— спросила Лариса.
— Пока не надо. Пафнутьев — исполнитель, и прежде чем его подключать к делу, мы должны определиться, выработать линию поведения.
— А разве он не подключен?
— К исполнению того или иного поручения — да. Но не более.
— Извините... Возможно, я ошибаюсь, но мне показалось странным, что вы не проявили никакого интереса к этим документам.
— Я не проявил праздного любопытства, — отрезал Анцыферов. — Тут вы правы. Но я уделил вам больше часа времени, выслушал внимательно и углубленно. Связался с начальником милиции города. Он ждет вас вместе с документами. Я уверен, что генерал уже посоветовался с Большим домом, — Анцыферов значительно поднял указательный палец вверх. И после этого вы упрекаете меня в невнимании? — прокурор смотрел на Ларису несколько соболезнующе, как на человека, который не понимает очевидного.
— Простите, — Лариса поднялась.
— Сидите. Когда подойдет машина, я увижу ее в окно. А вот и она... Ни о чем не беспокойтесь — у генерала Колова мертвая хватка. Если Голдобов действительно в чем-то виноват, от наказания ему не уйти — можете мне поверить. Пойдемте, я вас провожу, а то у нас в коридоре иногда собирается странная публика.
Убедившись, что Лариса села в “Волгу”, Анцыферов почти бегом вернулся в свой кабинет и тут же набрал номер Колова.
— Она отъехала, — сказал он, запыхавшись.
— Тогда объясни, что произошло... Как понимать? Ведь по закону я не должен вмешиваться.
— Должен. В исключительных случаях не возбраняется начальнику милиции выслушать заявление гражданки, которая сообщает об организованном убийстве. Поверь прокурору — здесь все в порядке.
— Она...
— Слушай и не перебивай. Она открытым текстом шпарит, что организатор убийства — Голдобов.
— Кто еще знает о ее визите к тебе?
— Никто... Хотя нет... Пафнутьев.
— Опять Пафнутьев! Где ты его выкопал? Ведь была договоренность!
— Кто знал, что этот сонный тюлень проснется!
— Отстраняй. Возьми и отстрани от дела, как неоправдавшего.
— Придется так и сделать. Но это завтра. Я отправил ее к тебе только для того, чтобы исключить вмешательство Пафнутьева. Понял? Нет у меня документов, нет заявления, нет заявителя. И Пафнутьев с носом.
— Похоже, ты его опасаешься, Анцышка?
— Подожди... Он не все мне говорит, но, кажется, взял след.
— Не может быть!
— Взял.
— Илья знает?
— Боюсь, что нет.
— Надо сказать.
— А стоит ли?
— Но что-то делать необходимо, — медленно проговорил Колов. — А если поступить просто?
— Слишком часто последнее время мы поступаем просто.
— Разберусь, — сказал Колов и положил трубку.
* * *
Анцыферов заглянул в кабинет следователей и, увидев дремавшего за столом Пафнутьева, подождал, пока тот заметит его. И поманил пальцем. Зайди, дескать. Когда Пафнутьев зашел к прокурору, тот сидел за столом, положив руки на свободную полированную поверхность. Руки отражались, двоились, и казалось, что у него их гораздо больше, чем две. Пафнутьев закрыл дверь, прошел к столу и плотно сел, словно готовясь к длинному и тяжелому разговору.
— Как успехи, Паша?
— Ничего. Потихоньку.
— Так... Я только что разговаривал с Кодовым.
— Да? И как он? Здоров? Весел?
— Получил взбучку от Первого. А я взбучку иду получать завтра.
— За что, если не секрет?
— Плохо расследуем дела.
— Какие? — поинтересовался Пафнутьев.
— Перестань, Паша, притворяться кретином. Сам знаешь какие. То самое дело, в котором ты барахтаешься, как щенок в луже! Ты это хотел услышать? Получай. Единственное, что могу завтра сказать на ковре, это об отстранении тебя от дела и передаче расследования другому, более опытному.
— Я отстранен? — тихо спросил Пафнутьев.
— Да. Я вынужден это сделать. Передашь дела Дубовику. У меня все. Можешь идти.
— Круто.
— Пойми, Паша, и ты меня... Мне некуда деваться. Нечего положить на стол. У тебя пропадают документы, фотографии, ты не можешь дать задания операм, которые тебе выделены? Это кошмар какой-то! Иду сегодня на работу, а они сидят на скамейке и щелкают семечки. Где Пафнутьев? — спрашиваю. Пожимают плечами. Я прихожу...
— Остановись, — обронил Пафнутьев.
— Что? — не понял Анцыферов.
— Я просил тебя остановиться. Если хочешь, могу попросить заткнуться.
— Послушайте, Пафнутьев!
— Заткнись. И слушай. Убийцу я знаю. Сегодня с ним разговаривал. В своем кабинете.
— И не задержал?!
— Леонард, заткнись и слушай. Хватит кривляться. Убийцу я знаю. Знаю, почему именно мне поручено расследование, за что хочешь отстранить меня от дела. Я много чего знаю, Леонард. Почему ты вытолкал меня, когда здесь была Похомова? Почему не показал документы, которые она принесла? Почему поспешил отправить ее до того, как я Смог задать пару вопросов? На кого работаешь, Леонард?
— Продолжай.
— Продолжу. Не надо меня отстранять от дела. Хотя, возможно, кое-кому ты уже пообещал это сделать. Объясни как-нибудь... Ты сумеешь. Скажи, что сделаешь завтра, послезавтра... Мне нужно еще несколько дней.
Анцыферов подошел к окну, принял красивую и озабоченную позу, постоял, ожидая пока Пафнутьев посмотрит на него, увидит, как он хорош и как печален у золотистой шторы на фоне зелени, освещенной вечерним солнцем.
— Ты сказал, что знаешь убийцу?
— Знаю.
— Почему отпустил?
— Зачем он мне? Кроме него есть другие, более значительные фигуры. Тебе их назвать?
— Если ты так ставишь вопрос...
— Хорошо, пусть будет по-твоему. Не назову.
— Ты уверен, что я не хочу их знать?
— Леонард, ты же не сказал — да. Начал словами играться, кружево вязать. Не надо. Тебе придется принять мужественное решение.
— О чем?
— О самом себе.
— Не понимаю!
— Все понимаешь. Не мешай мне, Леонард. Дай хотя бы несколько дней, Лариса назвала Голдобова! Леонард, ты меня слышишь? Лариса назвала Голдобова!
— Что значит назвала! — раздраженно выкрикнул Анцыферов. — Какие у нее могут быть доказательства, если он был в Сочи?
— Понятно. Этим двум мудакам, которых Колов приставил ко мне, я найду работу. Я им столько работы найду, что они языки высунут. Но к главному не допущу Кто выкрал пленки у Худолея?
— Понятия не имею!
— Значит, ты еще ничего не решил, Леонард... Твое дело. У эксперта прокуратуры пропадают пленки и снимки. Со стола у Колова пропадает заявление, которое сделал Пахомов перед смертью. Оно у меня есть, как и пропавшие снимки, но факт остается — идут пропажи.
— У тебя есть копия письма?
— Почему копия? Оригинал.
— Как же тебе удалось?
— Работаю, Леонард. Заметь, один работаю.
— Что ты хочешь делать? Если не секрет?
— Тебе скажу... Дам шанс...
— Шанс и тебе не помешает.
— Я знаю все, что мне грозит. И уже принял свое решение. Положение обостряется. Я не уверен, что трупы кончились.
— Разве их несколько?
— Не надо, Леонард.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
— Пока не надо. Пафнутьев — исполнитель, и прежде чем его подключать к делу, мы должны определиться, выработать линию поведения.
— А разве он не подключен?
— К исполнению того или иного поручения — да. Но не более.
— Извините... Возможно, я ошибаюсь, но мне показалось странным, что вы не проявили никакого интереса к этим документам.
— Я не проявил праздного любопытства, — отрезал Анцыферов. — Тут вы правы. Но я уделил вам больше часа времени, выслушал внимательно и углубленно. Связался с начальником милиции города. Он ждет вас вместе с документами. Я уверен, что генерал уже посоветовался с Большим домом, — Анцыферов значительно поднял указательный палец вверх. И после этого вы упрекаете меня в невнимании? — прокурор смотрел на Ларису несколько соболезнующе, как на человека, который не понимает очевидного.
— Простите, — Лариса поднялась.
— Сидите. Когда подойдет машина, я увижу ее в окно. А вот и она... Ни о чем не беспокойтесь — у генерала Колова мертвая хватка. Если Голдобов действительно в чем-то виноват, от наказания ему не уйти — можете мне поверить. Пойдемте, я вас провожу, а то у нас в коридоре иногда собирается странная публика.
Убедившись, что Лариса села в “Волгу”, Анцыферов почти бегом вернулся в свой кабинет и тут же набрал номер Колова.
— Она отъехала, — сказал он, запыхавшись.
— Тогда объясни, что произошло... Как понимать? Ведь по закону я не должен вмешиваться.
— Должен. В исключительных случаях не возбраняется начальнику милиции выслушать заявление гражданки, которая сообщает об организованном убийстве. Поверь прокурору — здесь все в порядке.
— Она...
— Слушай и не перебивай. Она открытым текстом шпарит, что организатор убийства — Голдобов.
— Кто еще знает о ее визите к тебе?
— Никто... Хотя нет... Пафнутьев.
— Опять Пафнутьев! Где ты его выкопал? Ведь была договоренность!
— Кто знал, что этот сонный тюлень проснется!
— Отстраняй. Возьми и отстрани от дела, как неоправдавшего.
— Придется так и сделать. Но это завтра. Я отправил ее к тебе только для того, чтобы исключить вмешательство Пафнутьева. Понял? Нет у меня документов, нет заявления, нет заявителя. И Пафнутьев с носом.
— Похоже, ты его опасаешься, Анцышка?
— Подожди... Он не все мне говорит, но, кажется, взял след.
— Не может быть!
— Взял.
— Илья знает?
— Боюсь, что нет.
— Надо сказать.
— А стоит ли?
— Но что-то делать необходимо, — медленно проговорил Колов. — А если поступить просто?
— Слишком часто последнее время мы поступаем просто.
— Разберусь, — сказал Колов и положил трубку.
* * *
Анцыферов заглянул в кабинет следователей и, увидев дремавшего за столом Пафнутьева, подождал, пока тот заметит его. И поманил пальцем. Зайди, дескать. Когда Пафнутьев зашел к прокурору, тот сидел за столом, положив руки на свободную полированную поверхность. Руки отражались, двоились, и казалось, что у него их гораздо больше, чем две. Пафнутьев закрыл дверь, прошел к столу и плотно сел, словно готовясь к длинному и тяжелому разговору.
— Как успехи, Паша?
— Ничего. Потихоньку.
— Так... Я только что разговаривал с Кодовым.
— Да? И как он? Здоров? Весел?
— Получил взбучку от Первого. А я взбучку иду получать завтра.
— За что, если не секрет?
— Плохо расследуем дела.
— Какие? — поинтересовался Пафнутьев.
— Перестань, Паша, притворяться кретином. Сам знаешь какие. То самое дело, в котором ты барахтаешься, как щенок в луже! Ты это хотел услышать? Получай. Единственное, что могу завтра сказать на ковре, это об отстранении тебя от дела и передаче расследования другому, более опытному.
— Я отстранен? — тихо спросил Пафнутьев.
— Да. Я вынужден это сделать. Передашь дела Дубовику. У меня все. Можешь идти.
— Круто.
— Пойми, Паша, и ты меня... Мне некуда деваться. Нечего положить на стол. У тебя пропадают документы, фотографии, ты не можешь дать задания операм, которые тебе выделены? Это кошмар какой-то! Иду сегодня на работу, а они сидят на скамейке и щелкают семечки. Где Пафнутьев? — спрашиваю. Пожимают плечами. Я прихожу...
— Остановись, — обронил Пафнутьев.
— Что? — не понял Анцыферов.
— Я просил тебя остановиться. Если хочешь, могу попросить заткнуться.
— Послушайте, Пафнутьев!
— Заткнись. И слушай. Убийцу я знаю. Сегодня с ним разговаривал. В своем кабинете.
— И не задержал?!
— Леонард, заткнись и слушай. Хватит кривляться. Убийцу я знаю. Знаю, почему именно мне поручено расследование, за что хочешь отстранить меня от дела. Я много чего знаю, Леонард. Почему ты вытолкал меня, когда здесь была Похомова? Почему не показал документы, которые она принесла? Почему поспешил отправить ее до того, как я Смог задать пару вопросов? На кого работаешь, Леонард?
— Продолжай.
— Продолжу. Не надо меня отстранять от дела. Хотя, возможно, кое-кому ты уже пообещал это сделать. Объясни как-нибудь... Ты сумеешь. Скажи, что сделаешь завтра, послезавтра... Мне нужно еще несколько дней.
Анцыферов подошел к окну, принял красивую и озабоченную позу, постоял, ожидая пока Пафнутьев посмотрит на него, увидит, как он хорош и как печален у золотистой шторы на фоне зелени, освещенной вечерним солнцем.
— Ты сказал, что знаешь убийцу?
— Знаю.
— Почему отпустил?
— Зачем он мне? Кроме него есть другие, более значительные фигуры. Тебе их назвать?
— Если ты так ставишь вопрос...
— Хорошо, пусть будет по-твоему. Не назову.
— Ты уверен, что я не хочу их знать?
— Леонард, ты же не сказал — да. Начал словами играться, кружево вязать. Не надо. Тебе придется принять мужественное решение.
— О чем?
— О самом себе.
— Не понимаю!
— Все понимаешь. Не мешай мне, Леонард. Дай хотя бы несколько дней, Лариса назвала Голдобова! Леонард, ты меня слышишь? Лариса назвала Голдобова!
— Что значит назвала! — раздраженно выкрикнул Анцыферов. — Какие у нее могут быть доказательства, если он был в Сочи?
— Понятно. Этим двум мудакам, которых Колов приставил ко мне, я найду работу. Я им столько работы найду, что они языки высунут. Но к главному не допущу Кто выкрал пленки у Худолея?
— Понятия не имею!
— Значит, ты еще ничего не решил, Леонард... Твое дело. У эксперта прокуратуры пропадают пленки и снимки. Со стола у Колова пропадает заявление, которое сделал Пахомов перед смертью. Оно у меня есть, как и пропавшие снимки, но факт остается — идут пропажи.
— У тебя есть копия письма?
— Почему копия? Оригинал.
— Как же тебе удалось?
— Работаю, Леонард. Заметь, один работаю.
— Что ты хочешь делать? Если не секрет?
— Тебе скажу... Дам шанс...
— Шанс и тебе не помешает.
— Я знаю все, что мне грозит. И уже принял свое решение. Положение обостряется. Я не уверен, что трупы кончились.
— Разве их несколько?
— Не надо, Леонард.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119