Тут кругом жили огородники, уже доставлявшие в город первые овощи из своих теплиц: у каждого был разбит садик и огород, сейчас затопленные дождями. Солдаты принялись мыться, бриться, чиститься-ведь перед выступлением они не могли уделить время своему туалету: из Сен-Жюст-ан-Шоссе вышли в пять часов утра! А в Амьене, по слухам, предстояла ночёвка, можно было надеяться, что вечером в караул не пошлют, и значит…
Как только прибыли походные кухни, 2-я рота 3-го эскадрона поужинала, потом кавалеристы почистили своих лошадей, привязав их к деревьям. Дьёдонне закурил трубку. Вдруг его вызвали к полковнику. Не скрою, Дьёдонне крепко выругался. Вот ведь всегда его роту назначают в наряды, а все потому, что ротный командир не капитан, а поручик, и раз так-на него взваливают всю работу. Значит, ничего не переменилось. Как было при Сен-Шамане, так, видно, и дальше будет. Но что поделаешьприказ есть приказ! В конце концов, капитан ты или не капитан, тебе оказано доверие и твоим людям тоже. «Я знаю, — сказал Симоно, — ваша рота справится с самым трудным заданием».
Говор у полковника грубый-сразу видно уроженца Тарна. А насчёт трудных заданий сказал, наверно желая подкупить. Наверно. И ведь действительно это подкупает. Сен-Шаман так не делал.
Отдавал приказ с высоты своего величия, подпёртого жёстким воротником, вот и все.
Задание состояло в следующем: проехать по долине Соммы до подступов к Абвилю или по крайней мере до места расположения королевских войск. Весьма возможно, что дальше Пон-Реми проникнуть не удастся, — следовательно, лошадей гнать больше восьми лье не придётся. Остановиться как можно ближе к противнику, ибо маловероятно, что отряды королевской гвардии станут преследовать кавалеристов Дьёдонне, когда они поскачут обратно. Манёвр этот имеет вполне определённую цель: дать Мармону почувствовать близкое соседство императорских войск, подстегнуть его, чтобы двигался побыстрее, показать, что он взят в кольцо, вообще создать у противника впечатление непрестанно грозящей ему опасности. То ли они хотят, чтобы сражение произошло как можно дальше отсюда, то ли задумали поставить красным мундирам капкан и загнать их туда. А вернее всего, желают припугнуть их такой перспективой, заставить короля и принцев как можно скорее убраться из Франции с частью войска, создать благоприятные условия для того, чтобы остальные не уходили и присоединились к своим преследователям. Страна больше не должна видеть в Людовике XVIII своего законного монарха: нужно отбросить этого графа Лилльского к линиям союзнических войск-пусть он вновь станет заграничным претендентом. Между тем в широковещательных воззваниях, которые передавались во все концы Франции по оптическому телеграфу, а также через эстафеты, мчавшиеся во весь опор, сообщалось, что отдан приказ схватить и арестовать короля и всех Бурбонов, где бы они ни попались. Упоминалось также ещё человек десять важных особ, и в списке их Робер Дьёдонне увидел имена Мармона и Бурьена. Но нигде не говорилось, что приказано атаковать королевские войска. Симоно настойчиво подчёркивал это. Преждевременная битва могла ускорить вражеское нашествие на французскую землю, а императору нужно было выиграть время, чтобы произвести реорганизацию государства и армии. В случае необходимости поручик Дьёдонне пошлёт в Амьен курьера с донесением.
— Вс„ поняли? Да? Можете не скакать всю дорогу сломя голову. Остановитесь в Пикиньи, разведайте, не занят ли просёлок между Пикиньи и Эреном… Затем не спеша двигайтесь к Пон-Реми. Никаких глупостей не делать. Постарайтесь только, чтоб они увидели вас. Вот и все… Пожалуй, достаточно будет сосредоточиться в Лонпре и послать к Пон-Реми лишь нескольких кавалеристов, дать им приказ только показаться противнику и немедленно возвратиться к отряду. Оставляю это на ваше усмотрение… Вы толковый офицер, я читал ваши донесения.
Сущее безобразие, что у вас до сих пор нет третьей нашивки.
Имейте в виду, что ещё одна колонна развернётся по правому берегу Соммы. Если понадобится, соединитесь с нею. Нынче вечером мы выступаем на Дуллан.
Отряд Дьёдонне снялся с места около полудня. Часа полтора двигались по дороге, проходившей у подножия холма, реки ещё не было видно. Проезжали через деревни, вернее, скопища лачужек у перекрёстка дорог. Долина Соммы в середине марта только начинает зеленеть. И все же чувствовалась буйная сила уже пробуждавшейся растительности: со склона косогора деревья протягивали к всадникам, словно руки, серые и узловатые толстые ветки; побеги плюща, омелы спускались с них завесами и гирляндами до самой земли, устланной ковром опавших листьев.
Природа напоминала старуху в запылённом платье-стала старуха неряшлива, не следит за собой, к тому же исхудала, вся высохла, а все-таки видно, что была хороша собой в молодые годы, когда по её плечам рассыпались волны блестящих и мягких волос. Прорезая это переплетение серых тенёт, тянулись под дождём к нависшему небу высокие деревья, и в чёрном узоре их ветвей виднелось множество жёлтых и рыжих шаров остролиста.
Егеря двигались по дороге, впереди-Дьёдонне, а за ним десяток улан с пиками, отборных кавалеристов, добавленных к его отряду, — они, в сущности, не входили ни в одну из частей, словно и не были причислены к армии, и не удивительно, что поручик Дьёдонне их не знал. В общем, он был против этой системы: она вносила разнобой в вооружение отряда, а присутствие в нем каких-то особых, отборных вояк нарушало боевое единство и солдатскую солидарность. За деревней Дрейль сквозь сетку дождя увидели Сомму. Она лениво текла между высокими тополями и уже зелёными пастбищами, кое-где прорезанными чёрными ямами торфяных карьеров; река разбивалась на несколько рукавов: одни были проточные, другие заглохшие старицы; взгляд терялся в их лабиринте; а какое множество излучин делала Сомма: то удалялась, то поворачивала назад. Несмотря на упорные, не стихавшие дожди, день выдался необыкновенно тёплый-хотя было не больше двадцати двух градусов, но по сравнению со вчерашней прохладной погодой Роберу Дьёдонне казалось, что стоит удушливый зной, какая-то нездоровая, парная, расслабляющая жара. В Эйли, в Брейли люди выходили из домов поглядеть на проезжавших егерей, даже кричали: «Да здравствует император!» За Брейли Сомма делает излучину в сторону Тиранкура, льнёт к правому холмистому берегу, а между дорогой, что идёт по левому берегу, и рекою тянется длинной полосою болотистая низина с жидкими перелесками и озёрами.
Дьёдонне ехал и думал о том, что ему оказали большое доверие и это очень приятно; разъясняя приказ, полковник не ограничился изложением стратегического плана. А как он сам, поручик Дьёдонне, поступает со своими солдатами?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199
Как только прибыли походные кухни, 2-я рота 3-го эскадрона поужинала, потом кавалеристы почистили своих лошадей, привязав их к деревьям. Дьёдонне закурил трубку. Вдруг его вызвали к полковнику. Не скрою, Дьёдонне крепко выругался. Вот ведь всегда его роту назначают в наряды, а все потому, что ротный командир не капитан, а поручик, и раз так-на него взваливают всю работу. Значит, ничего не переменилось. Как было при Сен-Шамане, так, видно, и дальше будет. Но что поделаешьприказ есть приказ! В конце концов, капитан ты или не капитан, тебе оказано доверие и твоим людям тоже. «Я знаю, — сказал Симоно, — ваша рота справится с самым трудным заданием».
Говор у полковника грубый-сразу видно уроженца Тарна. А насчёт трудных заданий сказал, наверно желая подкупить. Наверно. И ведь действительно это подкупает. Сен-Шаман так не делал.
Отдавал приказ с высоты своего величия, подпёртого жёстким воротником, вот и все.
Задание состояло в следующем: проехать по долине Соммы до подступов к Абвилю или по крайней мере до места расположения королевских войск. Весьма возможно, что дальше Пон-Реми проникнуть не удастся, — следовательно, лошадей гнать больше восьми лье не придётся. Остановиться как можно ближе к противнику, ибо маловероятно, что отряды королевской гвардии станут преследовать кавалеристов Дьёдонне, когда они поскачут обратно. Манёвр этот имеет вполне определённую цель: дать Мармону почувствовать близкое соседство императорских войск, подстегнуть его, чтобы двигался побыстрее, показать, что он взят в кольцо, вообще создать у противника впечатление непрестанно грозящей ему опасности. То ли они хотят, чтобы сражение произошло как можно дальше отсюда, то ли задумали поставить красным мундирам капкан и загнать их туда. А вернее всего, желают припугнуть их такой перспективой, заставить короля и принцев как можно скорее убраться из Франции с частью войска, создать благоприятные условия для того, чтобы остальные не уходили и присоединились к своим преследователям. Страна больше не должна видеть в Людовике XVIII своего законного монарха: нужно отбросить этого графа Лилльского к линиям союзнических войск-пусть он вновь станет заграничным претендентом. Между тем в широковещательных воззваниях, которые передавались во все концы Франции по оптическому телеграфу, а также через эстафеты, мчавшиеся во весь опор, сообщалось, что отдан приказ схватить и арестовать короля и всех Бурбонов, где бы они ни попались. Упоминалось также ещё человек десять важных особ, и в списке их Робер Дьёдонне увидел имена Мармона и Бурьена. Но нигде не говорилось, что приказано атаковать королевские войска. Симоно настойчиво подчёркивал это. Преждевременная битва могла ускорить вражеское нашествие на французскую землю, а императору нужно было выиграть время, чтобы произвести реорганизацию государства и армии. В случае необходимости поручик Дьёдонне пошлёт в Амьен курьера с донесением.
— Вс„ поняли? Да? Можете не скакать всю дорогу сломя голову. Остановитесь в Пикиньи, разведайте, не занят ли просёлок между Пикиньи и Эреном… Затем не спеша двигайтесь к Пон-Реми. Никаких глупостей не делать. Постарайтесь только, чтоб они увидели вас. Вот и все… Пожалуй, достаточно будет сосредоточиться в Лонпре и послать к Пон-Реми лишь нескольких кавалеристов, дать им приказ только показаться противнику и немедленно возвратиться к отряду. Оставляю это на ваше усмотрение… Вы толковый офицер, я читал ваши донесения.
Сущее безобразие, что у вас до сих пор нет третьей нашивки.
Имейте в виду, что ещё одна колонна развернётся по правому берегу Соммы. Если понадобится, соединитесь с нею. Нынче вечером мы выступаем на Дуллан.
Отряд Дьёдонне снялся с места около полудня. Часа полтора двигались по дороге, проходившей у подножия холма, реки ещё не было видно. Проезжали через деревни, вернее, скопища лачужек у перекрёстка дорог. Долина Соммы в середине марта только начинает зеленеть. И все же чувствовалась буйная сила уже пробуждавшейся растительности: со склона косогора деревья протягивали к всадникам, словно руки, серые и узловатые толстые ветки; побеги плюща, омелы спускались с них завесами и гирляндами до самой земли, устланной ковром опавших листьев.
Природа напоминала старуху в запылённом платье-стала старуха неряшлива, не следит за собой, к тому же исхудала, вся высохла, а все-таки видно, что была хороша собой в молодые годы, когда по её плечам рассыпались волны блестящих и мягких волос. Прорезая это переплетение серых тенёт, тянулись под дождём к нависшему небу высокие деревья, и в чёрном узоре их ветвей виднелось множество жёлтых и рыжих шаров остролиста.
Егеря двигались по дороге, впереди-Дьёдонне, а за ним десяток улан с пиками, отборных кавалеристов, добавленных к его отряду, — они, в сущности, не входили ни в одну из частей, словно и не были причислены к армии, и не удивительно, что поручик Дьёдонне их не знал. В общем, он был против этой системы: она вносила разнобой в вооружение отряда, а присутствие в нем каких-то особых, отборных вояк нарушало боевое единство и солдатскую солидарность. За деревней Дрейль сквозь сетку дождя увидели Сомму. Она лениво текла между высокими тополями и уже зелёными пастбищами, кое-где прорезанными чёрными ямами торфяных карьеров; река разбивалась на несколько рукавов: одни были проточные, другие заглохшие старицы; взгляд терялся в их лабиринте; а какое множество излучин делала Сомма: то удалялась, то поворачивала назад. Несмотря на упорные, не стихавшие дожди, день выдался необыкновенно тёплый-хотя было не больше двадцати двух градусов, но по сравнению со вчерашней прохладной погодой Роберу Дьёдонне казалось, что стоит удушливый зной, какая-то нездоровая, парная, расслабляющая жара. В Эйли, в Брейли люди выходили из домов поглядеть на проезжавших егерей, даже кричали: «Да здравствует император!» За Брейли Сомма делает излучину в сторону Тиранкура, льнёт к правому холмистому берегу, а между дорогой, что идёт по левому берегу, и рекою тянется длинной полосою болотистая низина с жидкими перелесками и озёрами.
Дьёдонне ехал и думал о том, что ему оказали большое доверие и это очень приятно; разъясняя приказ, полковник не ограничился изложением стратегического плана. А как он сам, поручик Дьёдонне, поступает со своими солдатами?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199