Если вы хотя бы плюнете за борт, вас не защитит даже дипломатический статус. Осквернение священных вод – одно из самых страшных преступлений в империи. Другое дело, если бы вы приняли нашу веру… Вы, кстати, ещё не передумали?
– Скоро? – повернув бледное лицо, страдальчески спросил Риксус.
– Завтрак?! – издеваясь, переспросил барон.
– У-у-у-а! – тут же отреагировал грайворец утробным рыком и снова свесил голову за борт.
Ойба с нескрываемым удовольствием наблюдал за мучениями неверного. Всякий раз, когда барону удавалось его унизить, он испытывал чувство полного удовлетворения.
– Когда же это, наконец, закончится? – подняв голову, тяжело дыша, простонал Риксус.
– На ваше счастье, совсем скоро. Видите огни на горизонте?
– Это уже империя? – с надеждой спросил Риксус.
– Не совсем – это острова Крови, или как вы их называете – острова Скорби.
– Да-да, я знаю, – кивнул архивариус, утираясь носовым платком. – Когда Многоликий сражался с тёмными силами, несколько капель его огненной крови упали в море и, застыв, превратились в цепочку островов у побережья. С тех пор эти острова – своеобразная граница империи, пересекать которую людям другой веры запрещено. Правильно?
– Почти, – поджал губы Ойба. – Для неверного вы неплохо разбираетесь в нашей религии.
– Значит мы причалим на каком-нибудь из островов?
– Нет, мы пойдём в саму империю. Не беспокойтесь, – скривился в усмешке барон, заметив, как позеленел Риксус, – от островов до побережья не более пяти лиг. Правда, это займёт некоторое время: проходы между островами изобилуют мелями и подводными скалами. Но для этого существуют лоцманы…
– А как же…
– Запрет? Видите ли, любой неверный, ступив на землю империи, сразу становится рабом, следовательно, священный запрет не нарушается, – безмятежно пояснил Ойба.
Риксус в изумлении открыл рот:
– Вы хотите сказать… – потрясенно произнёс он.
Барон насмешливо смотрел на него, наслаждаясь произведенным эффектом.
– К сожалению, Риксус, хорошего раба из вас не получится – у вас слишком слабое здоровье. Поэтому до окончания расследования вы останетесь на корабле. А потом мы с вами снова отправимся в путь – на этот раз прямиком на остров Тэнн. Так что, придётся вам привыкать к морской жизни.
– Я умру, – обречённо заключил грайворец. – Я этого не выдержу…
– Что ж, в таком случае, может быть, на родине вам поставят памятник. Преодолеть тяжкие испытания, после чего отдать жизнь за отечество – подвиг достойный самой высокой оценки!
– Зачем вы так со мной? – жалобно спросил Риксус. – Я же всё вам рассказал. Меня заставили. Неужели вы думаете, что я сам вызвался участвовать в этой миссии?
– Вряд ли… – хмыкнул барон. – Вас просто-напросто использовали. От вас избавились, как избавляются от ненужной вещи. Вас выкинули в сточную канаву, и теперь никому нет дела до вашей судьбы. Те, кто вас направил, прекрасно понимали, что заговор против империи будет раскрыт и доказан, после чего все присутствовавшие на процессе грайворцы станут собственностью империи. Вы уже фактически мертвец. Единственный для вас способ остаться в живых – это стать рабом, например – моим…
– Вы же сказали, что из меня раба не получится, – сглотнул Риксус.
– Хм, интересно… – прищурился Ойба. – А ведь вы уже стали прикидывать подобный вариант, не так ли?
– Чушь! – смешавшись, покраснел грайворец. – Я просто пытался доказать вам, что вы нелогичны. К тому же, я не понимаю, почему вы так уверены, что Тэннский совет вынесет Грайвору обвинительный вердикт? У вас есть только один свидетель – этот воришка, но он в коме, и я не знаю такого лекаря, который бы сумел вернуть его к жизни.
– Зато я знаю, – понизив голос, произнёс барон. Его глаза вдруг загорелись каким-то странным огнём. – Его не только вернут к жизни, но и заставят вспомнить всё, вплоть до мельчайших подробностей.
– Если только он доживёт до этого момента, – неожиданно для себя выпалил Риксус.
Ойба удивленно посмотрел на него. Таким взглядом обычно смотрят на мелкую шавку, которая сначала испуганно скулила, поджав хвост, а потом вдруг неожиданно вцепилась в ногу.
– Значит, у ваших охранников, всё-таки, был такой приказ? – сузив глаза, спросил он. – Хвала Многоликому, что я догадался разоружить их. А может быть убийство должны были совершить вы?
– К-какое убийство, – затрясся Риксус. – Я… я… просто имел в виду, что он умрёт от голода и жажды, пока мы доплывём…
– И не надейтесь! – презрительно бросил Ойба. – Взгляните-ка, что вы видите справа по курсу?
Риксус посмотрел в указанном направлении. Сначала он ничего не мог разглядеть в кромешной тьме, но потом глаза привыкли, и он вдруг увидел узкую хищную тень, скользившую в нескольких десятках ярдов от корабля.
– Что это?!
– Одна из галер береговой охраны. Она сопровождает нас уже два часа.
– Там есть лекарь?
– Нет, но она доставит отступника на берег гораздо быстрее. Так что молитесь – возмездие уже близко…
День пятый.
четыре часа после Полуночной службы
(по Грайворскому времени)
Нейтральные воды
«Дура! Ну какая же я дура! – Хелен хотелось задушить себя. – Нужно было уезжать сразу! Он же говорил! А теперь всё кончено! Всё кончено! Ну почему?! Почему именно так? Почему именно со мной?»
Хелен застонала. Её лицо было мокрым от слёз – это были слёзы бессилия, отчаяния и злости на собственную глупость. Ей казалось, что она сходит с ума. Нет, никогда не было и не будет ничего страшнее, чем чёткое осознание того, что твоя жизнь тебе уже не принадлежит. Она будет продолжаться – или оборвётся – не тогда и не так, как захочет этого Всемилостивый Шаур, а исключительно по прихоти животного в человеческом обличии, которое стало твоим хозяином… Она перестала быть человеком – она теперь рабыня. Туловище. Вещь… Вещь без души…
«А как же девочка? Ты о ней подумала?». Женщина вздрогнула. Сердце зашлось от нестерпимой боли, тело выгнулось дугой, и трюм огласил жуткий вой. Это был крик смертельно раненого зверя, но никак не человека. Взлетев к потолку, он некоторое время вибрировал на самой высокой ноте, и умер в смертельном хрипе…
Она очнулась через несколько минут. Правильнее будет сказать, что она родилась заново, потому что прежней Хелен уже не существовало. Слёзы высохли, сердце стало биться ровно и очень-очень быстро, мысли бесновавшиеся в голове на разные голоса, смолкли, а страх растаял… Казалось, что и без того холодный воздух, который заполнял помещение трюма, стал совсем ледяным, и эта смертельная стужа исходила от хрупкой женщины, которая лежала связанной на прелой соломе. Теперь она знала, что ей делать. Оставалось только ждать…
Окрик настиг, когда он уже почти вышел из кубрика.
– Эй, Рейл, в «менестреля» перекинемся?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
– Скоро? – повернув бледное лицо, страдальчески спросил Риксус.
– Завтрак?! – издеваясь, переспросил барон.
– У-у-у-а! – тут же отреагировал грайворец утробным рыком и снова свесил голову за борт.
Ойба с нескрываемым удовольствием наблюдал за мучениями неверного. Всякий раз, когда барону удавалось его унизить, он испытывал чувство полного удовлетворения.
– Когда же это, наконец, закончится? – подняв голову, тяжело дыша, простонал Риксус.
– На ваше счастье, совсем скоро. Видите огни на горизонте?
– Это уже империя? – с надеждой спросил Риксус.
– Не совсем – это острова Крови, или как вы их называете – острова Скорби.
– Да-да, я знаю, – кивнул архивариус, утираясь носовым платком. – Когда Многоликий сражался с тёмными силами, несколько капель его огненной крови упали в море и, застыв, превратились в цепочку островов у побережья. С тех пор эти острова – своеобразная граница империи, пересекать которую людям другой веры запрещено. Правильно?
– Почти, – поджал губы Ойба. – Для неверного вы неплохо разбираетесь в нашей религии.
– Значит мы причалим на каком-нибудь из островов?
– Нет, мы пойдём в саму империю. Не беспокойтесь, – скривился в усмешке барон, заметив, как позеленел Риксус, – от островов до побережья не более пяти лиг. Правда, это займёт некоторое время: проходы между островами изобилуют мелями и подводными скалами. Но для этого существуют лоцманы…
– А как же…
– Запрет? Видите ли, любой неверный, ступив на землю империи, сразу становится рабом, следовательно, священный запрет не нарушается, – безмятежно пояснил Ойба.
Риксус в изумлении открыл рот:
– Вы хотите сказать… – потрясенно произнёс он.
Барон насмешливо смотрел на него, наслаждаясь произведенным эффектом.
– К сожалению, Риксус, хорошего раба из вас не получится – у вас слишком слабое здоровье. Поэтому до окончания расследования вы останетесь на корабле. А потом мы с вами снова отправимся в путь – на этот раз прямиком на остров Тэнн. Так что, придётся вам привыкать к морской жизни.
– Я умру, – обречённо заключил грайворец. – Я этого не выдержу…
– Что ж, в таком случае, может быть, на родине вам поставят памятник. Преодолеть тяжкие испытания, после чего отдать жизнь за отечество – подвиг достойный самой высокой оценки!
– Зачем вы так со мной? – жалобно спросил Риксус. – Я же всё вам рассказал. Меня заставили. Неужели вы думаете, что я сам вызвался участвовать в этой миссии?
– Вряд ли… – хмыкнул барон. – Вас просто-напросто использовали. От вас избавились, как избавляются от ненужной вещи. Вас выкинули в сточную канаву, и теперь никому нет дела до вашей судьбы. Те, кто вас направил, прекрасно понимали, что заговор против империи будет раскрыт и доказан, после чего все присутствовавшие на процессе грайворцы станут собственностью империи. Вы уже фактически мертвец. Единственный для вас способ остаться в живых – это стать рабом, например – моим…
– Вы же сказали, что из меня раба не получится, – сглотнул Риксус.
– Хм, интересно… – прищурился Ойба. – А ведь вы уже стали прикидывать подобный вариант, не так ли?
– Чушь! – смешавшись, покраснел грайворец. – Я просто пытался доказать вам, что вы нелогичны. К тому же, я не понимаю, почему вы так уверены, что Тэннский совет вынесет Грайвору обвинительный вердикт? У вас есть только один свидетель – этот воришка, но он в коме, и я не знаю такого лекаря, который бы сумел вернуть его к жизни.
– Зато я знаю, – понизив голос, произнёс барон. Его глаза вдруг загорелись каким-то странным огнём. – Его не только вернут к жизни, но и заставят вспомнить всё, вплоть до мельчайших подробностей.
– Если только он доживёт до этого момента, – неожиданно для себя выпалил Риксус.
Ойба удивленно посмотрел на него. Таким взглядом обычно смотрят на мелкую шавку, которая сначала испуганно скулила, поджав хвост, а потом вдруг неожиданно вцепилась в ногу.
– Значит, у ваших охранников, всё-таки, был такой приказ? – сузив глаза, спросил он. – Хвала Многоликому, что я догадался разоружить их. А может быть убийство должны были совершить вы?
– К-какое убийство, – затрясся Риксус. – Я… я… просто имел в виду, что он умрёт от голода и жажды, пока мы доплывём…
– И не надейтесь! – презрительно бросил Ойба. – Взгляните-ка, что вы видите справа по курсу?
Риксус посмотрел в указанном направлении. Сначала он ничего не мог разглядеть в кромешной тьме, но потом глаза привыкли, и он вдруг увидел узкую хищную тень, скользившую в нескольких десятках ярдов от корабля.
– Что это?!
– Одна из галер береговой охраны. Она сопровождает нас уже два часа.
– Там есть лекарь?
– Нет, но она доставит отступника на берег гораздо быстрее. Так что молитесь – возмездие уже близко…
День пятый.
четыре часа после Полуночной службы
(по Грайворскому времени)
Нейтральные воды
«Дура! Ну какая же я дура! – Хелен хотелось задушить себя. – Нужно было уезжать сразу! Он же говорил! А теперь всё кончено! Всё кончено! Ну почему?! Почему именно так? Почему именно со мной?»
Хелен застонала. Её лицо было мокрым от слёз – это были слёзы бессилия, отчаяния и злости на собственную глупость. Ей казалось, что она сходит с ума. Нет, никогда не было и не будет ничего страшнее, чем чёткое осознание того, что твоя жизнь тебе уже не принадлежит. Она будет продолжаться – или оборвётся – не тогда и не так, как захочет этого Всемилостивый Шаур, а исключительно по прихоти животного в человеческом обличии, которое стало твоим хозяином… Она перестала быть человеком – она теперь рабыня. Туловище. Вещь… Вещь без души…
«А как же девочка? Ты о ней подумала?». Женщина вздрогнула. Сердце зашлось от нестерпимой боли, тело выгнулось дугой, и трюм огласил жуткий вой. Это был крик смертельно раненого зверя, но никак не человека. Взлетев к потолку, он некоторое время вибрировал на самой высокой ноте, и умер в смертельном хрипе…
Она очнулась через несколько минут. Правильнее будет сказать, что она родилась заново, потому что прежней Хелен уже не существовало. Слёзы высохли, сердце стало биться ровно и очень-очень быстро, мысли бесновавшиеся в голове на разные голоса, смолкли, а страх растаял… Казалось, что и без того холодный воздух, который заполнял помещение трюма, стал совсем ледяным, и эта смертельная стужа исходила от хрупкой женщины, которая лежала связанной на прелой соломе. Теперь она знала, что ей делать. Оставалось только ждать…
Окрик настиг, когда он уже почти вышел из кубрика.
– Эй, Рейл, в «менестреля» перекинемся?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95