Он только что упаковал вещи. Все было так замечательно, даже дождь, и тот не испортил ему полученного удовольствия. Наоборот, именно благодаря ему и появилась такая возможность — подольше побеседовать с этими славными людьми, членами экипажа. А ведь в результате Кок оказался прав — они вовсе не сердятся на него, напротив, они так мило сидели и болтали все вместе; и летчики, и стюардессы — все рассказывали так много интересного из своей жизни.
Он вспомнил Петерсена и представил себе, как, сгорая от зависти, он будет слушать его, Матиессена, рассказ о том, как он подружился с пилотами и стюардессами. Несмотря на то что сам Петерсен путешествует каждый год, он знакомится только с такими же обычными пассажирами, как он сам. Эка невидаль! Он так и видел перед собой раскрасневшееся от зависти лицо Петерсена. Конечно, он сейчас же надуется, переведет разговор на другое и начнет ругать нынешние времена — он всегда так делает, чуть что не по нем.
Матиессен улыбнулся своим мыслям. А все же хорошо будет вернуться домой! Единственное, чего ему здесь недоставало, так это телевизора. Все остальное было чудесно, просто замечательно. Но все-таки сидеть в своем любимом кресле и болтать с Петерсеном — тоже не так уж плохо, что ни говори. Матиессен подошел к окну и выглянул на улицу. Сегодня, когда на дворе стояла солнечная, ясная погода, он вдруг ощутил, что ему здесь недостает еще чего-то. Он сам пока еще не понял, чего именно, однако еще сегодня утром, когда он поднялся, у него возникло такое чувство, будто чего-то явно не хватает. Под окнами отеля по улицам спокойно шли туристы; не похоже было, чтобы их что-то тревожило, казалось необычным.
Он поднял голову, посмотрел поверх крыш домов и вдруг понял — птицы! Над городом не было видно ни одной птицы. Сегодня, когда ярко светило солнце, казалось бы, весь воздух должен быть наполнен веселым птичьим щебетанием. Однако их не было. Где же все птички? Сделанное открытие неприятно его поразило. Без них было как-то пусто, неуютно. Он попробовал представить себе, что же с ними могло случиться. На ум пришел рассказ Петерсена о том, что в Италии тоже совсем нет птиц — их попросту съели. Матиессена всего даже передернуло. Подумать только! Да как они посмели сделать такое с этими милыми крошечными созданиями! Он слышал, конечно, что южане порой жестоко обращаются с животными, но предположить такое!… Бедные маленькие птички, как весело они чирикают у него на балконе, как потешно клюют крошки от тех двух булочек, которые он покупает каждое утро специально для них. Это просто ужасно! Какие злые люди, как смеют они обижать его маленьких веселых друзей…
Матиессен почувствовал, что больше не в состоянии размышлять о таких печальных вещах, и отошел от окна. Ему вдруг страшно захотелось домой — к своему балкону, к телевизору, к Петерсену. Он не мог бы здесь оставаться дольше ни дня. Звонок телефона отвлек его от грустных мыслей.
— Да-да, это я, а-а-а, ну конечно же, конечно, добро пожаловать. Нет-нет, что вы, разумеется, вы мне нискольно не помешаете, заходите прямо сейчас. Я уже жду вас с бокалом вина, да-да, уже наливаю. — Матиессен повесил трубку и с довольной улыбкой потянулся за бутылкой.
Минуту спустя в дверь постучали, и он пошел открывать.
— Добро пожаловать, проходите! Спасибо, что пришли. Я всегда говорил, что если уж все так хорошо складывается, то надо уметь и распрощаться по-человечески. Ведь в принципе все, что судьба вправе ждать от тебя за все свои благодеяния, — это вежливости и благодарности.
Матиессен сделал небольшую паузу, как бы сам любуясь своими философскими рассуждениями, поправил стоящие на столе бокалы и продолжал:
— Что ж, как говорится, если ты не умеешь ценить подарки судьбы, значит, ты их попросту недостоин. Как вы считаете, я прав?
— Да-да, конечно, абсолютно верно.
— Рад слышать, что и вы того же мнения. Так приятно сознавать, что тебя понимают. Я всегда говорил себе, что вы-то как раз в состоянии оценить все по достоинству. Ведь вы же знаете толк в жизни, не так ли?
— Несомненно.
— Так я и думал, я хорошо разбираюсь в людях и, глядя на вас, сразу понял, с кем имею дело. Я еще никогда не ошибался ни в одном человеке. Ведь это тан важно, точно знать, кто перед тобой. Не хочу показаться нескромным, но я действительно, не хвастаясь, могу назвать себя человековедом.
— Ни минуты в этом не сомневаюсь.
— Это всегда тан приятно, да и, кроме того, довольно интересно — разбираться в людях, уметь определять человеческие типы. Честное слово, очень, очень интересно. А вы мак считаете?
— Конечно же, вы правы. Я придерживаюсь точно той же точки зрения, что и вы.
— Вот-вот, я так и думал. Не случайно я всегда был о вас самого высокого мнения. В ту самую минуту, как я вас увидел, я сказал себе: "Да, вот это настоящий человек*. Если бы все люди были похожи на вас, все в мире было бы гораздо проще, жить стало бы лучше, интереснее.
— Ну, теперь уж вы мне льстите.
— Нет, нисколько, будьте уверены, уж в чем-чем, а в этом-то я разбираюсь. Как я уже говорил вам, я еще никогда не ошибался. Взять хотя бы моего соседа, Петерсена. С самого начала, как только я его увидел, так сразу же и раскусил. И действительно, он оказался как раз таким типом, как…
— Как жаль, что вам уже нужно уезжать. Вы расстроены, наверное?
— Вообще-то, конечно, жаль, но, как говорится, надо уметь радоваться тому, что имеешь. Моя жена, Миссер, всегда так говорила и старалась видеть в жизни лишь светлые ее стороны. Разумеется, ей не всегда это удавалось, бывало, что она и злилась, да-да, и это с ней иногда случалось, но она быстро успокаивалась. Поверьте, мне ее очень недостает; лишь сейчас, когда прошло уже столько времени, я начинаю понимать, какая она была милая и славная. Но ведь тан часто бывает, что мы начинаем ценить человека лишь тогда, когда уже слишком поздно, правда?
— Совершенно верно.
— Я так и знал, что вы со мной согласитесь. С годами становишься умнее, вот, помню…
Матиессен внезапно умолк, и лицо его приняло восторженное выражение:
— Но… что это с вами? Вы случайно не поранились?
— Да нет, с чего вы взяли?
— Ваши руки… На них перчатки…
— Разве?… Надо же забыть снять их у себя в номере!…
— Да-да, конечно, с каждым может случиться Хотя странно… мне показалось, на вас их не было, когда вы вошли. Вот видите, я, выходит, еще забывчивее вас. — Матиессен смущенно рассмеялся.
— Что ж, действительно, с каждым может случиться. Наверное, вы просто не обратили внимания.
— Да-да, вы правы. Но здесь так тепло, не хотите ли снять их?
— Ничего, не беспокойтесь, они мне нисколько не мешают. На улице ведь было еще жарче.
— Да, но почему вы не хотите их снять?
— Ну, мы с вами сейчас прямо как Красная Шапочка и волк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Он вспомнил Петерсена и представил себе, как, сгорая от зависти, он будет слушать его, Матиессена, рассказ о том, как он подружился с пилотами и стюардессами. Несмотря на то что сам Петерсен путешествует каждый год, он знакомится только с такими же обычными пассажирами, как он сам. Эка невидаль! Он так и видел перед собой раскрасневшееся от зависти лицо Петерсена. Конечно, он сейчас же надуется, переведет разговор на другое и начнет ругать нынешние времена — он всегда так делает, чуть что не по нем.
Матиессен улыбнулся своим мыслям. А все же хорошо будет вернуться домой! Единственное, чего ему здесь недоставало, так это телевизора. Все остальное было чудесно, просто замечательно. Но все-таки сидеть в своем любимом кресле и болтать с Петерсеном — тоже не так уж плохо, что ни говори. Матиессен подошел к окну и выглянул на улицу. Сегодня, когда на дворе стояла солнечная, ясная погода, он вдруг ощутил, что ему здесь недостает еще чего-то. Он сам пока еще не понял, чего именно, однако еще сегодня утром, когда он поднялся, у него возникло такое чувство, будто чего-то явно не хватает. Под окнами отеля по улицам спокойно шли туристы; не похоже было, чтобы их что-то тревожило, казалось необычным.
Он поднял голову, посмотрел поверх крыш домов и вдруг понял — птицы! Над городом не было видно ни одной птицы. Сегодня, когда ярко светило солнце, казалось бы, весь воздух должен быть наполнен веселым птичьим щебетанием. Однако их не было. Где же все птички? Сделанное открытие неприятно его поразило. Без них было как-то пусто, неуютно. Он попробовал представить себе, что же с ними могло случиться. На ум пришел рассказ Петерсена о том, что в Италии тоже совсем нет птиц — их попросту съели. Матиессена всего даже передернуло. Подумать только! Да как они посмели сделать такое с этими милыми крошечными созданиями! Он слышал, конечно, что южане порой жестоко обращаются с животными, но предположить такое!… Бедные маленькие птички, как весело они чирикают у него на балконе, как потешно клюют крошки от тех двух булочек, которые он покупает каждое утро специально для них. Это просто ужасно! Какие злые люди, как смеют они обижать его маленьких веселых друзей…
Матиессен почувствовал, что больше не в состоянии размышлять о таких печальных вещах, и отошел от окна. Ему вдруг страшно захотелось домой — к своему балкону, к телевизору, к Петерсену. Он не мог бы здесь оставаться дольше ни дня. Звонок телефона отвлек его от грустных мыслей.
— Да-да, это я, а-а-а, ну конечно же, конечно, добро пожаловать. Нет-нет, что вы, разумеется, вы мне нискольно не помешаете, заходите прямо сейчас. Я уже жду вас с бокалом вина, да-да, уже наливаю. — Матиессен повесил трубку и с довольной улыбкой потянулся за бутылкой.
Минуту спустя в дверь постучали, и он пошел открывать.
— Добро пожаловать, проходите! Спасибо, что пришли. Я всегда говорил, что если уж все так хорошо складывается, то надо уметь и распрощаться по-человечески. Ведь в принципе все, что судьба вправе ждать от тебя за все свои благодеяния, — это вежливости и благодарности.
Матиессен сделал небольшую паузу, как бы сам любуясь своими философскими рассуждениями, поправил стоящие на столе бокалы и продолжал:
— Что ж, как говорится, если ты не умеешь ценить подарки судьбы, значит, ты их попросту недостоин. Как вы считаете, я прав?
— Да-да, конечно, абсолютно верно.
— Рад слышать, что и вы того же мнения. Так приятно сознавать, что тебя понимают. Я всегда говорил себе, что вы-то как раз в состоянии оценить все по достоинству. Ведь вы же знаете толк в жизни, не так ли?
— Несомненно.
— Так я и думал, я хорошо разбираюсь в людях и, глядя на вас, сразу понял, с кем имею дело. Я еще никогда не ошибался ни в одном человеке. Ведь это тан важно, точно знать, кто перед тобой. Не хочу показаться нескромным, но я действительно, не хвастаясь, могу назвать себя человековедом.
— Ни минуты в этом не сомневаюсь.
— Это всегда тан приятно, да и, кроме того, довольно интересно — разбираться в людях, уметь определять человеческие типы. Честное слово, очень, очень интересно. А вы мак считаете?
— Конечно же, вы правы. Я придерживаюсь точно той же точки зрения, что и вы.
— Вот-вот, я так и думал. Не случайно я всегда был о вас самого высокого мнения. В ту самую минуту, как я вас увидел, я сказал себе: "Да, вот это настоящий человек*. Если бы все люди были похожи на вас, все в мире было бы гораздо проще, жить стало бы лучше, интереснее.
— Ну, теперь уж вы мне льстите.
— Нет, нисколько, будьте уверены, уж в чем-чем, а в этом-то я разбираюсь. Как я уже говорил вам, я еще никогда не ошибался. Взять хотя бы моего соседа, Петерсена. С самого начала, как только я его увидел, так сразу же и раскусил. И действительно, он оказался как раз таким типом, как…
— Как жаль, что вам уже нужно уезжать. Вы расстроены, наверное?
— Вообще-то, конечно, жаль, но, как говорится, надо уметь радоваться тому, что имеешь. Моя жена, Миссер, всегда так говорила и старалась видеть в жизни лишь светлые ее стороны. Разумеется, ей не всегда это удавалось, бывало, что она и злилась, да-да, и это с ней иногда случалось, но она быстро успокаивалась. Поверьте, мне ее очень недостает; лишь сейчас, когда прошло уже столько времени, я начинаю понимать, какая она была милая и славная. Но ведь тан часто бывает, что мы начинаем ценить человека лишь тогда, когда уже слишком поздно, правда?
— Совершенно верно.
— Я так и знал, что вы со мной согласитесь. С годами становишься умнее, вот, помню…
Матиессен внезапно умолк, и лицо его приняло восторженное выражение:
— Но… что это с вами? Вы случайно не поранились?
— Да нет, с чего вы взяли?
— Ваши руки… На них перчатки…
— Разве?… Надо же забыть снять их у себя в номере!…
— Да-да, конечно, с каждым может случиться Хотя странно… мне показалось, на вас их не было, когда вы вошли. Вот видите, я, выходит, еще забывчивее вас. — Матиессен смущенно рассмеялся.
— Что ж, действительно, с каждым может случиться. Наверное, вы просто не обратили внимания.
— Да-да, вы правы. Но здесь так тепло, не хотите ли снять их?
— Ничего, не беспокойтесь, они мне нисколько не мешают. На улице ведь было еще жарче.
— Да, но почему вы не хотите их снять?
— Ну, мы с вами сейчас прямо как Красная Шапочка и волк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37