Звонков было много. Приходили и лично. Однако ничего интересного не сообщили. Во всяком случае такого, что ещё не было бы известно по делу.
На четвёртый или пятый день, уже не помню точно, в моем кабинете появилась старушка.
— Не нашу ли Ульяну разыскиваете? — спросила она. — Мне соседка сказывала, что про неё в газете пропечатали. Как одета, волосы, все сходится.
Я попросил старушку представиться.
— Фокина я. А Ульяна — моя сноха.
— Почему она сама не пришла?
— К родным поехала, в Калининскую область. Мать у неё захворала, а присмотреть некому. Когда паренька на Голубом озере зарезали, Ульяна там вместе с мужем, то есть моим сыном, была.
Я спросил у Фокиной, где работает её сын, и позвонил ему на работу. Тот пришёл в прокуратуру.
— Да, — подтвердил Фокин, — в тот день, 20 мая, мы были на озере. Купались. Примерно в шесть часов вечера решили вернуться домой. Ульяна пошла в рощу переодеться. Когда вернулась, сказала, что там спорят двое. Мол, может дойти до драки… Мы сели на велосипед, я за руль, она на багажник. И надо же, зацепились за корягу. Свалились в яму. И смех и грех. Ульяна платье запачкала, а у меня штанина порвалась. Вернулись на берег. Ульяна смыла грязь. Тут послышались крики: парня убили. Пока мы с женой провозились, пока добрались до того места, там уже милиция. Народищу! У жены платье мокрое, у меня брюки порваны. Неудобно. Ну, мы и поехали домой…
— Она вам не описывала тех двоих, что ссорились?
— Нет. Сказала только: старый с малым связался.
Я взял у Фокина адрес родителей жены в Калининской области.
Оперуполномоченный Коршунов выехал туда с фотографией Дмитрия Краснова.
— Ну, рассказывайте, — попросил я Гранскую, когда она вернулась из командировки в колонию.
— Этот Колёсник, что сидел в камере с Хромовым, тёртый калач. Третья судимость. Говорит, всегда рад помочь следственным органам. — Инга Казимировна улыбнулась. — В его устах это звучало довольно забавно.
— И что же он сообщил нового?
— Кое-какие подробности. Говорит, Хромов вёл себя в камере заносчиво. Якобы пригрозил Колёснику, что в случае чего он, мол, разделается с ним.
— По какому поводу?
— У них произошла какая-то стычка. По словам Колёсника, Хромов сказал ему: «Я одного уже порешил, так что мне ничего не стоит отправить на тот свет и тебя».
— А помните, что Хромов сообщил нам? Якобы признаться в убийстве посоветовал ему Колёсник. Что он сказал об этом?
— Колёсника по его делу допрашивал тоже Жгутов. Колёсник и рассказал капитану о том, как угрожал ему Хромов. Тогда, по словам Колёсника, Жгутов сказал: «А нам он не хочет признаваться. Себе же делает хуже». Колёсник вернулся в камеру и посоветовал Хромову сознаться. Да, одна деталь. Колёсник попросил перевести его в другую камеру.
— Почему?
— Говорит, боялся. Вдруг Хромов действительно что-нибудь сделает ему?
— Перевели?
— Да.
— Что же получается, Инга Казимировна?
— Приходится пока признать, что у моего коллеги Рожковского, несмотря на просчёты, позиция весьма убедительная…
— Значит, Иван Хромов все придумал? И откуда он взял такие подробности
— борода, галифе? Нафантазировал?
— Я тоже об этом думала. Допустим, Хромов действительно убил. Попробуем проследить ход его мыслей и линию поведения. Ему нужно сочинить правдоподобную ситуацию. Врать ведь тоже надо умеючи, не путаться, не плавать в своих показаниях. Значит, надо придумать точные, легко запоминающиеся детали. Борода и галифе — это крепко западает в память.
— Все-таки не отказываетесь окончательно от мысли, что Жгутов и Рожковский правы?
— Помните, что сказал Авдеев? Если мы со всей очевидностью докажем, что убийца Хромов, то наша задача и в этом случае будет выполнена…
Вернулся Коршунов. Ульяна Фокина опознала по фотографии Краснова и показала:
«Этот высокий и симпатичный паренёк был в плавках. По-моему, выпивши. Он стоял на тропинке с пожилым мужчиной, и оба сильно спорили. Парень в плавках сказал что-то вроде: „Тебе, дедушка, надо манную кашку лопать“. А тот ему в ответ: „Я тебе покажу, сосунок! Кровавой юшкой умоешься!“ Мужчина был с бородой и в галифе…»
Совпадало и время скандала — около шести вечера, незадолго до убийства.
— Значит, бородач был! — торжествовала Гранская. — И это не плод воображения Хромова.
Мы обсуждали привезённые младшим лейтенантом сведения втроём.
— А более подробное описание внешности этого мужчины Фокина привела? — спросил я Коршунова.
— Какие глаза, нос, волосы — не помнит, — ответил Коршунов.
— Что же, у него только одна борода и была?
— Самая яркая примета забивает все остальные, — пояснила Гранская.
— А борода, говорит, знатная. Окладистая, густая, до груди.
— Все это хорошо, — сказал я. — Но пока только установлено, что мужчина, описанный Хромовым, тоже был в тот день на озере. Но вот убийца ли он?
— А ссора? — сказала Гранская. — Угрожал он Краснову недвусмысленно.
— Ну и что? Ребята выпили. И ещё других задирали. Я вот что думаю: а мог ли Хромов раньше увидеть этого бородача?
— Мог, конечно, — пожала плечами Гранская.
— Вот именно. Как себя люди ведут на отдыхе? На пляже, в парке? Глазеют друг на друга. Увидел Хромов мужчину с бородой, и его образ запомнился. А когда выдумывал версию, кто убийца, память и подсунула его… Логично?
— Вполне, — согласилась Гранская. — Но слишком рядом два события — скандал и убийство.
— Совпадение. Разве не бывает?
— Бывает, Захар Петрович, все бывает… Но почему я не должна верить Хромову?
— Не о доверии идёт речь. Просто нам нельзя ошибаться, — сказал я. И добавил: — Во второй раз. Мне не хочется, чтобы эти каверзные вопросы задавали вам другие. Подумайте сами, если тот мужчина поднял нож на молодого человека, значит, у него было отчаянное состояние.
— Он тоже мог быть выпивши. У некоторых, к сожалению, как считается: отдых без пьянки — не отдых…
— Фокина сказала, что, по её мнению, мужчина с бородой был трезвый, — сказал Коршунов.
— Видите, Инга Казимировна, тоже не в вашу пользу. Мало вероятно, что пожилой трезвый человек ни с того ни с сего пошёл на убийство. Ну, оскорбил его подвыпивший молокосос. Ругнул бы он его и пошёл дальше, не стал бы связываться…
— Смотря из-за чего ссорились…
— Пока могут быть только догадки. Ищите, ищите настойчиво. Время ещё есть. Но не очень много, — предупредил я следователя.
Что и говорить, дело было сложное, а время упущено. Положение Гранской усугублялось тем, что над ней довлели ошибки и просчёты прежнего следствия. Но все-таки упорный труд Инги Казимировны и Коршунова начал приносить плоды. Первой победой было то, что удалось отыскать Фокину. Правда, большую роль тут сыграла помощь прессы. Кстати, редактор позвонил мне и сообщил, что благодаря прокуратуре интерес к газете «Знамя Зорянска» резко повысился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88