягивали на веревке под килем или надолго оставляли в воде, привязав к вытравленной якорной цепи стоявшего на приколе судна. Впрочем, на такие вещи никто не обращал слишком большого внимания. В этом жестоком мире каждому нужно было что-то есть и во что-нибудь одеваться.
Жара чувствовалась все сильнее по мере того, как солнце поднималось выше над горизонтом. В воздухе стоял сильный спиртовой дух от больших бочек с ромом и бочонков с вином; запах от недоеденных фруктов и гнилых овощей, валявшихся вокруг прилавков, смешивался с неприятным запахом от невыделанных звериных шкур, связанных кипами или растянутых на ивовых дугах-правилках. Маленький мальчишка с перепачканными грязью босыми ногами, в выбившейся из штанов рубашке играл с лангустом, привязав его веревкой. Квартеронка в платье из голубого люстрина, прикрывавшая лицо от солнца огромным веером с нарисованными на нем игральными картами, прошла мимо под руку с испанским солдатом в стеганом жилете из кожи и в широкополой шляпе из бобровой шкуры с красной лентой.
Ашанти тронула Фелисити за руку.
— Если мы решили приготовить обед к тому времени, когда хозяин и мсье Валькур вернутся от губернатора, нам нужно поторопиться.
Равнодушно отнесясь к замечанию служанки, Фелисити рассеянно кивнула в ответ. Ашанти была права, в приглашении, которое мужчины получили утром, ничего не говорилось о том, что они останутся у губернатора на обед. Фелисити и Ашанти решили приготовить тушеную рыбу. Если отец с Валькуром вернутся домой, она будет очень кстати, а если нет, рыба все равно не испортится, потому что они съедят ее сами.
Они купили свежих устриц, несколько крабов, горсть креветок и двух отличных помпано . Завернув все это в свежие листья, девушки отправились домой. Фелисити задержалась в ряду, где торговали птицами, чтобы погладить шелковистые перья большого желтого попугая. В это время на другом конце рынка поднялась суматоха. Вокруг какого-то человека, пришедшего из центра города, собралась толпа. Одни кричали, не давая ему говорить, другие стояли с ошеломленным видом или смотрели на соседей с мрачным выражением на лицах.
Фелисити вдруг сделалось страшно. Взглянув на Ашанти, она увидела в темных глазах служанки отражение собственной тревоги. Подобрав юбки, они молча бросились туда, где собрались люди.
— В чем дело? Что случилось? — спросила Фелисити у одной из женщин.
— Портной Рейнар сказал, что всех, кто пришел сегодня к губернатору, арестовали у него в доме, что их специально заманили туда для этого. Говорят, испанские солдаты провели их всех по улицам под конвоем. Он видел это собственными глазами и пошел следом, чтобы узнать, что с ними сделают.
Кровь отхлынула от лица Фелисити, но сейчас ей нельзя было проявлять слабость. Когда женщина замолчала, Фелисити проговорила:
— Да, да, и что же дальше?
— Вы, кажется, дочь купца Лафарга, так? Мне вас искренне жаль, милая. Этих людей, гордость нашей колонии, лучших из лучших, отвели в старые казармы рядом с монастырем урсулинок. Что случилось с ними потом, не знает никто.
— Боже мой! — Из груди Фелисити вырвался глубокий вздох. Отец и Валькур арестованы. — Я… нам нужно идти домой. Они могли отправить нам записку.
Девушки поспешили по внезапно опустевшим улицам. Отовсюду доносился стук закрывающихся дверей и ставней и тревожные голоса, заставляющие детей замолчать. Дом из грубо отесанных бревен с нависающим над входом балконом встретил их тишиной. Во время их отсутствия сюда никто не приходил и не приносил никаких записок. Фелисити с пристрастием допросила молоденькую горничную, пока та не расплакалась. Дон, лакей Валькура, куда-то исчез, словно провалился сквозь землю. Хозяин послал его по каким-то делам, и он до сих пор не вернулся.
Часы тянулись томительно медленно. Продукты, купленные на рынке, отправили на кухню на заднем дворе. Вскоре по всему дому распространился аппетитный аромат рыбного супа, смешанный с запахом длинных хрустящих булок, которые подают к обеду. Обеденное время прошло, однако никаких известии по-прежнему не поступало. Фелисити попробовала поесть, но у нее совершенно пропал аппетит. Отодвинув тарелку, она невидящим взглядом смотрела на жужжащую рядом муху.
Наконец ближе к вечеру терпение Фелисити иссякло. Она послала Ашанти в казармы узнать, известно ли что-нибудь насчет арестованных. Скоро служанка вернулась обратно. Казармы усиленно охранялись, и туда никого но пускали ни под каким предлогом. Записок тоже пока не принимали и не разрешали арестованным передавать их. Никто точно не знал, сколько людей задержали в доме губернатора, однако было известно, что еще несколько человек взяли прямо в их домах, в том числе владельца типографии Брода и старшего поверенного Лафреньера. Поскольку в казармах, и без того переполненных испанскими солдатами, не хватило места для всех арестованных, некоторых из них доставили в шлюпках на испанский фрегат, стоявший на якоре на виду у всего города, тот самый, на котором прибыл О'Райли.
На городские улицы спустилась ночная тьма. Однако в домах еще долго горели свечи из миртового воска.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108