Что за дело солнцу, светящему на заре, если не замечают его слабые зрением?
Я говорю:
Как ужасна разлука после близости, как прекрасна близость после разлуки!
Таково изобилие после бедности, и бедность, что приходит к тебе после изобилия.
Я говорю еще:
Известные свойства твои двояки, и жизнь в тебе сегодня двойная.
Подобна ты ан-Нуману в прошлом — ведь было у ан-Нумана два дня:
День благоволения — в нем для людей отрада, и день гнева и враждебности к людям
[84].
День милости твоей достается другому, а мой день от тебя — день зла и разлуки.
Но разве любовь моя к тебе недостойна того, чтобы воздала ты за нее милостью?
Я скажу еще отрывок, где есть такие стихи:
О ты, в ком нанизана вся красота, как нанизан жемчуг в ожерелье, -
Отчего это гибель приходит ко мне от тебя с умыслом, когда лик твой — взошедшая звезда счастья?
И еще скажу я поэму, которая начинается так:
Час ли это прощанья с тобой или час собранья
[85]; ночь ли разлуки с тобой или ночь воскресенья?
А разлука с тобой — наказание ли единобожника — оно кончится и надеется он на день встречи
[86]— или муки людей нечестивых?
Оттуда же:
Да напоит Аллах дни, что минули, и ночи — напоминают они ненюфары, блестящие, расцветшие.
Листья их — дни, что прекрасны и ярко сияют; стебель их — ночи, что сокращают нам жизнь.
Мы наслаждались ими, живя в дружбе и близком общенье; уходили дни — мы не знали, приходили — не знали мы также.
А за ними настало для нас время — похоже оно, несомненно, на прекрасную верность, которой пришла вслед измена.
Оттуда же:
Не отчаивайся, о душа! Быть может, вернется к нам время, и к нам обратится лицом, не спиною, оно.
Так возвратил, милосердый, обратно власть роду Омейи, ищи же защиты, душа, у стойкости ты и терпения.
В этой поэме восхваляю я Абу Бекра Хишама ибн Мухаммада, брата повелителя правоверных Абд ар-Рах-мана аль-Муртады
[87], — помилуй его Аллах!
Я скажу еще:
Душа не объемлет ли в нас всего, что далеко иль близко, хоть она за преградой груди?
Так и вся жизнь — она тело, а любимая в жизни — дух ее, охвативший в ней все; если хочешь, распытывай это.
Оттуда же:
Ее дань доставляют к ней и милость, но, когда она ее от них примет, отвечают ей благодарностью.
Так и всякий канал на земле, — хоть до краев он полон водою, все же изольется она в пучину морей.


Глава о верности
К числу похвальных склонностей, благородных " свойств и достойных качеств в любви и в другом относится верность. Поистине, это сильнейшее доказательство и самое ясное свидетельство хорошего происхождения и чистоты стихии, и верность бывает различна, сообразно различию, обязательному для тварей. Я скажу об этом отрывок, где есть такой стих:
Дела всякого мужа вещают о стихии его, и самая вещь избавляет тебя от нужды искать ее след.
Оттуда же:
Видишь ли ты когда-нибудь, чтоб олеандры взрастили виноград, и собирают ли пчелы в улья свои сок мирры?
И первая степень верности, чтобы был верен человек тому, кто ему верен. Это обязательная заповедь и непременный долг любящего и любимой, и отступает от него лишь скверный по природе — нет ему благой доли в будущей жизни, и нет в нем добра! И если бы не отказались мы в этом нашем послании говорить о качествах женщин и природных их свойствах, и о притворстве их, и о том, как усиливается естественное от притворного и исчезает неестественное при отсутствии природного, — право, добавил бы я в этом месте то, что надлежит поместить в подобном ему. Но мы намеревались говорить лишь о том, что я хотел высказать о делах любви, и только, а дела эти весьма долгие, ибо речь о них очень разветвляется.

Рассказ
Вот ужасное проявление верности в этом смысле, которое я наблюдал, и устрашающее по обстоятельствам — это история, виденная мною воочию. Я знал одного человека, который согласился порвать со своей возлюбленной, самой для него дорогой среди людей, и хотя смерть казалась ему слаще, чем разлука с ней на одну минуту, это было ничто в сравнении с сокрытием тайны, ему доверенной. И возлюбленная обязалась жестокими клятвами, что никогда не заговорит с любящим и между ними не будет никакого дела, или влюбленный откроет ей эту тайну, и, хотя доверивший ее был в отсутствии, любящий отказался от этого, и продолжал один скрывать, а другая — держаться в отдалении, пока не разлучили их дни.
Затем следует вторая степень — это верность тому, кто изменяет. Она относится к любящему, а не к любимой, и нет для возлюбленной здесь пути, и это для нее не обязательно. Это положение, которое может вынести лишь человек стойкий и сильный, с широким сердцем, свободной душой, великой рассудительностью, значительным терпением, правильным суждением, благородным нравом и безупречными намерениями. Тот, кто отвечает на измену подобным же, заслуживает упрека, но поведение, о котором мы упомянули прежде, значительно это превышает и далеко опережает. Предел верности здесь в том, чтобы не воздавать за обиду подобным же, воздерживаться от дурной оплаты делом или словом и не спешить, натягивая веревку дружбы, доколе возможно это, и есть надежда на благосклонность любимой, и уповают на ее возвращение, пока виднеется ничтожнейший признак того, что она вернется, и существует хоть слабый проблеск этого или можно отыскать этому малейший знак. Когда же наступит отчаяние и укрепится гнев, тогда избавишься ты от обмана, окажешься в безопасности от несчастья и спасешься от обид. И хотя воспоминание о прошедшем мешает утолить гнев из-за того, что случилось, соблюдение обязательства — твердая обязанность людей разумных — и тоска о минувшем и невозможность забыть о том, с чем покончено и чему истекло время, — самое устойчивое доказательство истинной верности. Подобное качество весьма прекрасно, и надлежит применять его при всех видах общения людей меж собою, как бы оно ни проявлялось.

Рассказ
Я помню одного человека из числа искренних друзей моих. Он привязался к одной девушке, и укрепилась между ними любовь, но потом девушка обманула его, и нарушилась их дружба, и стала известна повесть их, и печалился он из-за этого сильной печалью.

Рассказ
Был у меня один приятель, и дурными стали его намерения после крепкой дружбы, от которой не отрекаются. И каждый из нас знал тайны другого, и отпали заботы об осторожности; когда же мой друг ко мне переменился, он разгласил то, что узнал обо мне, хотя я знал о нем во много раз больше. А затем дошло до него, что его слова про меня стали мне известны, и опечалился он из-за этого и испугался, что я воздам ему за его скверный поступок тем же. И дошло это до меня, и написал я ему стихотворение, в котором успокаивал его и извещал о том, что не буду ему отплачивать.

Рассказ
Вот нечто подходящее к содержанию книги, хотя и не принадлежит к нему (предыдущий отдел тоже не относится к предмету послания и этой главы, но он с ним сходен, как говорили мы и условливались).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56