Повторяю: если мы вас ввели в заблуждение, то этого требовали обстоятельства. Не убеди мы вас хотя бы на мгновение, что вещь эта фальшивая, вы нам ее никогда бы не отдали. Ведь так?
— Да, не отдал бы! Ведь ее делал, на мой взгляд, лучший европейский мастер второй половины восемнадцатого века…Ермила, стой! Тпрр! Я вам сейчас кое-что покажу, а то на ходу трясет, не разглядеть. Дайте-ка сюда чернильницу. Зрение острое? Притупилось? Тогда возьмите увеличительное стекло, — Гинкель достал из жилетного кармана лупу, с которой не расставался. — Посмотрите сюда, на основание мортиры. Видите клеймо: «А.Р.»? Это означает, что мастер — сам Алексей Ратько. Его работы уже более столетия украшают коллекции царей и королей.
Помолчали, подумали каждый о своем. Гинкель глубоко вздохнул:
— Никогда подобную вещь мне в руках держать не придется!
Коляска вновь тронулась, покатилась к центру города: сыщики торопились удивить своей блестящей деятельностью начальство и продолжать поиски Годе: живого или мертвого.
Гинкель был отпущен домой, но честным словом он обязался явиться в полицию по первому зову.
ПОЕЗД № 20
Были опрошены все, кто мог видеть барона Годе и его спутницу. Но никто толковых сведений сообщить не смог. И лишь дворник Кузьма Голиков, работавший метлой у дома, принадлежащего купчихе Блохиной, что в Театральном проезде, сообщил:
— Это точно, дамочка в белой шляпке в коляске сидела. Нумер извозчика? Чтоб нарочно его записать, так, извеняйте, догадки в голове малость не хватило. Но, по долгу службы и рвению, обязательно посмотрел на нумер — привычка у меня такая. Полностью назвать не умею, за истечением времени в голове выветрилось. Однако же, помню, что была цифра «13». Я еще подумавши, что как моя квартира. Я ведь в тринадцатой живу, это со двора в подвале.
По полицейским спискам быстро определили всех, у кого в регистрационном номере присутствовала «чертова дюжина». Таких набралось пятьдесят семь, но из них отобрали лишь лихачей. Поиск сразу сократился до девяти человек. Но уже второй допрошенный — его номер был «113» — Матвей Капустин, увидав фотографию, ткнул корявым пальцем:
— Вот они, этот господин! Точно, ошибки быть е может. Они взяли меня на Николаевском вокзале и поехали в Театральный проезд. Там я их ждал час или более. Когда они вышли, то к ним обратилась дама в большой белой шляпе с перышками. Они говорили с ней с большим интересом. Потом вместе сели в мою колясочку, и я их отвез в Метрополь. Там ждал тоже с час. Они вернулись оживленные, видно, что выпили. Господин все даму ручкой гладил. Они ей веселое что-то рассказывали, а дама заливалась, громко смеялась, даже прохожие оборачивались. Куда поехали? Да сначала вернулись к оружейному магазину. Господин ушли со свертком, а вернулись с пустыми руками — в один секунд. И приказывают тогда мне: «Гони, говорит, дурья башка, к Нижегородскому вокзалу. У нас поезд отходит в половине второго». Я их уважил, с нашим почтением доставил в аккурат. Не опоздали. Господин тороватый, за оказание услуги дали «красненькую». По-царски!
Теперь была очередь за железнодорожными кассирами. Нашли того, который работал днем 21 июня. Молодой, тщедушного вида человек по фотографии узнал барона и с неприязнью произнес:
— Скандальный, знаете, господин. Требовал до Петушков отдельное двухместное купе в вагоне первого класса. Я ему объясняю: «Если желаете первый класс, поезжайте с другими поездами — с 10-м, 4-м, 12-м или 2-м. У нас всего пять поездов, и лишь ближайший 20-й не имеет первого класса. Это товарно-пассажирский поезд, отправляется через семь минут, зато остальные — пассажирские и скорые.
Господин шумит на меня: «Когда с первым классом отходит следующий?» Я ему деликатно отвечаю: «Следующий поезд номер 4 — на Нижний Новгород в половине пятого». Господин малость подумал и рявкнул: «Черт с тобой, давай на ближайший, только чтобы было отдельное купе». Оплатил четырехместное купе. Каждое место стоит до Петушков 2 рубля 49 копеек.
Соколов, довольный собой и кассиром, пожал ему руку, взял билет за 2 рубля 49 копеек и пошел садиться в поезд № 20. До отхода оставалось минут десять, так что он успел дать телеграмму в Петушки — начальнику тамошней полиции: «Встречайте!»
ОБОЛЬСТИТЕЛЬНИЦА
В Петушках дело пошло споро. Местные коллеги, едва услыхав по «даму в белой шляпе», сразу же сказали:
— Есть у нас такая! Зовут Любкой Чулковой. Бабешка, правду сказать, смазливая. Эксплуатирует свои женские прелести. Ездит в Москву, закручивает мозга богатым людям. Но чтоб сюда кого-то привозила? Нет, нам о таком ничего неизвестно. Тем более, что вернулся ее хахаль — Сашка Цыган. Пять лет за налет на банк отсидел. Ради Любки и пошел на такое.
— Давайте сделаем обыск и допросим Цыгана и Чулкову.
…Через своих людей выяснили, что эта парочка сегодня как раз гуляет дома.
Разработали план операции, оцепили дом — муха, кажется, не пролетит. Тем более, что дом Любки стоит на отшибе и за оградой начинается паровое поле.
Когда полицейские ворвались в помещение, то застали Любку одну — она пьяненькая лежала в постели. Рядом с ней место еще не успело остыть, но Цыган исчез непостижимым образом.
Любка, сбросив с нагого тела одеяло бесстыдно развалилась в непристойной позе и лениво протянула:
— Вы это об чем? Кого ищете?
— Нас интересует барон Герман Григорьевич Годе, которого ты охмурила 22 июня и завлекла в свои сети. Ты прибыла с ним в Петушки на поезде номер четыре ровно в семь вечера. Мы все про тебя знаем.
— Да пошли вы, козлы вонючие, в… Вам нужен барон, вы его и ищите. Чего привязались к порядочной девушке? Тьфу, глядеть на ваши позорные рожи тошно! Да я бы с вами на одном поле…
— Хватит! — грохнул по столу Соколов. — Сегодня же кривляться будешь в тюремной камере. Что сделали с бароном? Отвечай!
УДАВКА
Разрыдалась девица, зашлась в нервическом хохоте. Затем попила воды и во всем призналась:
— Это все Цыган! Он давно подбивал меня: «Привези богатого купца, а все остальное я сделаю!» Поехала я в Москву, иду мимо магазина, где ружьями торгуют. Вдруг из дверей важный господин выходит, в руках сверток, трясется, видать, над ним, аж к груди прижимает. А сам — к коляске, которая его дожидается, да на меня все время косяка давит. Видать заинтересовала моя красота внешности. И я на него гляжу, чуть улыбаюсь.
Любка замолчала, словно раздумывая, надо ли говорить дальше, если ее теперь все равно в тюрьму упекут.
— Ну и что дальше было? Небось, втюрилась в барона — он ведь красавцем был! — подзадорил Соколов.
— Не я, а он за меня уцепился — не оторвешь! — гордо задрала нос Любка. — Говорит: «Мадам! Не подскажете, где у вас в старой столице ресторан „Метрополь“? А то мой кучер не знает».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
— Да, не отдал бы! Ведь ее делал, на мой взгляд, лучший европейский мастер второй половины восемнадцатого века…Ермила, стой! Тпрр! Я вам сейчас кое-что покажу, а то на ходу трясет, не разглядеть. Дайте-ка сюда чернильницу. Зрение острое? Притупилось? Тогда возьмите увеличительное стекло, — Гинкель достал из жилетного кармана лупу, с которой не расставался. — Посмотрите сюда, на основание мортиры. Видите клеймо: «А.Р.»? Это означает, что мастер — сам Алексей Ратько. Его работы уже более столетия украшают коллекции царей и королей.
Помолчали, подумали каждый о своем. Гинкель глубоко вздохнул:
— Никогда подобную вещь мне в руках держать не придется!
Коляска вновь тронулась, покатилась к центру города: сыщики торопились удивить своей блестящей деятельностью начальство и продолжать поиски Годе: живого или мертвого.
Гинкель был отпущен домой, но честным словом он обязался явиться в полицию по первому зову.
ПОЕЗД № 20
Были опрошены все, кто мог видеть барона Годе и его спутницу. Но никто толковых сведений сообщить не смог. И лишь дворник Кузьма Голиков, работавший метлой у дома, принадлежащего купчихе Блохиной, что в Театральном проезде, сообщил:
— Это точно, дамочка в белой шляпке в коляске сидела. Нумер извозчика? Чтоб нарочно его записать, так, извеняйте, догадки в голове малость не хватило. Но, по долгу службы и рвению, обязательно посмотрел на нумер — привычка у меня такая. Полностью назвать не умею, за истечением времени в голове выветрилось. Однако же, помню, что была цифра «13». Я еще подумавши, что как моя квартира. Я ведь в тринадцатой живу, это со двора в подвале.
По полицейским спискам быстро определили всех, у кого в регистрационном номере присутствовала «чертова дюжина». Таких набралось пятьдесят семь, но из них отобрали лишь лихачей. Поиск сразу сократился до девяти человек. Но уже второй допрошенный — его номер был «113» — Матвей Капустин, увидав фотографию, ткнул корявым пальцем:
— Вот они, этот господин! Точно, ошибки быть е может. Они взяли меня на Николаевском вокзале и поехали в Театральный проезд. Там я их ждал час или более. Когда они вышли, то к ним обратилась дама в большой белой шляпе с перышками. Они говорили с ней с большим интересом. Потом вместе сели в мою колясочку, и я их отвез в Метрополь. Там ждал тоже с час. Они вернулись оживленные, видно, что выпили. Господин все даму ручкой гладил. Они ей веселое что-то рассказывали, а дама заливалась, громко смеялась, даже прохожие оборачивались. Куда поехали? Да сначала вернулись к оружейному магазину. Господин ушли со свертком, а вернулись с пустыми руками — в один секунд. И приказывают тогда мне: «Гони, говорит, дурья башка, к Нижегородскому вокзалу. У нас поезд отходит в половине второго». Я их уважил, с нашим почтением доставил в аккурат. Не опоздали. Господин тороватый, за оказание услуги дали «красненькую». По-царски!
Теперь была очередь за железнодорожными кассирами. Нашли того, который работал днем 21 июня. Молодой, тщедушного вида человек по фотографии узнал барона и с неприязнью произнес:
— Скандальный, знаете, господин. Требовал до Петушков отдельное двухместное купе в вагоне первого класса. Я ему объясняю: «Если желаете первый класс, поезжайте с другими поездами — с 10-м, 4-м, 12-м или 2-м. У нас всего пять поездов, и лишь ближайший 20-й не имеет первого класса. Это товарно-пассажирский поезд, отправляется через семь минут, зато остальные — пассажирские и скорые.
Господин шумит на меня: «Когда с первым классом отходит следующий?» Я ему деликатно отвечаю: «Следующий поезд номер 4 — на Нижний Новгород в половине пятого». Господин малость подумал и рявкнул: «Черт с тобой, давай на ближайший, только чтобы было отдельное купе». Оплатил четырехместное купе. Каждое место стоит до Петушков 2 рубля 49 копеек.
Соколов, довольный собой и кассиром, пожал ему руку, взял билет за 2 рубля 49 копеек и пошел садиться в поезд № 20. До отхода оставалось минут десять, так что он успел дать телеграмму в Петушки — начальнику тамошней полиции: «Встречайте!»
ОБОЛЬСТИТЕЛЬНИЦА
В Петушках дело пошло споро. Местные коллеги, едва услыхав по «даму в белой шляпе», сразу же сказали:
— Есть у нас такая! Зовут Любкой Чулковой. Бабешка, правду сказать, смазливая. Эксплуатирует свои женские прелести. Ездит в Москву, закручивает мозга богатым людям. Но чтоб сюда кого-то привозила? Нет, нам о таком ничего неизвестно. Тем более, что вернулся ее хахаль — Сашка Цыган. Пять лет за налет на банк отсидел. Ради Любки и пошел на такое.
— Давайте сделаем обыск и допросим Цыгана и Чулкову.
…Через своих людей выяснили, что эта парочка сегодня как раз гуляет дома.
Разработали план операции, оцепили дом — муха, кажется, не пролетит. Тем более, что дом Любки стоит на отшибе и за оградой начинается паровое поле.
Когда полицейские ворвались в помещение, то застали Любку одну — она пьяненькая лежала в постели. Рядом с ней место еще не успело остыть, но Цыган исчез непостижимым образом.
Любка, сбросив с нагого тела одеяло бесстыдно развалилась в непристойной позе и лениво протянула:
— Вы это об чем? Кого ищете?
— Нас интересует барон Герман Григорьевич Годе, которого ты охмурила 22 июня и завлекла в свои сети. Ты прибыла с ним в Петушки на поезде номер четыре ровно в семь вечера. Мы все про тебя знаем.
— Да пошли вы, козлы вонючие, в… Вам нужен барон, вы его и ищите. Чего привязались к порядочной девушке? Тьфу, глядеть на ваши позорные рожи тошно! Да я бы с вами на одном поле…
— Хватит! — грохнул по столу Соколов. — Сегодня же кривляться будешь в тюремной камере. Что сделали с бароном? Отвечай!
УДАВКА
Разрыдалась девица, зашлась в нервическом хохоте. Затем попила воды и во всем призналась:
— Это все Цыган! Он давно подбивал меня: «Привези богатого купца, а все остальное я сделаю!» Поехала я в Москву, иду мимо магазина, где ружьями торгуют. Вдруг из дверей важный господин выходит, в руках сверток, трясется, видать, над ним, аж к груди прижимает. А сам — к коляске, которая его дожидается, да на меня все время косяка давит. Видать заинтересовала моя красота внешности. И я на него гляжу, чуть улыбаюсь.
Любка замолчала, словно раздумывая, надо ли говорить дальше, если ее теперь все равно в тюрьму упекут.
— Ну и что дальше было? Небось, втюрилась в барона — он ведь красавцем был! — подзадорил Соколов.
— Не я, а он за меня уцепился — не оторвешь! — гордо задрала нос Любка. — Говорит: «Мадам! Не подскажете, где у вас в старой столице ресторан „Метрополь“? А то мой кучер не знает».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89