В письме сообщалось, как служанка постоялого двора принесла цветок, привезенный из замка, и как Мусаси, изучая стебель, обнаружил, что срезать цветок мог только «незаурядный человек». Далее следовало: «Поставив цветок в вазу, я почувствовал его необыкновенную одухотворенность. Я понял, что непременно должен выяснить, кто срезал пион. Вопрос мой может показаться ничтожным, но я буду признателен, если через мальчика вы сообщите, кто из обитателей замка сделал такой срез».
И все — ни слова об отправителе письма, ни просьбы о поединке.
«Странное послание», — думал Кидзаэмон. Он снова внимательно осмотрел оба среза, но не нашел между ними различия.
— Мурата! — позвал Кидзаэмон. — Взгляни, видишь разницу между срезами? Один, кажется, более гладкий?
Мурата Ёдзо, повертев стебель, оглядел его со всех сторон и признался, что ничего не заметил.
— Покажем Кимуре!
Оба направились в контору, расположенную позади додзё, и предложили загадку своему товарищу. Кимура тоже удивился. Дэбути, оказавшийся рядом, сказал:
— Это один из двух пионов, которые старый господин Ягю срезал собственноручно позавчера. Сода, ведь ты был тогда с ним.
— Я видел, как он ставил цветок в вазу, но не был в саду, когда господин срезал его.
— Точно, это один из тех двух, срезанных им самим. Один пион поставил в токономе в своей комнате, а другой, вместе с письмом, отослал Дэнситиро через Оцу.
— Да, я помню, — ответил Кидзаэмон и принялся перечитывать письмо Мусаси. Вдруг он изумленно поднял глаза от свитка.
— Подпись «Симмэн Мусаси». Не тот ли Миямото Мусаси, который помог монахам Ходзоина расправиться со сбродом на равнине Ханъя? Наверняка он!
Дэбути и Мурата несколько раз перечитали письмо, передавая его из рук в руки.
— В почерке чувствуется характер, — сказал Дэбути.
— Да, — протянул Мурата, — человек, похоже, необыкновенный.
— Если в письме правда и Миямото смог определить, что пион срезан мастером, значит, ему ведомо то, чего не знаем мы, — сказал Кидзаэмон. — Старый учитель сам срезал цветок, но это определит только опытный глаз.
— Хорошо бы с ним встретиться, — произнес Дэбути. — Сможем его проверить и заодно расспросить, что произошло на равнине Ханъя.
Дэбути, желая заручиться поддержкой Кимуры, поинтересовался его мнением. Кимура сказал, что нельзя принять Мусаси в додзё, поскольку туда закрыт вход бродячим ученикам, но вполне можно пригласить его на ужин и сакэ в Синъиндо. В саду уже цвели ирисы и вот-вот должны распуститься дикие азалии. Во время застолья и поговорить о фехтовании. Мусаси, вероятно, охотно примет приглашение, а старый хозяин не станет возражать, узнав о госте в Синъиндо. Кидзаэмон, хлопнув себя по коленям, воскликнул:
— Хорошо придумали!
— И нам вечеринка не повредит, — добавил Мурата. — Нужно немедленно послать ему ответ.
Кидзаэмон, сев за письмо, сказал:
— Мальчик во дворе. Приведите его сюда.
Дзётаро томился от скуки.
— И что они так долго возятся? — ворчал он.
К мальчишке подошла, принюхиваясь, большая черная собака. Дзётаро, думая, что нашел нового приятеля, за уши подтащил пса к себе.
— Давай поборемся! — сказал он и повалил собаку на землю. Та не сопротивлялась, и Дзётаро еще раза два опрокинул ее. Сжав челюсти собаки обеими руками, он скомандовал: — Голос!
Пес рассердился. Вырвавшись из рук, он вцепился в подол кимоно мальчика и стал его яростно трепать.
— Ты за кого меня принимаешь? Как ты смеешь огрызаться? — закричал он, разозлившись не меньше собаки.
Мальчишка выхватил деревянный меч и замер, занеся его над головой. Собака, почуяв неладное, залилась лаем, привлекая внимание стражей. Дзётаро, выругавшись, опустил меч на голову собаки. Раздался глухой звук, словно меч ударился о камень. Собака набросилась на Дзётаро и, схватив его сзади за пояс, повалила на землю. Подмяв мальчишку, пес рвал его. Дзётаро руками закрывал лицо. Вскочив, он кинулся прочь, но собака неслась следом, оглашая окрестности неистовым лаем, эхом отзывавшемся в горах. Сквозь пальцы Дзётаро, прижатые к лицу, капала кровь. Жалобные стоны мальчика заглушили собачий лай.
МЕСТЬ ДЗЁТАРО
Вернувшись на постоялый двор, Дзётаро с довольным видом уселся перед Мусаси и сообщил, что выполнил поручение. Его лицо было исцарапано, нос походил на спелую землянику. Конечно, Дзётаро было больно, но он ничего не объяснял, и Мусаси решил не задавать вопросов.
— Вот ответ, — сказал Дзётаро, протягивая письмо от Соды Кидзаэмона. Он кратко рассказал о встрече с самураями, не упомянув о собаке. Раны на лице кровоточили. — Мне можно идти?
— Да. Спасибо.
Пока Мусаси распечатывал письмо Кидзаэмона, Дзётаро, прикрыв лицо ладонями, выскочил из комнаты. В коридоре его встретила Котя.
— Как это тебя угораздило? — спросила она, озабоченно осматривая раны.
— Собака набросилась.
— Чья?
— Собака из замка.
— Огромная, черная, породы Кисю? Она очень злая. Ты сильный, но и тебе ее не одолеть. Однажды загрызла до смерти воришек.
Они были не в лучших отношениях, но Котя проводила его до ручья, чтобы умыться. Потом она принесла мазь и смазала раны. Впервые Дзётаро вел себя с Котя как благородный человек. Когда девочка закончила лечение, он поблагодарил ее, несколько раз вежливо поклонившись.
— Перестань кивать головой. Ты ведь мужчина!
— Я выражаю тебе признательность за помощь.
— Ты мне нравишься, хотя мы постоянно деремся, — призналась Котя.
— Ты мне тоже.
— Правда?
На лице Дзётаро кое-где сквозь мазь на лице проступил румянец, зарделась и девочка. Кругом никого не было. Розовые цветы персика светились на солнце.
— Твой хозяин скоро уедет? — спросила Котя. В голосе прозвучала грусть.
— Побудем немного, — успокоил Дзётаро.
— Хорошо бы ты пожил здесь год или два.
Они зашли под навес, где держали корм для лошадей, и улеглись на сене. Их руки соприкоснулись, теплая волна обдала Дзётаро. Он вдруг притянул к себе руку Котя и укусил ее за палец.
— Ой!
— Больно? Извини.
— Нет, терпимо. Укуси еще раз.
— Ты не против?
— Нет! Укуси посильнее!
Дзётаро покусывал пальцы девочки, как щенок. Сено сыпалось им на головы. Они начали шутливо бороться, и в это время под навес заглянул отец девочки. Потрясенный увиденным, он застыл с видом негодующего конфуцианского святого.
— Что вы делаете, негодники? Вы ведь еще дети!
Он стащил обоих за шиворот с сена и отвесил дочери пару увесистых шлепков.
Остаток дня Мусаси, погруженный в раздумья, почти ни с кем не разговаривал. Проснувшись среди ночи, Дзётаро взглянул на учителя. Тот лежал, устремив взгляд широко открытых глаз в потолок. Лицо его было сосредоточенным.
Мусаси был неразговорчив и на следующий день. Дзётаро с испугом подумал, что учитель узнал о его проделках с Котя под навесом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301