Я хорошо знаю человека, который был испытан любовью в жилище, недалеком от любимой, и приближался к ней, когда хотел, без препятствия, но не было у него долгое время пути ни к чему, кроме взгляда и беседы, — ночью, если захочет он, или днем. И, наконец, помогли ему судьбы согласием любимой и позволили овладеть ее благоволением после того, как отчаялся он из-за долгого срока, и хорошо помню я, как он чуть не помешался от радости, и едва мог связывать слова от счастья. И я сказал об этом:
Клянусь молитвой моей! Когда бы я к господу с ней обратился, наверное бы, были грехи пред Аллахом мои прощены.
А если бы воззвал я с такою молитвой ко львам из пустыни, стал бы вред от них меньше для всех людей.
Подарила она поцелуй после долгих отказов, и взволновалась во мне печаль, бывшая раньше сокрытой.
Я, как тот, что пил воду, чтобы угасить свою жажду, и подавился, и стал погребенным в могилах.
И еще я сказал:
Текла любовь моя, как текут вздохи, и отдал я глазам коня поводья.
Владычица моя меня избегает, но иногда она щедра при беглом случае.
Поцеловал я ее, ища себе отдыха, но лишь сильнее застонала сушь в моем сердце.
И была душа моя, как сгоревшие, сухие травы, в которые бросил бросающий головню.
Оттуда же:
О жемчужина Китая, прочь! — Я богат яхонтом Андалусии.
Рассказ
Я хорошо знаю девушку, которая сильно полюбила одного юношу из сыновей предводителей, а тому не было ведомо, что с ней. И умножились ее заботы, и продлилась ее печаль, так что изнурена она была любовью, но юноша, по молодой гордости, не замечал этого, а от крыть ему свое дело мешал девушке стыд перед ним, так как она была невинная, еще с печатью, и слишком его почитала, чтобы к нему броситься, не зная, будет ли это ему приятно. И когда затянулось это дело, а уверенность только еще подрастала, девушка пожаловалась одной женщине с мудрым мнением, которой она доверяла, так как этой женщине было поручено ее воспитание, и та сказала ей: — Намекни ему стихами. — И девушка делала так раз за разом, но юноша не обращал на все это внимания — а он был сообразителен и остер умом, но не предполагал этого и не стремился к* тому, чтобы доискаться смысла ее слов воображением. И, наконец, ослабла стойкость этой девушки, и стеснилась у нее грудь, и не удержалась она, сидя с ним наедине однажды вечером (а юноша знал Аллаха и был целомудрен; он соблюдал свою честь и был далек от грехов). И, когда настало ей время уходить, она поспешно подошла к нему и поцеловала его в рот и повернулась в тот же миг, не сказав ему ни слова, и она так покачивалась на ходу, как я сказал об этом в моих стихах:
Когда она идет и раскачивается, она — как гибкий стебель нарцисса в саду.
И кажется, вечно живет она в сердце влюбленного, и там от бытия ее — волнение и беспокойство.
Ее походка, как походка голубки, — ни торопливости нет в ней, достойной упрека, ни дурной медлительности.
И юноша был поражен и раскаялся, и ослабели его руки, и почувствовал он боль в сердце, и напало на него уныние. И едва только скрылась девушка у него из глаз, как попал он в сети гибели, и вспыхнул в его сердце огонь, и тяжелы сделались его вздохи, и сменяли друг друга его страхи, и умножилась его тревога, и продлилась его бессонница, и не смежил он глаз в эту ночь. И было это началом любви между ними, продолжавшейся долгий век, пока не разорвала их близости рука отдаления.
И поистине, это одна из ловушек Иблиса [70], и относится это к треволнениям любви, перед которыми не устоит никто, кроме тех, кого охраняет Аллах — велик он и славен!
Некоторые люди говорят, что долгая близость губит любовь, но это слово ошибочное, и так бывает лишь у людей пресыщенных. Напротив, чем дольше близость, тем больше сближение, и про себя я скажу тебе, что я никогда не мог напиться водою близости досыта, и она лишь увеличивала мою жажду. Так судят те, кто искал лекарства в своем недуге, хоть и быстро отпускал он его.
Я достигал в обладании любимой самых отдаленных пределов, за которыми не найдет человек цели, но всегда видел ты меня желающим большего. Это долго продолжалось со мной, но я не чувствовал отвращения, и не приблизилось ко мне ослабление.
Одно собрание объединило меня с той, кого я любил, и, когда пускал я свой ум бродить по разным способам сближения, они все казались мне слишком слабыми для моих желаний, не утоляющими моей страсти и не прекращающими малейшей моей заботы, и видел ты, что чем больше я сближался, тем сильнее мучился от любви, и высекало огниво тоски огонь страсти между моими ребрами. В этом собрании я сказал:
Хотел бы я, чтобы разрезали мне ножом сердце и ввели бы тебя туда, а потом в груди закрыли бы.
И пребывала б ты там, не живя в ином месте, пока не окончится день воскресения и сбора
[71].
Будь в сердце моем, пока я жив, а когда умру я, поселись в оболочке его, во тьме могил.
Ничто в мире не равно состоянию двух любящих, когда нет над ними соглядатая и не угрожают им сплетники и когда в безопасности они от разлуки, и не желают разрыва, и далеки от пресыщения, не зная хулителей, и сошлись они качествами, и одинаково.любят, и даровал им Аллах обильный удел, и жизнь в довольстве, и спокойное время, и близость их такова, как угодно господу, и продлилась их дружба, не прерываясь до времени наступления смерти, которой не отвратить и не избежать. Это дар, не доставшийся никому, и нужда, исполняющаяся не для всех, кто просит, и если бы не было при этом опасения внезапных ударов судьбы, что суждены в неведомом Аллахом, великим и славным, — наступления нежеланной разлуки, похищения смертью в пору юности или чего-нибудь с этим сходного, — право, сказал бы я, что это состояние, далекое от всякой беды и свободное от всякого несчастья.
Я видел человека, для которого соединилось все это, но только был он испытан в той, кого любил, суровым нравом и надменностью знающего, что его любят. И они не наслаждались жизнью, и не всходило над ними в какой-нибудь день солнце без того, чтобы не возник между ними в этот день спор, и обоим было свойственно это качество, так как каждый из них был уверен в любви другого, пока не отдалила их друг от друга разлука и не разлучила их смерть, предназначенная для сего мира. Я говорю об этом:
Как стану я порицать разлуку и буду несправедлив к ней, когда в каждом свойстве любимой — разлука?
Уже достаточно тесно было мне от любви, — как же быть мне, если постигла меня и любовь и разлука?
Передают о Зияде, сыне Абу Суфьяна [72], — да помилует его Аллах! — что он спросил своих приближенных: — Кто счастливей всех людей в жизни? — Повелитель правоверных, — ответили ему. — А как же быть с тем, что терпит он от корейшитов? — спросил Зияд. — Ну, так ты, о эмир, — сказали ему. — А как же с тем, что я терплю от хариджитов и на границах?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Клянусь молитвой моей! Когда бы я к господу с ней обратился, наверное бы, были грехи пред Аллахом мои прощены.
А если бы воззвал я с такою молитвой ко львам из пустыни, стал бы вред от них меньше для всех людей.
Подарила она поцелуй после долгих отказов, и взволновалась во мне печаль, бывшая раньше сокрытой.
Я, как тот, что пил воду, чтобы угасить свою жажду, и подавился, и стал погребенным в могилах.
И еще я сказал:
Текла любовь моя, как текут вздохи, и отдал я глазам коня поводья.
Владычица моя меня избегает, но иногда она щедра при беглом случае.
Поцеловал я ее, ища себе отдыха, но лишь сильнее застонала сушь в моем сердце.
И была душа моя, как сгоревшие, сухие травы, в которые бросил бросающий головню.
Оттуда же:
О жемчужина Китая, прочь! — Я богат яхонтом Андалусии.
Рассказ
Я хорошо знаю девушку, которая сильно полюбила одного юношу из сыновей предводителей, а тому не было ведомо, что с ней. И умножились ее заботы, и продлилась ее печаль, так что изнурена она была любовью, но юноша, по молодой гордости, не замечал этого, а от крыть ему свое дело мешал девушке стыд перед ним, так как она была невинная, еще с печатью, и слишком его почитала, чтобы к нему броситься, не зная, будет ли это ему приятно. И когда затянулось это дело, а уверенность только еще подрастала, девушка пожаловалась одной женщине с мудрым мнением, которой она доверяла, так как этой женщине было поручено ее воспитание, и та сказала ей: — Намекни ему стихами. — И девушка делала так раз за разом, но юноша не обращал на все это внимания — а он был сообразителен и остер умом, но не предполагал этого и не стремился к* тому, чтобы доискаться смысла ее слов воображением. И, наконец, ослабла стойкость этой девушки, и стеснилась у нее грудь, и не удержалась она, сидя с ним наедине однажды вечером (а юноша знал Аллаха и был целомудрен; он соблюдал свою честь и был далек от грехов). И, когда настало ей время уходить, она поспешно подошла к нему и поцеловала его в рот и повернулась в тот же миг, не сказав ему ни слова, и она так покачивалась на ходу, как я сказал об этом в моих стихах:
Когда она идет и раскачивается, она — как гибкий стебель нарцисса в саду.
И кажется, вечно живет она в сердце влюбленного, и там от бытия ее — волнение и беспокойство.
Ее походка, как походка голубки, — ни торопливости нет в ней, достойной упрека, ни дурной медлительности.
И юноша был поражен и раскаялся, и ослабели его руки, и почувствовал он боль в сердце, и напало на него уныние. И едва только скрылась девушка у него из глаз, как попал он в сети гибели, и вспыхнул в его сердце огонь, и тяжелы сделались его вздохи, и сменяли друг друга его страхи, и умножилась его тревога, и продлилась его бессонница, и не смежил он глаз в эту ночь. И было это началом любви между ними, продолжавшейся долгий век, пока не разорвала их близости рука отдаления.
И поистине, это одна из ловушек Иблиса [70], и относится это к треволнениям любви, перед которыми не устоит никто, кроме тех, кого охраняет Аллах — велик он и славен!
Некоторые люди говорят, что долгая близость губит любовь, но это слово ошибочное, и так бывает лишь у людей пресыщенных. Напротив, чем дольше близость, тем больше сближение, и про себя я скажу тебе, что я никогда не мог напиться водою близости досыта, и она лишь увеличивала мою жажду. Так судят те, кто искал лекарства в своем недуге, хоть и быстро отпускал он его.
Я достигал в обладании любимой самых отдаленных пределов, за которыми не найдет человек цели, но всегда видел ты меня желающим большего. Это долго продолжалось со мной, но я не чувствовал отвращения, и не приблизилось ко мне ослабление.
Одно собрание объединило меня с той, кого я любил, и, когда пускал я свой ум бродить по разным способам сближения, они все казались мне слишком слабыми для моих желаний, не утоляющими моей страсти и не прекращающими малейшей моей заботы, и видел ты, что чем больше я сближался, тем сильнее мучился от любви, и высекало огниво тоски огонь страсти между моими ребрами. В этом собрании я сказал:
Хотел бы я, чтобы разрезали мне ножом сердце и ввели бы тебя туда, а потом в груди закрыли бы.
И пребывала б ты там, не живя в ином месте, пока не окончится день воскресения и сбора
[71].
Будь в сердце моем, пока я жив, а когда умру я, поселись в оболочке его, во тьме могил.
Ничто в мире не равно состоянию двух любящих, когда нет над ними соглядатая и не угрожают им сплетники и когда в безопасности они от разлуки, и не желают разрыва, и далеки от пресыщения, не зная хулителей, и сошлись они качествами, и одинаково.любят, и даровал им Аллах обильный удел, и жизнь в довольстве, и спокойное время, и близость их такова, как угодно господу, и продлилась их дружба, не прерываясь до времени наступления смерти, которой не отвратить и не избежать. Это дар, не доставшийся никому, и нужда, исполняющаяся не для всех, кто просит, и если бы не было при этом опасения внезапных ударов судьбы, что суждены в неведомом Аллахом, великим и славным, — наступления нежеланной разлуки, похищения смертью в пору юности или чего-нибудь с этим сходного, — право, сказал бы я, что это состояние, далекое от всякой беды и свободное от всякого несчастья.
Я видел человека, для которого соединилось все это, но только был он испытан в той, кого любил, суровым нравом и надменностью знающего, что его любят. И они не наслаждались жизнью, и не всходило над ними в какой-нибудь день солнце без того, чтобы не возник между ними в этот день спор, и обоим было свойственно это качество, так как каждый из них был уверен в любви другого, пока не отдалила их друг от друга разлука и не разлучила их смерть, предназначенная для сего мира. Я говорю об этом:
Как стану я порицать разлуку и буду несправедлив к ней, когда в каждом свойстве любимой — разлука?
Уже достаточно тесно было мне от любви, — как же быть мне, если постигла меня и любовь и разлука?
Передают о Зияде, сыне Абу Суфьяна [72], — да помилует его Аллах! — что он спросил своих приближенных: — Кто счастливей всех людей в жизни? — Повелитель правоверных, — ответили ему. — А как же быть с тем, что терпит он от корейшитов? — спросил Зияд. — Ну, так ты, о эмир, — сказали ему. — А как же с тем, что я терплю от хариджитов и на границах?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56