«Хоть ты и будешь жить в Корнуолле, — сказал ей отец, — каменные стены никогда не упадут в цене. Да и собственный угол в Лондоне тебе пригодится». Диана не обсуждала волю отца, но потом всю жизнь благодарно вспоминала его мудрость и прозорливость. Не раз ее посещала мысль, что, не будь этого дома на Кэдоган-Мьюз, она просто-напросто не смогла бы выжить, ибо только там, в своем скромном убежище, она принадлежала самой себе.
В памяти всплыл обрывок мелодии. Сладко-меланхолическая песня Ноэля Коуарда, под которую они с Томми Мортимером танцевали в «Куаглино».
Я знаю:
Чем больше любишь,
Чем больше души потратишь.
Тем больше потом страдаешь…
Диана вздохнула. Вот кончатся праздники, и я обязательно вырвусь, пообещала она себе. Возьму с собой Пеко и поеду на «бентли» в Лондон. Есть о чем подумать и помечтать. Жизнь пуста, если ничего ие предвкушаешь впереди. Ободренная радужной перспективой, она исполнилась решимости закончить письмо Молли Данбар и опять взялась за перо.
«Прошу вас, не волнуйтесь ни о чем. Я не сомневаюсь, что Джудит будет счастлива. В праздники дом всегда полон друзей и родных, и если она прихворнет или что-нибудь будет неладно, я немедленно вам сообщу.
Надеюсь, что вам понравился Сингапур и ваш новый дом. Должно быть, изумительно жить в краях, где не знают, что такое холод.
С наилучшими пожеланиями,
Диана Кэри-Льюис».
Готово. Диана промокнула свою подпись и пробежала исписанные страницы глазами, потом сложила листки и затолкала их в конверт. Провела языком по клейкой полоске, запечатала письмо ударом кулака и надписала адрес, который мисс Катто продиктовала ей по телефону.
Дело сделано, долг исполнен. Эдгар будет доволен. Она встала нз-за стола, и Пеко тоже поднялся на своих коротких ножках. Вместе они вышли из комнаты и через длинный коридор проследовали в холл. На круглом столе стоял серебряный поднос, предназначенный для корреспонденции. Туда Диана и бросила свое письмо. Рано или поздно кто-нибудь, скажем, Неттлбед или Эдгар, заметит его, наклеит марку и отправит.
Я знаю:
Чем больше любишь,
Чем больше души потратишь.
Тем больше потом страдаешь…
Дело сделано. А через месяц она уже будет в Лондоне. Внезапно развеселившись, Диана нагнулась, сгребла Пеко в охапку и прижалась губами к его мягкой, шелковистой макушке. «И ты поедешь со мной!» — пообещала она, и они вышли через парадную дверь на воздух, навстречу прохладному, свежему апрельскому утру.
«Школа св. Урсулы, Суббота, И апреля 1936 г . Дорогие мама и папа!
Спасибо, что послали телеграмму мисс Катто и разрешили мне поехать на Пасху к Кэри-Льюисам. Мисс Катто очень добра, она пригласила меня к своим родителям в Оксфорд, и несмотря на то что я еду Кэри-Льюисам, не обиделась и сказала, что ее предложение остается в силе и что я смогу воспользоваться им в другой раз. Вообще говоря, это она сама решила, что мне лучше принять приглашение Кэри-Льюисов.
Сегодня первый день каникул, сейчас десять тридцать утра, но я все еще в школе — жду, когда в одиннадцать часов кто-то из Нанчерроу приедет и заберет меня. Сегодня сухо, и весь мой багаж уже стоит на улице, у входа. Очень непривычно остаться в школе одной, чувствуешь себя совсем по-другому; кроме меня, здесь только несколько человек из учителей и обслуживающего персонала. Это письмо я пишу в комнате отдыха, вокруг — ни души. Приятно быть наедине с собой, чувствуешь себя важным человеком, а не просто одной из учениц. Самое забавное, что и запахи тоже другие; пахнет уже не людьми и не мелом, а крепким дешевым табаком рабочего, который приходил менять дверные ручки и чинить окна, он работал, не вынимая изо рта своей трубки, и все пропиталось дымом.
Я не уехала вчера вместе с Лавди потому, что мы договорились с мистером Бейнсом поехать в Труро и купить мне граммофон. Он сказал, что уже сообщил вам о том, что добрейшая тетя Луиза в своем завещании оставила мне наследство. Я до сих пор не могу прийти в себя, понадобится какое-то время, чтобы свыкнуться с этой мыслью. Мне немножко неловко и стыдно перед Джесс, но думаю, она еще слишком маленькая, чтобы злиться на меня из-за того, что ее как будто обошли. Так вот, мистер Бейнс заехал за мной вчера днем, и мы отправились в Труро. Я попала туда первый раз в жизни, это оказался чудный, очень старый город с собором, епископским дворцом и множеством узких улочек. Река у своего устья красиво вьется, и там стоят на причале лодки. Купив граммофон и три пластинки, мы зашли в «Красный лев» выпить чаю, и мистер Бейнс сказал, что мне необходимо иметь деньги на карманные расходы; он открыл на мое имя счет в сберегательной кассе при почте и будет перечислять туда каждый месяц по пять фунтов!
Для меня это колоссальная сумма, и навряд ли я стану тратить ее целиком; если же я буду откладывать, то получу с этих денег проценты. Мистер Бейнс объяснил мне все это. Он так мил, и мне с ним очень легко. Потом мы вернулись в Пензанс и заехали к нему домой, я познакомилась с его семьей. Там была куча маленьких ребятишек, царил страшный галдеж, а самый младший, совсем младенец, все время выплевывал свою еду и разлил молоко. Джесс по сравнению с ним просто ангел. Мистер Бейнс считает, что Уиндиридж надо продать. Он нашел другое место для Хильды с Эдной и…»
— Джудит!
Ее уединение было нарушено взволнованным и, как обычно, повелительным окликом экономки.
— Боже мой! Я везде тебя ищу! Чем ты тут занимаешься? Приехала машина из Нанчерроу, тебя ждут. Поторапливайся!
Джудит поспешно вскочила и принялась лихорадочно складывать странички своего письма, одновременно пытаясь завинтить колпачок авторучки.
— Простите, госпожа экономка, я писала письмо маме…
— Не девчонка, а сущее наказание! Закончишь свое письмо позже, собирайся и пойдем скорей. Где у тебя пальто и шляпа? А все твои вещи?..
Ее нервозное нетерпение передалось Джудит. Она живо убрала неоконченное письмо и ручку в несессер, закрыла крышку; едва успела она защелкнуть замки, как экономка, точно коршун, выхватила несессер у нее из рук. Джудит лишь накинула впопыхах пальто и нахлобучила шляпку — а экономка уже ступила за порог и быстро зашагала в своем накрахмаленном переднике по длинному надраенному коридору. Джудит пришлось пуститься бегом, чтобы поспеть за ней. Вниз по лестнице, через столовую, через вестибюль, наконец через парадную дверь — и они очутились на улице.
У Джудит была лишь доля секунды на то, чтобы отметить про себя приметы прекрасного утра: голубеющее, точно накрахмаленное, небо, плывущие по нему облака, свежесть от прошедшего ночью дождя. Ее багаж был уже погружен в стоящий посередине гравиевой площадки в гордом одиночестве автомобиль. Не «даймлер» и не «бентли», а старый, здоровенный охотничий фургон, многоместный, похожий на автобус, с высокими колесами и декоративными деревянными панелями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154
В памяти всплыл обрывок мелодии. Сладко-меланхолическая песня Ноэля Коуарда, под которую они с Томми Мортимером танцевали в «Куаглино».
Я знаю:
Чем больше любишь,
Чем больше души потратишь.
Тем больше потом страдаешь…
Диана вздохнула. Вот кончатся праздники, и я обязательно вырвусь, пообещала она себе. Возьму с собой Пеко и поеду на «бентли» в Лондон. Есть о чем подумать и помечтать. Жизнь пуста, если ничего ие предвкушаешь впереди. Ободренная радужной перспективой, она исполнилась решимости закончить письмо Молли Данбар и опять взялась за перо.
«Прошу вас, не волнуйтесь ни о чем. Я не сомневаюсь, что Джудит будет счастлива. В праздники дом всегда полон друзей и родных, и если она прихворнет или что-нибудь будет неладно, я немедленно вам сообщу.
Надеюсь, что вам понравился Сингапур и ваш новый дом. Должно быть, изумительно жить в краях, где не знают, что такое холод.
С наилучшими пожеланиями,
Диана Кэри-Льюис».
Готово. Диана промокнула свою подпись и пробежала исписанные страницы глазами, потом сложила листки и затолкала их в конверт. Провела языком по клейкой полоске, запечатала письмо ударом кулака и надписала адрес, который мисс Катто продиктовала ей по телефону.
Дело сделано, долг исполнен. Эдгар будет доволен. Она встала нз-за стола, и Пеко тоже поднялся на своих коротких ножках. Вместе они вышли из комнаты и через длинный коридор проследовали в холл. На круглом столе стоял серебряный поднос, предназначенный для корреспонденции. Туда Диана и бросила свое письмо. Рано или поздно кто-нибудь, скажем, Неттлбед или Эдгар, заметит его, наклеит марку и отправит.
Я знаю:
Чем больше любишь,
Чем больше души потратишь.
Тем больше потом страдаешь…
Дело сделано. А через месяц она уже будет в Лондоне. Внезапно развеселившись, Диана нагнулась, сгребла Пеко в охапку и прижалась губами к его мягкой, шелковистой макушке. «И ты поедешь со мной!» — пообещала она, и они вышли через парадную дверь на воздух, навстречу прохладному, свежему апрельскому утру.
«Школа св. Урсулы, Суббота, И апреля 1936 г . Дорогие мама и папа!
Спасибо, что послали телеграмму мисс Катто и разрешили мне поехать на Пасху к Кэри-Льюисам. Мисс Катто очень добра, она пригласила меня к своим родителям в Оксфорд, и несмотря на то что я еду Кэри-Льюисам, не обиделась и сказала, что ее предложение остается в силе и что я смогу воспользоваться им в другой раз. Вообще говоря, это она сама решила, что мне лучше принять приглашение Кэри-Льюисов.
Сегодня первый день каникул, сейчас десять тридцать утра, но я все еще в школе — жду, когда в одиннадцать часов кто-то из Нанчерроу приедет и заберет меня. Сегодня сухо, и весь мой багаж уже стоит на улице, у входа. Очень непривычно остаться в школе одной, чувствуешь себя совсем по-другому; кроме меня, здесь только несколько человек из учителей и обслуживающего персонала. Это письмо я пишу в комнате отдыха, вокруг — ни души. Приятно быть наедине с собой, чувствуешь себя важным человеком, а не просто одной из учениц. Самое забавное, что и запахи тоже другие; пахнет уже не людьми и не мелом, а крепким дешевым табаком рабочего, который приходил менять дверные ручки и чинить окна, он работал, не вынимая изо рта своей трубки, и все пропиталось дымом.
Я не уехала вчера вместе с Лавди потому, что мы договорились с мистером Бейнсом поехать в Труро и купить мне граммофон. Он сказал, что уже сообщил вам о том, что добрейшая тетя Луиза в своем завещании оставила мне наследство. Я до сих пор не могу прийти в себя, понадобится какое-то время, чтобы свыкнуться с этой мыслью. Мне немножко неловко и стыдно перед Джесс, но думаю, она еще слишком маленькая, чтобы злиться на меня из-за того, что ее как будто обошли. Так вот, мистер Бейнс заехал за мной вчера днем, и мы отправились в Труро. Я попала туда первый раз в жизни, это оказался чудный, очень старый город с собором, епископским дворцом и множеством узких улочек. Река у своего устья красиво вьется, и там стоят на причале лодки. Купив граммофон и три пластинки, мы зашли в «Красный лев» выпить чаю, и мистер Бейнс сказал, что мне необходимо иметь деньги на карманные расходы; он открыл на мое имя счет в сберегательной кассе при почте и будет перечислять туда каждый месяц по пять фунтов!
Для меня это колоссальная сумма, и навряд ли я стану тратить ее целиком; если же я буду откладывать, то получу с этих денег проценты. Мистер Бейнс объяснил мне все это. Он так мил, и мне с ним очень легко. Потом мы вернулись в Пензанс и заехали к нему домой, я познакомилась с его семьей. Там была куча маленьких ребятишек, царил страшный галдеж, а самый младший, совсем младенец, все время выплевывал свою еду и разлил молоко. Джесс по сравнению с ним просто ангел. Мистер Бейнс считает, что Уиндиридж надо продать. Он нашел другое место для Хильды с Эдной и…»
— Джудит!
Ее уединение было нарушено взволнованным и, как обычно, повелительным окликом экономки.
— Боже мой! Я везде тебя ищу! Чем ты тут занимаешься? Приехала машина из Нанчерроу, тебя ждут. Поторапливайся!
Джудит поспешно вскочила и принялась лихорадочно складывать странички своего письма, одновременно пытаясь завинтить колпачок авторучки.
— Простите, госпожа экономка, я писала письмо маме…
— Не девчонка, а сущее наказание! Закончишь свое письмо позже, собирайся и пойдем скорей. Где у тебя пальто и шляпа? А все твои вещи?..
Ее нервозное нетерпение передалось Джудит. Она живо убрала неоконченное письмо и ручку в несессер, закрыла крышку; едва успела она защелкнуть замки, как экономка, точно коршун, выхватила несессер у нее из рук. Джудит лишь накинула впопыхах пальто и нахлобучила шляпку — а экономка уже ступила за порог и быстро зашагала в своем накрахмаленном переднике по длинному надраенному коридору. Джудит пришлось пуститься бегом, чтобы поспеть за ней. Вниз по лестнице, через столовую, через вестибюль, наконец через парадную дверь — и они очутились на улице.
У Джудит была лишь доля секунды на то, чтобы отметить про себя приметы прекрасного утра: голубеющее, точно накрахмаленное, небо, плывущие по нему облака, свежесть от прошедшего ночью дождя. Ее багаж был уже погружен в стоящий посередине гравиевой площадки в гордом одиночестве автомобиль. Не «даймлер» и не «бентли», а старый, здоровенный охотничий фургон, многоместный, похожий на автобус, с высокими колесами и декоративными деревянными панелями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154