Товарищи забирают у него документы и тут же хоронят, накрывая каменными плитами...
Второй отряд подошел туда к 7 часам вечера и повел наступление по северному склону Кара-Кая, не встретив противника...
...План боя для захвата назад перевала, – продолжает Алекс Бухнер, – выглядел в кратких чертах следующим образом: 98-й горнострелковый полк должен фронтально и медленно теснить в Марухской долине, а второй высокогорный батальон, разворачиваясь для удара слева, через горы, должен с фланга взять перевал.
В то время как 98-й полк с боями медленно продвигался вперед по Марухской долине, прячась в лесах и среди скал, путая Советы, высокогорный батальон двигался по Аксаутскому ущелью в изнурительном марш-броске по высотам, и долинам.
Пустынный высокогорный мир открывался по обе стороны далекой долины. Посредине она вклинивалась в Центральный массив Главного Кавказского хребта, где в мирное время были лишь одинокие пастухи да охотники. Тянулись бесконечные цепи гор и вершин, поднимаясь в небесную синь и сверкая своими макушками и снегами в солнечном сиянии. До 3500–4000 метров в высоту поднимались мощные ледяные массивы своими зубцами, обрывами и скалами. Стояли седовласые выветренные великаны, вершины которых лежали в вечных снегах и льдах, с закованными в ледяную броню склонами, с блестящими горными хребтами, ледяными карами, галькой и. грудами пустой породы. Они как огромные голые каменные замки поднимались ввысь, отлогие скалы чередовались со спускающимися вниз склонами, глубоко прорезанными ущельями, полными бушующей, рвущейся горной воды. Низке альпийской зоны с мерцающими лугами, вытянутыми моренными полями и вклинившимися ледниковыми языками протянулся, как зеленый мох, густопереплетенный кустарник рододендрона, который рос также в Аксаутской долине, переходя в густой смешанный лес. Удивленно смотрели немецкие горные стрелки на этот романтический чужой горный мир. И здесь вскоре должен заговорить угрожающий язык войны, здесь они должны вступить в бой с врагом, сидящим где-то наверху, в горах! Позднее лето принесло в эти места теплую прекрасную и сухую погоду, но каждую минуту надо было рассчитывать на осенние дожди, которые могли скоро начаться, на ранний снег в этих высокогорных местах.
Между тем, как 2-й высокогорный батальон готовился пройти по Аксаутской долине, боевая разведывательная группа, обученная альпинизму, спешила вперед на разведку. Батальонный командир выставил предусмотрительно три офицерских дозора с двумя отрядами за Марухским перевалом и расположенным на востоке Кара-Кайским массивом, чтобы разведать возможные подъемы и подходы к перевалу и своевременно, опередив Советы, занять их.
Уже 26 августа, после обеда, средний дозор К., приближавшийся к Кара-Кайскому гребню, неожиданно наткнулся на русских. После ожесточенной схватки, дозорный отряд отступил перед превосходящим в силе врагом на север и доложил о встрече с противником. Майор Бауэр, собиравшийся с 3-й ротой по возможности быстрее достичь верхней точки Аксаутской долины и получивший это известие, узнал, что враг на правом фланге опередил батальон и его намерения...
...За первый день наступления полк продвинулся на 10–15 километров. Используя ночное время, второй отряд продолжал наступление и к утру 29 августа завязал встречный бой с передовым отрядом немецких частей альпийской дивизии “Эдельвейс”, на рубеже восточное горы Кара-Кая. В течение дня передовой отряд противника был полностью разгромлен. Были взяты пленные, захвачено снаряжение и продовольствие.
В этот день чуть не погиб Малюгин. Спасла хитрость. В ходе боя он очутился на леднике, прямо на виду у пулеметчика противника. С ним шли два сапера, но они отстали и только начали подъем на ледник,– от внезапных пулеметных очередей столбы ледяной пыли поднялись справа и слева. Мгновение – и пулеметная очередь скосила бы инженера. Тогда он нелепо взмахнул руками и упал в небрежной позе, успев крикнуть саперам:
– Назад!
Коченея от холода, Малюгин краем глаза видел, что фашист, довольный работой, через несколько минут поднял голову и закурил. Инженер, камнем скатился вниз, а фашист припал к пулемету, но поздно: еще раньше снизу раздался выстрел и каска фашиста покатилась по снежнику.
– Спасибо, братцы, что не полезли спасать меня, – сказал Малюгин, отдышавшись, – очень боялся, что он перестреляет вас.
– А мы видели, что вы притворились, товарищ лейтенант. И только за фрицем смотрели, чтобы он показался над пулеметом...
Наступила ночь. Немцы использовали темноту, чтобы поближе подобраться к нашим позициям. Стрельба стихла и наступила тревожная тишина, падал все более густевший мокрый снег. Остаток полка расположился на плато. Кто-то забылся тяжелым сном, кто-то непрерывно ворочается, прячась в камнях от холода.
На ногах у молодого офицера, дежурного по КП полка, хромовые сапоги, которые в Сухуми казались верхом изящества п надежности, а здесь проклинаются. Офицер вглядывается в темноту и замечает сквозь мутную пелену снега шевелящиеся фигуры впереди. Почему же молчит пулемет, в секторе которого ползут немцы?
Офицер быстро ползет к пулемету и дергает бойца за шинель:
– Спишь ты, что ли? Эй!
Боец неподвижен. Кулаки сжаты, голова лежит на диске. Видимо, уснул и замерз навсегда. С трудом оторвав его от пулемета, офицер дает длинную очередь. Фигуры впереди замирают, потом подстегиваемые еще и соседним пулеметчиком, откатываются назад.
– В чем дело, Сережа? – слышит офицер голос друга, Михаила Окунева.
Передав оружие второму номеру, проснувшемуся от стрельбы, офицер рассказывает о смерти пулеметчика и еще двух саперов.
– Как нарочно лучшие люди гибнут,– со злостью говорит Сергей Малюгин.
– Это потому,– откликается Михаил,– что прохвосты стараются в пекло не попадать.
– Если бы пекло,– ворчит Сергей, поеживаясь от холода. Ноги в хромовых сапогах совсем закоченели и он постукивает ими друг о друга.
– А ты не злись. Холод злых любит... Держи махорку – последняя...
– На Теберду теперь не попадем, – говорит Сергей, закуривая. – Тут застрянем,
– Нам лишь бы перевал удержать. Лишь бы патронов хватило, да что-нибудь потеплее надеть, да хоть немного сухарей, селедки и сахару... Ну, ладно. Продолжай дежурство, а я вздремну малость...
Михаил зябко заворачивается в шинель, а Сергей идет дальше. Чертовский все же холод. Надо двигаться и двигаться, в этом спасение, а сил все меньше и меньше. Вся надежда на молодой организм и закалку...
В последующие дни отряд вел бои с двумя батальонами одного из полков альпийской дивизии и продвинулся в общей сложности еще на 5–10 километров, а 31 августа наше наступление было приостановлено на подступах к высотам превосходящими силами противника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135