.. Кругом одни враги, опасности, следователи шныряют по следам... Но мы с ними разберемся, правда, Андрей?. Со всеми расквитаемся.
И опять Андрей расчетливо долил водку в стаканы, в которых еще были остатки пива. Эта смесь наверняка свалит самых крепких. Феклисов, уставившись перед собой, жевал, бездумно запихивая в рот кусок за куском. У Махнача взгляд остановился и глаза сошлись к переносице, к тому же он весь сотрясался и вздрагивал — началась икота. Подгайцев склонился над столом и волосы его лежали среди тарелок. Заварзин, неопределенно улыбался чему-то, сидел со стаканом в руке и чуть кивал, как бы разговаривая с собой.
— Значит так, ребята, — вдруг проговорил он ясным голосом. — Завтра утром мы должны навсегда забыть и эту пьянку, и повод. Ясно? И пьянку, и повод. Ничего не было. Никаких трогательных воспоминаний. Все. Я пошел спать. Хотя на посошок еще можно бы, а, Михей?
— Даже нужно, — Подгайцев неловко сковырнул ножом пробку с горлышка бутылки. Но разлил уверенно, поровну. — Андрей, поставь пиво на место. Пусть на утро останется, а то не выживем. Саша, тебе слово.
— Ребята... Значит так... Мы будем живы и здоровы до тех пор, пока будем держаться друг за друга. Как только кто дрогнет, так сразу каюк. Поэтому предупреждаю... Если замечу, — он с пьяной пристальностью посмотрел на Андрея, пытаясь собрать его расползающийся образ, — если замечу, что кто-то дрогнул... Тому будет первый каюк. Это должен знать каждый. Чтоб потом не обижаться. Один вот дрогнул и что же... Не пережил ближайшей ночи. Не надо отрекаться, ребята. Нам уже нельзя... Самый чистый из нас и тот тянет, — он снова посмотрел на Андрея. — Если не на расстрел, то на десяток лет уж точно, а то и на полтора. Через пятнадцать лет, никто не возвращается. Поверьте мне... Я видел некоторых... Это другие люди... Они немного похожи на прежних, даже могут узнать своих прежних друзей, но это другие люди. Он говорил мне, Саша, ты меня узнаешь? Я же Ваня! Смотрю — это не Ваня. Он когда-то был Ваней... А сейчас он Ваней только притворяется. Слушайте меня... Все летят на бабах, на жадности и на водке. Ну, как мог Олег струхнуть перед этим недоделанным следователем! Как он мог выболтать...
— Он не струхнул, — сказал Подгайцев, не поднимая головы. — Он ошибся.
— В чем?!
— Не правильно оценил положение. Он решил, что если назовет шефа, то это сразу снимет все проблемы. А потом уже было поздно. Да и следователь сдуру вцепился в него, как в... Вот и все. Это не предательство.
Это оплошность. И мы поступили правильно. Потому что струсить и продать он мог позже. А так ушел чистым.
— Ну и черт с ним! — с неожиданной злостью сказал Заварзин. — Будем живы! — он залпом выпил полстакана водки, не глядя, взял что-то со стола и, сунув в рот, принялся жевать. — Все. Проехали. И отвяжись от нас, Олежка! Воздали мы тебе, выпили за твой упокой и отстань. У тебя там свои дела, у нас здесь свои... Все.
Жизнь продолжается.
Заварзин встал, качнувшись, но на ногах устоял, выровнялся и вышел в коридор. Там что-то громыхнуло, что-то упало, вразнобой тяжелые шаги и все стихло.
— Спекся командор, — проговорил Подгайцев, — Спать пошел. Пора и нам... Марафет наведем завтра. Я занимаю диван, а вы устраивайтесь, где хотите.
— Да у меня здесь целые хоромы, — хмыкнул Феклисов. — И у Вовчика тоже..; А ты, Андрей, где?
— В гараже матрац есть... Все нормально, — и он, пошатываясь, вышел из комнаты.
На крыльце Андрей остановился. Заварзин возился с сидениями в “мерседесе”, но у него ничего не получалось. Андрей подошел, нащупал рычаг и опустил спинку. Заварзин молча стоял рядом, раскачиваясь вместе с дверцей. Увидев, что постель готова, он вполз в машину с надрывным стоном перевернулся на спину. — Все, ребята... Отвалите. Я готов... Андрей отошел с колотящимся сердцем — в кармане его куртки позвякивали заварзинские ключи. Глянул в освещенное окно — Подгайцев разливал по стаканам пиво, Феклисов и Махнач сидели за столом. Вот они встрепенулись, видимо, Подгайцев что-то сказал, без охоты взяли стаканы, выпили. Махнач тут же упал головой на стол, Феклисов тоже почти спал, откинувшись на стуле. Андрей уже знал, что в таком состоянии они могли просидеть до утра — просыпаясь, снова впадая в забытье, расталкивая друг друга и опять засыпая. Поэтому решил вмешаться в события. Войдя в комнату, он, не говоря ни слова, взял Феклисова сзади под мышки и, не обращая внимания на его слабое сопротивление, поволок в конец коридора. Втащил на кровать, снял с него туфли, расстегнул пояс, чтобы ничего не мешало ему спать спокойно и долго. Вернувшись в комнату, то же самое проделал с Махначом. Этот и не пытался сопротивляться.
— Андрей... Ты настоящий друг... Я тебе верю... Тащи меня, я вся твоя...
— Договорились.
— Свинью тебе ребята подложили, но ты уж прости... Я тоже рисковал.
— А чем ты рисковал? — спросил Андрей, когда они были уже в коридоре.
— Как чем... Жизнью... Свободой... Мы оба замазаны.
— Почему оба?
— Ты стрелял, я вел...
— И патроны ты подменил, — пробормотал Андрей. — Ты патроны подменил, я знаю.
— Не, я дурной, я бы не догадался... И не сумел бы... Водить могу, а подменить, подсунуть, подложить... Не дано.
— А кто?
— О! — Махнач вдруг остановился, откинулся на крашеную стенку коридора и, раскачиваясь из стороны в сторону, погрозил Андрею пальцем. — Какой хитрый... Скажи ему, а потом самого с балкона тю-тю... И только свист в ушах и хруст костей, брызги крови в стороны...
— Ладно, пошли, — Андрей положил себе на плечо руку Махнача и двинулся с ним вдоль коридора. — Будто не знаю... Мне же сказали ребята.
— Что сказали? — внятно спросил Махнач, отстраняясь.
— Сказали, что ты... Пошли.
— Я?! — неосторожно откинувшись назад, Махнач ударился затылком о стенку, но даже не заметил этого. Взяв Андрея за рукав, он подтащил его к окну. Там, в ночной темноте, освещенный сильной лампой, мерцал перламутром “мерседес”. Не произнося ни слова, Махнач ткнул в него пальцем. — Понял?
— Саша? — переспросил Андрей.
— Я ничего не говорил... Думай, что хочешь, — несмотря на смертельную дозу водки, Махнач сохранял осторожность.
— Какая разница, — проговорил Андрей. — Дело сделано.
— Это точно, — Махнач с размаху рухнул на раскладушку. Пружины охнули от тяжести, раскладушка поехала к стене, а Андрей, скинул с ног Махнача туфли, расстегнул ремень, забросил соскользнувшую ногу на матрац и вышел.
В приемной Подгайцев сидел за столом один. Подперев щеку, он смотрел в окно. Не задерживаясь, Андрей вышел во двор и зная, что Михей наверняка видит его, заплетающимися шагами доковылял до гаража, нашел промасленный матрац, на который они ложились, забираясь под машину, и упал на него, положив под голову подвернувшийся ватник.
— Не заснуть бы сдуру, — пробормотал он, чувствуя, что действительно может уснуть — тоже выпил немало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
И опять Андрей расчетливо долил водку в стаканы, в которых еще были остатки пива. Эта смесь наверняка свалит самых крепких. Феклисов, уставившись перед собой, жевал, бездумно запихивая в рот кусок за куском. У Махнача взгляд остановился и глаза сошлись к переносице, к тому же он весь сотрясался и вздрагивал — началась икота. Подгайцев склонился над столом и волосы его лежали среди тарелок. Заварзин, неопределенно улыбался чему-то, сидел со стаканом в руке и чуть кивал, как бы разговаривая с собой.
— Значит так, ребята, — вдруг проговорил он ясным голосом. — Завтра утром мы должны навсегда забыть и эту пьянку, и повод. Ясно? И пьянку, и повод. Ничего не было. Никаких трогательных воспоминаний. Все. Я пошел спать. Хотя на посошок еще можно бы, а, Михей?
— Даже нужно, — Подгайцев неловко сковырнул ножом пробку с горлышка бутылки. Но разлил уверенно, поровну. — Андрей, поставь пиво на место. Пусть на утро останется, а то не выживем. Саша, тебе слово.
— Ребята... Значит так... Мы будем живы и здоровы до тех пор, пока будем держаться друг за друга. Как только кто дрогнет, так сразу каюк. Поэтому предупреждаю... Если замечу, — он с пьяной пристальностью посмотрел на Андрея, пытаясь собрать его расползающийся образ, — если замечу, что кто-то дрогнул... Тому будет первый каюк. Это должен знать каждый. Чтоб потом не обижаться. Один вот дрогнул и что же... Не пережил ближайшей ночи. Не надо отрекаться, ребята. Нам уже нельзя... Самый чистый из нас и тот тянет, — он снова посмотрел на Андрея. — Если не на расстрел, то на десяток лет уж точно, а то и на полтора. Через пятнадцать лет, никто не возвращается. Поверьте мне... Я видел некоторых... Это другие люди... Они немного похожи на прежних, даже могут узнать своих прежних друзей, но это другие люди. Он говорил мне, Саша, ты меня узнаешь? Я же Ваня! Смотрю — это не Ваня. Он когда-то был Ваней... А сейчас он Ваней только притворяется. Слушайте меня... Все летят на бабах, на жадности и на водке. Ну, как мог Олег струхнуть перед этим недоделанным следователем! Как он мог выболтать...
— Он не струхнул, — сказал Подгайцев, не поднимая головы. — Он ошибся.
— В чем?!
— Не правильно оценил положение. Он решил, что если назовет шефа, то это сразу снимет все проблемы. А потом уже было поздно. Да и следователь сдуру вцепился в него, как в... Вот и все. Это не предательство.
Это оплошность. И мы поступили правильно. Потому что струсить и продать он мог позже. А так ушел чистым.
— Ну и черт с ним! — с неожиданной злостью сказал Заварзин. — Будем живы! — он залпом выпил полстакана водки, не глядя, взял что-то со стола и, сунув в рот, принялся жевать. — Все. Проехали. И отвяжись от нас, Олежка! Воздали мы тебе, выпили за твой упокой и отстань. У тебя там свои дела, у нас здесь свои... Все.
Жизнь продолжается.
Заварзин встал, качнувшись, но на ногах устоял, выровнялся и вышел в коридор. Там что-то громыхнуло, что-то упало, вразнобой тяжелые шаги и все стихло.
— Спекся командор, — проговорил Подгайцев, — Спать пошел. Пора и нам... Марафет наведем завтра. Я занимаю диван, а вы устраивайтесь, где хотите.
— Да у меня здесь целые хоромы, — хмыкнул Феклисов. — И у Вовчика тоже..; А ты, Андрей, где?
— В гараже матрац есть... Все нормально, — и он, пошатываясь, вышел из комнаты.
На крыльце Андрей остановился. Заварзин возился с сидениями в “мерседесе”, но у него ничего не получалось. Андрей подошел, нащупал рычаг и опустил спинку. Заварзин молча стоял рядом, раскачиваясь вместе с дверцей. Увидев, что постель готова, он вполз в машину с надрывным стоном перевернулся на спину. — Все, ребята... Отвалите. Я готов... Андрей отошел с колотящимся сердцем — в кармане его куртки позвякивали заварзинские ключи. Глянул в освещенное окно — Подгайцев разливал по стаканам пиво, Феклисов и Махнач сидели за столом. Вот они встрепенулись, видимо, Подгайцев что-то сказал, без охоты взяли стаканы, выпили. Махнач тут же упал головой на стол, Феклисов тоже почти спал, откинувшись на стуле. Андрей уже знал, что в таком состоянии они могли просидеть до утра — просыпаясь, снова впадая в забытье, расталкивая друг друга и опять засыпая. Поэтому решил вмешаться в события. Войдя в комнату, он, не говоря ни слова, взял Феклисова сзади под мышки и, не обращая внимания на его слабое сопротивление, поволок в конец коридора. Втащил на кровать, снял с него туфли, расстегнул пояс, чтобы ничего не мешало ему спать спокойно и долго. Вернувшись в комнату, то же самое проделал с Махначом. Этот и не пытался сопротивляться.
— Андрей... Ты настоящий друг... Я тебе верю... Тащи меня, я вся твоя...
— Договорились.
— Свинью тебе ребята подложили, но ты уж прости... Я тоже рисковал.
— А чем ты рисковал? — спросил Андрей, когда они были уже в коридоре.
— Как чем... Жизнью... Свободой... Мы оба замазаны.
— Почему оба?
— Ты стрелял, я вел...
— И патроны ты подменил, — пробормотал Андрей. — Ты патроны подменил, я знаю.
— Не, я дурной, я бы не догадался... И не сумел бы... Водить могу, а подменить, подсунуть, подложить... Не дано.
— А кто?
— О! — Махнач вдруг остановился, откинулся на крашеную стенку коридора и, раскачиваясь из стороны в сторону, погрозил Андрею пальцем. — Какой хитрый... Скажи ему, а потом самого с балкона тю-тю... И только свист в ушах и хруст костей, брызги крови в стороны...
— Ладно, пошли, — Андрей положил себе на плечо руку Махнача и двинулся с ним вдоль коридора. — Будто не знаю... Мне же сказали ребята.
— Что сказали? — внятно спросил Махнач, отстраняясь.
— Сказали, что ты... Пошли.
— Я?! — неосторожно откинувшись назад, Махнач ударился затылком о стенку, но даже не заметил этого. Взяв Андрея за рукав, он подтащил его к окну. Там, в ночной темноте, освещенный сильной лампой, мерцал перламутром “мерседес”. Не произнося ни слова, Махнач ткнул в него пальцем. — Понял?
— Саша? — переспросил Андрей.
— Я ничего не говорил... Думай, что хочешь, — несмотря на смертельную дозу водки, Махнач сохранял осторожность.
— Какая разница, — проговорил Андрей. — Дело сделано.
— Это точно, — Махнач с размаху рухнул на раскладушку. Пружины охнули от тяжести, раскладушка поехала к стене, а Андрей, скинул с ног Махнача туфли, расстегнул ремень, забросил соскользнувшую ногу на матрац и вышел.
В приемной Подгайцев сидел за столом один. Подперев щеку, он смотрел в окно. Не задерживаясь, Андрей вышел во двор и зная, что Михей наверняка видит его, заплетающимися шагами доковылял до гаража, нашел промасленный матрац, на который они ложились, забираясь под машину, и упал на него, положив под голову подвернувшийся ватник.
— Не заснуть бы сдуру, — пробормотал он, чувствуя, что действительно может уснуть — тоже выпил немало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119