— Вы что же думаете, в управлении покажут вам какую-то другую документацию? Ладно, дальше неинтересно... Слушайте внимательно... Вот номер мотоцикла... Мне нужен и он, и его хозяин. Будьте осторожны. Возможны неожиданности...
— Павел Николаевич... Мы в общем-то зашли попрощаться... Нам сказали, что ты отстранен и мы будем работать с другим следователем.
— Так... Ну, хорошо. Вы попрощались? А теперь идите. И чтоб духу вашего в этом кабинете больше не было.
— Что ж ты так, Павел Николаевич, — начал было Ерцев, но Пафнутьев в бешенстве перебил его.
— От вас воняет, ясно? Воняет! Выметайтесь!
— Как бы от тебя не завоняло, Павел Николаевич, — сказал Манякин с улыбкой. — Как вон от того копыта, — он кивнул в сторону лошадиной ноги.
— Вон! — Пафнутьев замахнулся телефоном и оперативников вымело из кабинета.
«Спокойно, Павел Николаевич, спокойно, — сказал себе Пафнутьев, снова усаживаясь за стол. Он не испытал ни раздражения, ни раскаяния в своем столь несдержанном поведении. Эта вспышка окончательно погасила все алкогольные недомогания, и он снова чувствовал себя свежо. — Этот день еще мой и Анцыферов не сможет отнять его у меня. Колов забрал оперативников? Это он сделал напрасно. Будь они при мне — генералу было бы спокойнее. Что они могут сделать? Могут похитить мотоцикл... И у меня не будет никаких доказательств. Вот это уже плохо... В самом деле, убийца на крючке только благодаря мотоциклу. Достаточно утопить его в лесной луже, загнать в гараж и мне никогда ничего не доказать. Значит, срочно — мотоцикл... Но тогда вся банда получит предупреждение...»
Вошел Анцыферов, изящно прислонился к косяку двери, с улыбкой посмотрел на Пафнутьева.
— Как успехи, Паша?
— У меня забрали оперативников. Как раз в тот момент, когда я собирался арестовать убийцу.
— Это Колов. Я проговорился, что отстранил тебя от дела.
— Все это у вас отлично разыграно. — Привет! — поздоровался он с вошедшим Дубовиком. — Но послушай и ты... У меня забрали оперативников в тот момент, когда я дал им команду арестовать убийцу, — эти слова Пафнутьев произнес уже для Дубовика.
— Я дам тебе десяток оперативников, — Анцыферов все понял, забеспокоился. — Только задерживай, ради Бога. Приходи. Решим. Дадим. Похвалим за усердие. — И он вышел.
В это время раздался телефонный звонок.
— Слушаю!
— Здравствуйте, — раздался в трубке вежливый голос, и Пафнутьев тут же почувствовал, что уже где-то слышал это воркование, но вспомнить не смог, очевидно, разговаривал с человеком вживую, не по телефону. — Вы занимаетесь делом по убийству Пахомова?
— Занимаюсь.
— Ровно в двенадцать часов дня... — говоривший помолчал, давая возможность Пафнутьеву усвоить сказанное. — Сегодня ровно в двенадцать часов дня у торгового центра... Там небольшой сквер возле поворота трамвая...
— Знаю! — отрывисто сказал Пафнутьев.
— Вы будете сидеть на голубой скамейке... Их там несколько, но голубая одна... К вам подойдет мальчик и передаст кое-какие документы. Они могут пригодиться.
Все.
Пафнутьев с недоумением посмотрел на трубку, из которой уже неслись частые гудки, и осторожно положил ее на рычаги.
— Что, Паша? — спросил Дубовик. — Взятку предлагают?
— Черт их знает... Может быть... Пока предлагают встретиться.
— Ночью на кладбище?
— Нет, в том-то все и дело, что нет... Средь бела дня, в оживленном месте... Какие-то документы...
— Надо брать, — сказал Дубовик. — Может, подключить ребят? А? Взять в кольцо...
— Бесполезно. Подойдет посторонний мальчик... Он ничего не знает. А документы он и так передаст...
— Ну, смотри... А то как бы чего не вышло. Убийство тоже ведь средь бела дня... Со странной публикой ты связался, Паша... Они не прячутся в ночной темноте и потому неуловимы.
— Ограниченно неуловимы, — поправил Пафнутьев. — В некоторой степени до определенного момента.
— Пойдешь?
— Конечно. Что еще остается следователю, отстраненному от дела. Но легкое беспокойство своим клиентам сейчас придам, — Пафнутьев быстро набрал номер. — Управление? Мне, пожалуйста, Голдобова. Занят? Совещание? Очень важное? А если он отвлечется на две минуты, город охватит паника, голод, одичание? Следователь Пафнутьев. Благодарю. Вы очень любезны, — последние слова Пафнутьев умудрился произнести таким тоном, что любой мог бы вскипеть от оскорбленности. — Илья Матвеевич? Всегда помнящий о вас Пафнутьев. Вы еще не возжелали дать показания?
— А разве вы еще ведете это дело?
— А разве нет?
— Слухом земля полнится, Павел Николаевич, — улыбнулся Голдобов.
— Видите ли, Илья Матвеевич, обычно до нас доходят только те слухи, которые мы сами желаем услышать.
— Значит, продолжаете свою деятельность?
— И весьма успешно.
— Поздравляю.
— Установлен убийца вашего давнего друга Пахомова. Установлена группа поддержки. И даже, хотя вы и не поверите, группа обеспечения.
— И такая есть? — усмехнулся Голдобов, но вопрос его прозвучал несколько нервно. — И чем же она его, то есть убийцу, обеспечивала?
— Материально поддерживала, Илья Матвеевич.
— Надо же... Так что вы, собственно, хотите?
— Встретиться. Жажду встречи.
— В тринадцать часов вас устроит?
— Вполне.
— До встречи, Павел Николаевич.
Пафнутьев положил трубку и опять на его лице было недоумение. На этот раз его озадачило время, назначенное Голдобовым — тринадцать часов. Не конец рабочего дня, что было бы естественно, не перед началом, а именно в тринадцать, в обеденный перерыв... Хотел того Пафнутьев или нет, но в его сознания это почему-то связывалось с уже назначенным временем — двенадцать часов дня в сквере. И мелькнула, все-таки мелькнула шальная мысль — кому он сейчас не позвонит, никто не помешает ему в двенадцать часов дня быть на трамвайной остановке. И он решил проверить. Позвонил по домашнему телефону Заварзину. Тот поднял трубку сразу.
— Да! — отрывисто сказал Заварзин, будто к телефону подбежал уже от двери, собираясь куда-то умчаться.
— Пафнутьев беспокоит. Здравствуйте. Как поживаете?
— Вашими молитвами.
— Тогда хорошо. Послушайте, Заварзин, мне нужны домашние адреса и телефоны ваших работников. Это ведь не очень сложно?
— Да нет... В личных делах есть все данные... Когда хотите получить?
— Сегодня. К середине дня.
— Хорошо, в тринадцать.
— Нет, не смогу. Важная встреча.
— Тогда... В четырнадцать?
— К сожалению, я не уверен, что к четырнадцати успею освободиться.
— В пятнадцать? В шестнадцать?
— А в двенадцать? — спросил Пафнутьев.
— Извините, Павел Николаевич, но в двенадцать уже у меня важная встреча, — ответил Заварзин напряженным голосом. — Могу даже сказать где, если это вас интересует.
— Интересует, — произнес Пафнутьев прежде, чем успел сообразить. Он и в самом деле не смог бы объяснить, зачем ему это понадобилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119