болельщик. Выходит, Емельян Захарович тоже. Вот откуда у него красные глаза и усталый вид. Ну и ну…
— Это же, наверное, поздно, — сказал я. — Разница во времени…
— Часа в четыре закончится, — подтвердил он. — А что?
Пуще неволи… Может, вместе пойдём, посмотрим у Емельяна Захаровича?
— Спасибо. Я не увлекаюсь.
Зайцев посмотрел на меня, как на марсианина:
— Это живя в Москве! — Он покачал головой, все ещё не веря. — У вас же там только и смотреть хоккей… Нет, вы действительно не болельщик? А мы тут все выкрадываем время у сна. А как же иначе? Хоккей!
— Сочувствую, — улыбнулся я и развёл руками: — Но…
А сам подумал: если бы показывали по телевизору в четыре часа утра, например, «Ромео и Джульетту» с Васильевым и Максимовой, я бы пожертвовал сном? Наверняка… Как же можно не понять их?
— Мы не отвлеклись? — спросил Павел Евдокимович.
— Нет, не отвлеклись. Я хотел ещё узнать мнение об Ильине.
Павел Евдокимович снова наклонил голову набок. Наверное, привычка.
— Что вам ответить? Одержимый… Взялся, например, даже за то, чего в районе пока никто не делал. Много у нас земель пропадает. Под ненужными дорогами, старыми карьерами. Все это хлопотно. А он действует. По его инициативе принято решение райсовета о рекультивации пустующих земель. Ну, ещё что? — Зайцев немного подумал. — Какой он агроном — говорить ещё рано. Всего один год работает. Хотя план совхоз выполнил.
— А обязательства?
— Немного не дотянули. Вообще, скажу честно, Ильин-трудный человек: если что не по его-не успокоится, пока не добьётся. А может, это и к лучшему? — Он улыбнулся. — Емельян Захарович, видать, смекнул: Николай Гордеевич на своём настоять умеет. Вот он его и шлёт на заседания вместо себя… Мурзин, скажу вам, большой стратег.
Он знает, как на начальство действовать, где взять лаской, где человека подпустить… — Зайцев улыбался. В его словах сквозило не осуждение, а одобрение. И у меня внезапно возник перед глазами кабинет завотделом сельского строительства. С какой лёгкостью была подписана бумажка-заявка на шиферТо, что Емельян Захарович попросил именно меня отнести заявку в отдел сельского строительства, было отлично задумано. Об этом я догадался ещё тогда. Мурзин — стратег! Мне показалось, что под словами «подпустить человека» подразумевался я. Зайцев, вероятно, узнал об истории с шифером.
Он посмотрел на часы и заторопился.
К Мурзину. На телевизор. Ещё раз попытался соблазнить меня, но безуспешно.
Я хотел уже лечь, но в это время в коридоре раздались шаги. Я узнал по походке Ищенко.
Она вошла, румяная с мороза, принесла с собой запах снега. На её торжествующем лице так и пробивалась с трудом сдерживаемая улыбка.
— Был у Залесских гость! — выпалила она с ходу. — Был, залётный. Двадцать пятого июня… Да простите, Игорь Андреевич, что поздно, не успела на последний автобус, пришлось на попутных.
— Что вы, какие могут быть извинения!
— Понимаете, заболталась с парнем. Хороший паренёк.
Умница.
— Этот самый гость?
— Да нет. Шофёр, что его подвёз. Помнит, как будто вчера дело было. Улицу, дом, куда подбросил. Все сходится — Залесские.
— Так-так-так, — я заразился её настроением. — Что же это был за попутчик?
— Чудной, говорит.
— А именно?
— Передать на словах трудно. Завтра этот шофёр к вам сам подъедет. А то, знаете, из вторых рук…
— Шофёр где работает?
Старший лейтенант достала бумажку, отстранила подальше от глаз.
— «Спец…», — она махнула рукой, — в общем, какой-то «монтаж». Фамилия Веселаго Андрей. Действительно Веселаго. Путёвый парнишка.
Я хотел было расспросить подробнее. Но, несмотря на явное удовлетворение, Серафима Карповна выглядела уставшей. Понять её нетрудно: она отыскала иголку в стогу сена.
Куда делся сон! Закрутились мысли, я проворочался чуть ли не до первых петухов.
Веселаго приехал в середине дня. Улыбчивый парень, с казацким чубом, пришлёпнутым ко лбу от шапки. Он мне кого-то напоминал. Его упругие плечи теснились в костюме, предназначенном, видимо, для особых случаев. Он чувствовал себя в нем неловко. Мал был и воротничок белой рубашки с косо повязанным галстуком.
Я предложил сесть. Парень продолжал улыбаться. Разве что только не подмигивал. Мне было немного неловко.
И ещё смущало ощущение, что мы где-то виделись. Я думал об этом и не мог сразу собраться с мыслями.
— Ну что ж, товарищ Веселаго, давайте побеседуем.
— Можно, — кивнул он. Солидность и серьёзность обстановки погасили его улыбку.
— Вы часто ездите в Крылатое?
— Через день, считай, не меньше.
— Возите что?
— Сами знаете, цемент.
Теперь настала моя очередь расплыться в улыбке:
— А я вас сразу и не узнал. Значит, быть богатым…
— Я самый. — Он похлопал себя по груди, по коленям. — Как видите, жив, здоров.
— По-прежнему по двое суток за рулём сидишь? — Я невольно перешёл на «ты». Как со старым знакомым.
— Бывает, — нехотя сознался он. — А что поделаешь?
Приходится.
— Да, техника безопасности, смотрю, у вас не на высоте, — сказал я серьёзно. Он хотел что-то возразить, но я продолжил: — Все ведь до случая. И геройства тут нет, поверь. Нельзя чьё-то головотяпство замазывать с риском для своей жизни… О семье подумай.
— За ради неё и работаю.
— И жена терпит, что ты по две ночи дома не ночуешь?
— Терпит. Любая стерпит, когда приносишь в получку столько да ещё маненько…
— А маненько это что, с леваков?
Он нахмурился:
— Я, кажется, с вас, гражданин следователь, ни копейки— не взял. Я сам могу кому хошь подбросить, если кто бедный…
Это был промах с моей стороны.
— Не гражданин, а товарищ следователь, во-первых.
Во-вторых, обижаться не стоит. Встречаются ведь и рвачи.
Не так ли? — пытался я выкрутиться. Не очень ловко…
— Может быть, — угрюмо ответил Веселаго. — А подвёз того малого не из-за денег. Так же, как и вас. Пылишь, пылишь один, а с попутчиком веселее, хоть словом перекинешься…
— Он предлагал деньги за проезд?
— Деньги не предлагал. Натурой.
— Как это?
— На выбор. Хошь, бутылочку такую маленькую спиртного-коньяк, виски, водка. Или пачку сигарет заграничных. Не хошь-галстук, а не галстук, так зажигалку.
У него в чемоданчике всякого добра навалом. Как в киоске, что на вокзале.
— Значит, деньги не предлагал?
— Говорит, деньги в наше время ничего не стоят. Бумажки, они и есть бумажки. Чудак! Деньги в кармане, так сам себе купишь все, к чему душа лежит.
— И вы взяли что-нибудь? — улыбнулся я.
Шофёр смутился, но весело ответил:
— Натурой ведь… Пачку сигарет. Верблюд с негром нарисован.
— «Кэмел», — подсказал я.
— Разве это калым?
— Не можешь забыть? — покачал я шутливо головой.
— Ладно уж, — махнул он рукой. Доверительность была восстановлена. Я почувствовал себя свободнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
— Это же, наверное, поздно, — сказал я. — Разница во времени…
— Часа в четыре закончится, — подтвердил он. — А что?
Пуще неволи… Может, вместе пойдём, посмотрим у Емельяна Захаровича?
— Спасибо. Я не увлекаюсь.
Зайцев посмотрел на меня, как на марсианина:
— Это живя в Москве! — Он покачал головой, все ещё не веря. — У вас же там только и смотреть хоккей… Нет, вы действительно не болельщик? А мы тут все выкрадываем время у сна. А как же иначе? Хоккей!
— Сочувствую, — улыбнулся я и развёл руками: — Но…
А сам подумал: если бы показывали по телевизору в четыре часа утра, например, «Ромео и Джульетту» с Васильевым и Максимовой, я бы пожертвовал сном? Наверняка… Как же можно не понять их?
— Мы не отвлеклись? — спросил Павел Евдокимович.
— Нет, не отвлеклись. Я хотел ещё узнать мнение об Ильине.
Павел Евдокимович снова наклонил голову набок. Наверное, привычка.
— Что вам ответить? Одержимый… Взялся, например, даже за то, чего в районе пока никто не делал. Много у нас земель пропадает. Под ненужными дорогами, старыми карьерами. Все это хлопотно. А он действует. По его инициативе принято решение райсовета о рекультивации пустующих земель. Ну, ещё что? — Зайцев немного подумал. — Какой он агроном — говорить ещё рано. Всего один год работает. Хотя план совхоз выполнил.
— А обязательства?
— Немного не дотянули. Вообще, скажу честно, Ильин-трудный человек: если что не по его-не успокоится, пока не добьётся. А может, это и к лучшему? — Он улыбнулся. — Емельян Захарович, видать, смекнул: Николай Гордеевич на своём настоять умеет. Вот он его и шлёт на заседания вместо себя… Мурзин, скажу вам, большой стратег.
Он знает, как на начальство действовать, где взять лаской, где человека подпустить… — Зайцев улыбался. В его словах сквозило не осуждение, а одобрение. И у меня внезапно возник перед глазами кабинет завотделом сельского строительства. С какой лёгкостью была подписана бумажка-заявка на шиферТо, что Емельян Захарович попросил именно меня отнести заявку в отдел сельского строительства, было отлично задумано. Об этом я догадался ещё тогда. Мурзин — стратег! Мне показалось, что под словами «подпустить человека» подразумевался я. Зайцев, вероятно, узнал об истории с шифером.
Он посмотрел на часы и заторопился.
К Мурзину. На телевизор. Ещё раз попытался соблазнить меня, но безуспешно.
Я хотел уже лечь, но в это время в коридоре раздались шаги. Я узнал по походке Ищенко.
Она вошла, румяная с мороза, принесла с собой запах снега. На её торжествующем лице так и пробивалась с трудом сдерживаемая улыбка.
— Был у Залесских гость! — выпалила она с ходу. — Был, залётный. Двадцать пятого июня… Да простите, Игорь Андреевич, что поздно, не успела на последний автобус, пришлось на попутных.
— Что вы, какие могут быть извинения!
— Понимаете, заболталась с парнем. Хороший паренёк.
Умница.
— Этот самый гость?
— Да нет. Шофёр, что его подвёз. Помнит, как будто вчера дело было. Улицу, дом, куда подбросил. Все сходится — Залесские.
— Так-так-так, — я заразился её настроением. — Что же это был за попутчик?
— Чудной, говорит.
— А именно?
— Передать на словах трудно. Завтра этот шофёр к вам сам подъедет. А то, знаете, из вторых рук…
— Шофёр где работает?
Старший лейтенант достала бумажку, отстранила подальше от глаз.
— «Спец…», — она махнула рукой, — в общем, какой-то «монтаж». Фамилия Веселаго Андрей. Действительно Веселаго. Путёвый парнишка.
Я хотел было расспросить подробнее. Но, несмотря на явное удовлетворение, Серафима Карповна выглядела уставшей. Понять её нетрудно: она отыскала иголку в стогу сена.
Куда делся сон! Закрутились мысли, я проворочался чуть ли не до первых петухов.
Веселаго приехал в середине дня. Улыбчивый парень, с казацким чубом, пришлёпнутым ко лбу от шапки. Он мне кого-то напоминал. Его упругие плечи теснились в костюме, предназначенном, видимо, для особых случаев. Он чувствовал себя в нем неловко. Мал был и воротничок белой рубашки с косо повязанным галстуком.
Я предложил сесть. Парень продолжал улыбаться. Разве что только не подмигивал. Мне было немного неловко.
И ещё смущало ощущение, что мы где-то виделись. Я думал об этом и не мог сразу собраться с мыслями.
— Ну что ж, товарищ Веселаго, давайте побеседуем.
— Можно, — кивнул он. Солидность и серьёзность обстановки погасили его улыбку.
— Вы часто ездите в Крылатое?
— Через день, считай, не меньше.
— Возите что?
— Сами знаете, цемент.
Теперь настала моя очередь расплыться в улыбке:
— А я вас сразу и не узнал. Значит, быть богатым…
— Я самый. — Он похлопал себя по груди, по коленям. — Как видите, жив, здоров.
— По-прежнему по двое суток за рулём сидишь? — Я невольно перешёл на «ты». Как со старым знакомым.
— Бывает, — нехотя сознался он. — А что поделаешь?
Приходится.
— Да, техника безопасности, смотрю, у вас не на высоте, — сказал я серьёзно. Он хотел что-то возразить, но я продолжил: — Все ведь до случая. И геройства тут нет, поверь. Нельзя чьё-то головотяпство замазывать с риском для своей жизни… О семье подумай.
— За ради неё и работаю.
— И жена терпит, что ты по две ночи дома не ночуешь?
— Терпит. Любая стерпит, когда приносишь в получку столько да ещё маненько…
— А маненько это что, с леваков?
Он нахмурился:
— Я, кажется, с вас, гражданин следователь, ни копейки— не взял. Я сам могу кому хошь подбросить, если кто бедный…
Это был промах с моей стороны.
— Не гражданин, а товарищ следователь, во-первых.
Во-вторых, обижаться не стоит. Встречаются ведь и рвачи.
Не так ли? — пытался я выкрутиться. Не очень ловко…
— Может быть, — угрюмо ответил Веселаго. — А подвёз того малого не из-за денег. Так же, как и вас. Пылишь, пылишь один, а с попутчиком веселее, хоть словом перекинешься…
— Он предлагал деньги за проезд?
— Деньги не предлагал. Натурой.
— Как это?
— На выбор. Хошь, бутылочку такую маленькую спиртного-коньяк, виски, водка. Или пачку сигарет заграничных. Не хошь-галстук, а не галстук, так зажигалку.
У него в чемоданчике всякого добра навалом. Как в киоске, что на вокзале.
— Значит, деньги не предлагал?
— Говорит, деньги в наше время ничего не стоят. Бумажки, они и есть бумажки. Чудак! Деньги в кармане, так сам себе купишь все, к чему душа лежит.
— И вы взяли что-нибудь? — улыбнулся я.
Шофёр смутился, но весело ответил:
— Натурой ведь… Пачку сигарет. Верблюд с негром нарисован.
— «Кэмел», — подсказал я.
— Разве это калым?
— Не можешь забыть? — покачал я шутливо головой.
— Ладно уж, — махнул он рукой. Доверительность была восстановлена. Я почувствовал себя свободнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80