Еще в те времена, когда органы надзора и контроля не были столь массово распространены, а понятие «анкета» и вовсе не существовало, возникали иные паспорта и анкеты — родословные, истории родов и, заметьте, родов разных сословий: от императорских до крестьянских. И каждый человек с самого своего рождения знал, какого он рода-племени. Человек еще не имел имени, а уже имел фамилию, которая отражала особенность рода, являлась как бы паспортом всей семьи. Знаете, как говорили? «В лицо человек сам себя не признает, а имя свое знает». Услышав фамилию человека, другие сразу же понимали, что от него ожидать можно, ведь, как известно, яблоко от яблони не далеко падает. И сие поддерживало нравственность, ибо если все твои предки были достойными, уважаемыми людьми, то и самому вроде как негоже пакостный след в миру оставлять — ведь это на твоих детей темным пятном падет. Потому и говорили: «Смерть лучше бесчестия». Люди кровью смывали позор, лишь бы не пострадала память предков и будущность потомков.
— Так сбежать можно было куда-нибудь и там начать новую, честную жизнь…
— Иван, не помнящий родства? Нет, голубушка, подозрителен такой человек был, темная лошадка, поди знай, чего от него ожидать можно! Тогда люди прекрасно понимали, откуда такие Иваны берутся. Понимание сущности и предназначение летописи рода не давало обществу деградировать. Вот отменили родословные в Октябре, и сами видите, чем дело кончилось.
— Ну не знаю… — Даша покачала головой, — Мне все же это анахронизмом каким-то представляется. Монархия… В наше-то время!
Миллер добродушно рассмеялся:
— Я же с этого и начал: каждый человек определяет для себя, что ему притягательнее. Вы не придаете этому значения — прекрасно, вы свободны в своих поступках, и это то, что никогда не коснется вас. Ведь вы же не прыгаете с парашютом. Но ваше безразличие к генеалогии означает, что вам и не надо входить в этот мир — он корысти не любит. Не прощает.
— Что значит — не прощает? — Даша почувствовала себя неуютно. Ей сразу же припомнились последние события.
Но генеалог, видимо, имел в виду иное.
— Очень легко, голубушка, превратиться в посмешище. В молодости тщеславие еще простительно, но вот к старости эта страстишка способна и почтенного человека превратить в дурака. Еще Руссо справедливо заметил, что если тщеславие и сделало кого-то счастливым, значит, этот кто-то был дурак.
Даша рассмеялась:
— Неплохо.
— Вот именно… Так как же звали вашего деда? Придвинув сахарницу, Даша уцепила шипами кусочек сахара.
— Оказывается, моим дедом был барон Вельбах…
— Что?! — Чашка выскользнула из рук хозяина, жалобно звякнула и разбилась о край стола. — Что вы сказали?
— А? — Даша замерла со щипцами в руке.
— Повторите, что вы сейчас сказали! — Старый генеалог подался вперед, казалось, еще чуть-чуть, и встанет со своего кресла.
Спокойной оставалась только монументальная домработница. Пронзив перепутанную Дашу тяжелым взглядом, она принесла с кухни ведро и веник и принялась убирать осколки.
Даша сглотнула:
— Я говорю, мой дедушка…
— Это я уже слышал! — Миллер салфеткой попытался оттереть брюки. — Повторите его имя.
— Вельбах?
— Вот именно. — Генеалог потряс салфеткой в воздухе. — Вельбах! Нет, это невозможно, совершенно невозможно!
— Но… почему? — Даша растерялась еще больше.
— Да потому, что последний русский барон Вельбах скончался в Париже в тысяча девятьсот тридцать третьем году, оставив сиротой младшую дочь. А единственный сын его — Николай — погиб от полученных ран в одна тысяча девятьсот шестнадцатом году. Во время Первой мировой войны.
Осведомленность Миллера вызвала у Даши немалое удивление.
— Я знаю… — Она наконец спустила щипцы, — То есть я хотела сказать, что знаю о том, что вы можете об этом знать. Но у меня есть абсолютно точные сведения, что Николай Вельбах остался в живых и переехал на Дальний Восток…
— Исключено.
— Но… почему?!
— Потому что существуют свидетельства очевидцев. Барон Андрей Николаевич фон Вельбах был смертельно ранен в бою и захоронен в общей могиле под…
— Простите, что перебиваю, — Даша приложила ладонь к груди, — неужели вы помните биографии всех остзейцев?
Полумрак комнаты не позволял рассмотреть лицо старого генеалога, но все же ей показалось, что Миллер на секунду смешался. Достав чистый платок, он протер уголок глаза.
— Нет… Разумеется, не всех. Однако, что касаемо членов угасших родов, тут я, можно сказать, собаку съел… — Он засмеялся. — Ну а если серьезно, этой темой я занимаюсь всю свою жизнь. И как специалист заявляю вам: совершенно невозможно, чтобы Николай фон Вельбах выжил. Кто-то решил подшутить над вами.
Даша грустно усмехнулась. С одной стороны, конечно, приятно оказаться более осведомленной, чем специалист, однако это означало, что ничего нового Миллер сообщить ей не сможет.
— Этот кто-то — баронесса Вельбах, его родная сестра. Она сама разыскала меня и упросила найти всех мужских потомков своего брата, дабы передать одному из них свое состояние. Странный юмор.
Миллер вытянул шею.
— Как вы сказали? — Но тут же махнул рукой. — Не повторяйте, я все прекрасно слышал. Вы уверяете, что она нашла вас сама?
— Если быть точной, то ее адвокаты.
— Хм. — Миллер склонил серебристую голову и прикрыл глаза. — Допустим, это правда. Но почему тогда баронесса фон Вельбах стала разыскивать потомков брата только сейчас? Спустя восемьдесят с лишним лет?
Даша развела руками:
— Она так же, как и вы, как и все остальные, даже предположить не могла, что ее брат выжил и имел детей. А несколько месяцев назад ей в руки попала фотография Николая Андреевич ча, датированная тридцать восьмым годом…
— Всего лишь фотография? — В голосе Миллера зазвучал скепсис. — А вам не кажется, что это слишком…
Даша покачала головой. Она поняла, что хотел сказать генеалог.
— Не кажется. Потому что адвокаты Марьи Андреевны послали запрос на Дальний Восток и там подтвердили факт существования Николая Андреевича Вельбаха и его службы во Владивостоке.
— Черт побери… — Старый генеалог выглядел потрясенным. — Как же я мог… Ах я, старый дурак!
Даша поспешила его успокоить:
— Да не стоит вам так убиваться. Это вовсе не ваша вина — просто время такое было. А представьте, какие чувства испытала бедная Марья Андреевна!
— Да уж, могу себе представить. — Миллер о чем-то напряженно думал. Он выглядел как человек, решающий для себя что-то очень важное. — Дарья Николаевна, возможно — я повторяю — возможно я смогу вам помочь. — Предупреждая вопрос, он поднял сухую ладонь. — Вы подождете меня немного?
Даша молча кивнула. От волнения она не могла говорить.
— Тогда угощайтесь, я скоро вернусь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136