Как раскрывалась тайна
Сообщения газет о гибели защитников Марухского перевала – трагической истории двадцатилетней давности – глубоко взволновали читателей, вызвали большой интерес к этим событиям. Во все газеты пошел поток сердечных и взволнованных писем. Отозвались сотни людей, и не только участники боев, но и те, кому что-либо известно о битве на леднике.
Следы жестоких и кровопролитных боев на Марухском леднике были обнаружены раньше, до работы Государственной комиссии.
В карачаево-черкесской областной газете “Ленинское знамя” еще в 1960 году промелькнула информация о иаходках на Марухском перевале. Группа студентов Московского инженерно-строительного института имени В. В. Куйбышева, совершая зачетный альпинистский переход, нашла на леднике останки воинов. Альпинисты с почестями, как могли в тех условиях, захоронили безымянных солдат. Молодые альпинисты Виктор Любушкин, Давид Гольдцман, Владимир Лебедев, Михаил Колчушин и Евгений Шуров прибыли сюда на следующий год и в своих рюкзаках подняли в горы сборный обелиск, который и установили на леднике. На одной стороне обелиска сделали надпись: “В память советских воинов, погибших в боях за перевал в 1942 году”, – а ниже привели слова из альпинистской песни, которая была очень популярна в дни войны:
День придет, решительным ударом
В бой пойдет народ в последний раз.
И тогда мы скажем, что недаром
Мы стояли насмерть за Кавказ.
Об очень интересном рассказал нам и конструктор Ялтинской киностудии Валерий Павлотос:
– Летом 1959 года Московская школа инструкторов горного туризма под руководством мастера спорта С. Н. Болдырева совершала переход по Западному Кавказу. 162 участника перехода были разбиты на пять отрядов, каждый из которых двигался по своему маршруту. Поздно ночью, закончив переправу через многочисленные рукава реки Аксаут, наш отряд заночевал на крутом и неудобном склоне левого берега. Наутро к нам подошел еще один отряд. Двумя отрядами, пройдя севернее Кара-Кая, мы вышли на Северный Марухский ледник. День был на исходе, заночевать пришлось на боковой морене ледника под Марухским перевалом. Вечером кто-то обнаружил около лагеря кости. Находке не придали значения. Но наутро, по мере подъема на перевал кости начали встречаться чаще. Всюду были разбросаны стреляные гильзы, неразорвавшиеся гранаты, осколки мин и снарядов.
Еще в Москве, при подготовке к походу нам рассказывали о следах жестоких боев на Марухском перевале. Но то, что мы увидели здесь своими глазами, невозможно представить, нельзя передать словами. Многие из нас впервые столкнулись с такой неприкрытой жестокостью войны. Подавленные увиденным, в скорбном молчании бродили мы между скал, отыскивая все новые следы боев, шедших здесь семнадцать лет назад. Тут же обнаружили скелеты трех человек. По ржавым пуговицам с пятиконечной звездочкой в одном из них удалось определить красноармейца. В останках другого был найден значок с изображением В. И. Ленина.
Вскоре над общей могилой погибших за Родину красноармейцев вырос большой холм из камней. У подножия памятника букет свежих рододендронов. В воздух ушли ракеты траурного салюта. Склонив головы, вокруг свежей могилы стояли мы в торжественном молчании. Кто-то запел альпинистскую песню “Барбарисовый куст”, песню о погибшем в боях за Родину солдате. Шестьдесят голосов подхватили песню. Ветер разнес над седыми вершинами слова:
Мне не забыть той долины;
Сложенный тур из камней,
И ледоруб в середину
Воткнут руками друзей.
Ветер тихонько колышет,
Гнет барбарисовый куст,
Парень уснул и не слышит
Песни прощальную грусть.
Поиски продолжались. Ниже перевала наши товарищи обнаружили развалины немецких блиндажей, множество пустых консервных банок.
Пока шли поиски на перевале, группа, в числе которой были Герман Петров, я и еще один наш товарищ, имя которого, к сожалению, забыл, вооружившись ледорубами по крутому снежнику поднялись на юго-восточную высотку, господствующую над перевалом и ледником.
То, что мы увидели здесь, надолго останется в памяти каждого из нас.
Вся высота была усеяна гильзами, гранатами, осколками мни и снарядов. В окопе лежали скелеты бойцов. У одного череп проломлен огромной глыбой, отброшенной, вероятно, взрывом мины.
Над самым обрывом Герман с товарищем обнаружили сложенный тур. В нем оказалась винтовочная гильза, наполовину съеденная ржавчиной. В гильзе – остатки записки Написано карандашом, на сохранившейся части:
“Иван... Мешков инженер из Баку. з .... 42 г.”
Там были еще отчество и месяц, но их, к сожалению, я забыл. Фамилии остальных трех солдат были написаны в верхней, истлевшей части записки.
Рядом с туром – окоп, в котором мы нашли много деревянных самодельных ложек. Бродя по высоте, среди глыб я обнаружил патронташ. От прикосновения он рассыпался, и из него полетели обрывки тетрадного листа. Разбирая огромные глыбы, мы по клочку, стараясь не потерять ни одного кусочка драгоценной находки, собирали это письмо, написанное; очевидно, перед последним боем. Написано было синими чернилами на грузинском языке. Сложив обрывки непонятно кем и зачем изорванного письма, мы увидели сверху листа текст, а под ним фамилии. Против последней фамилии стояла цифра “43”. А скелетов на вершине всего пять. Где же остальные? Может быть, когда кончились боеприпасы, красноармейцы предпринимали отчаянную попытку пробраться к своим, и темной ночью, оставив тех добровольцев (чью записку нашли в туре) прикрывать отход, спустились по отвесным скалам на юг, в Грузию.
Или бойцы поднялись в последнюю атаку и, сметая все на своем пути, ринулись вниз на головы наступающих немцев, полегли в неравном бою на склонах перевала?
Через несколько дней мы были в Сочи. Отсюда я уезжал домой, в Ялту, у меня продолжались каникулы. Записки передал ребятам с просьбой отвезти их в Москву в институт криминалистики. Приехав в Москву через месяц, я узнал, что записки попали по назначению...
И еще. В память о жестоких боях за Кавказ храню привезенные с перевала гильзу крупнокалиберного пулемета и стабилизатор от мины. Вместе с осколками снаряда из Севастополя они всегда будут для меня символом воинского героизма и верности Родине...
Мы побывали в Московском институте криминалистики, где подтвердили все, о чем рассказывал Павлотос. В институте долго исследовали полуистлевшие обрывки записок. Полностью расшифровать текст не удалось, но с помощью химикатов ясно проявились фамилии воинов на грузинском языке.
Вот они, эти фамилии: Мосуладзе, Аргвадзе А., Чихинадзе С. Ч., Ревазашвили, Микадзе, Джанджгава, Закаришвили, Джалагания, Саркисян, Тусенян, Девадзе.
Кто они? Какова их судьба?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135