В число «рассерженных» входили Кингсли Эмис, Джон Осборн, известный прежде всего по пьесе «Оглянись во гневе» (1957), Джон Брейн, роман которого «Комната наверху», или, в другом переводе, «Путь наверх», очень даже популяризировался в Советском Союзе – в связи с вышеупомянутой «критикой буржуазной действительности», Джон Уэйн, чей роман «Спеши вниз» (1953) тоже отражает мироощущение «рассерженных», Колин Уилсон с его «антигероем» Джимми Портером (роман «Посторонний», 1956); это объединение нескольких писателей под одним названием носит довольно условный характер, поскольку они не оформляли своего творческого единства разными документами и совместными акциями, как Советский Союз писателей; некоторые английские источники включают в круг «рассерженных» Алана Силлитоу и даже Айрис Мердок. События в их произведениях вращаются вокруг одинокого героя, точнее, антигероя, он без корней, «со стороны», или, как говорят в России, «не местный», – к примеру, тот же «счастливчик» Джим Диксон; действие происходит в провинции, в английской «глубинке», герой конфликтует с начальством, с окружением – людьми консервативными, пошлыми обывателями, его поза – сардоническая усмешка, нежелание смешиваться с местными им презираемыми «сливками». И еще существенная деталь: деятельность «рассерженных» ограничивается 50-ми годами; позднее перечисленные писатели отошли от указанного героя и темы. Сегодняшним наблюдателем движение «рассерженных» воспринимается иначе, чем современниками-пятидесятниками, возникает желание произвести «переоценку» их литературного наследия, но это не входит в задачу автора данного очерка, поэтому ограничусь личным, в общем-то субъективным высказыванием по поводу нашего уважаемого Кингсли Эмиса: хорошо, что он перестал быть «рассерженным», и настроением его творчества стало не единичное чувство, сердитость, а все многообразие чувств, присущих человеку.
«Жесток гнев, неукротима ярость» – это из Библии. «На сердитых воду возят» – это из простонародных речений, вспомнившихся в связи с упоминанием осборновского «Оглянись во гневе»; писатель должен садиться за письменный стол со спокойной душой и спокойными мыслями – это рекомендация Чехова. В том, что Кингсли Эмис политически поправел, английские источники вторили советской «Литературной энциклопедии», но только не делая при этом оценки с классовых позиций, а просто констатируя факт. Повторяю, мне кажется куда более важным не политическая, а литературная переориентация Кингсли Эмиса, отказ от героя и темы ради героев и тем. В 1979 году в одном из своих выступлений по радио Эмис высказал мысль, к которой он пришел сам и к которой должен прийти рано или поздно любой человек, желающий писать художественную литературу, а не «откликаться» на те или иные события или состояния в обществе: «Пусть это прозвучит банально, но, по мере того как проходят годы, писательство становится для меня все больше и больше литературным упражнением; составление словесных рисунков стало намного важнее, чем высказывание своих наблюдений о жизни, куда более важным занятием, чем попытки изменить общество».
Составляя предисловие и знакомясь с полным списком всех вещей, написанных Эмисом, я обнаружил, что мое знакомство с ним состоялось еще в студенческие годы: читая тогда по-английски «шпионский» роман «Полковник Сун» некоего Роберта Маркхэма, подражателя и продолжателя Яна Флеминга, я не знал, что Маркхэм – это на самом деле неутомимый Кингсли Эмис. Неутомимый – потому что помимо чисто художественных произведений Эмис написал кучу «беллетристики», как он ее называл: «Социализм и интеллектуалы», «Редьярд Киплинг и его мир», «Загадка Джейн Остин», обзор научной фантастики «Новый атлас преисподней» и многое другое, в том числе исследование об алкогольных напитках и «культуре пития» (вот откуда такое удивительное знание «темы» при работе над портретом трактирщика Мориса); он редактировал также оксфордское издание английской поэзии, избранную фантастику в пяти томах и даже песенник («Песни Великобритании»)!
Итак, «Зеленый человек» был напечатан в 1995 году в «Академическом проекте», я получил свой экземпляр издания, где красовались все наши имена – имя автора в оригинале (правда, не как Amis, a как Emis) и в переводе, имя переводчицы, осилившей серьезную литературную работу, и имя человека, написавшего предисловие: таким вот образом мне посчастливилось присоседиться к обособленно-возвышенным литературным эмпиреям.
После этого я если и вспоминал «Лесовика», оказавшись на подступах к какому-либо издателю, то делал это вяло и без особой надежды. Знающие люди тут же вспоминали, что перевод этого романа уже печатался… Да, публикация – важнейший момент в среде пишущих людей, особенно публикация первого, всех опередившего перевода, что бы там ни говорили, что бы там ни писала Эмили Дикинсон, уверяя читателя, точнее, саму себя, что публикация постыдна, – мол, это все равно что продавать свой разум с молотка…
Прошло полдесятилетия; и закончился целый век, в связи с чем на разных уровнях литературного сообщества состоялись опросы и, так сказать, подведение итогов: кто лучший писатель столетия? кто самый лучший из ста литераторов? а самое лучшее художественное произведение XX века? какой роман возглавит список? Помню, списки возглавлял Джеймс Джойс, автор, достойный любого почетного места, с творением «Улисс», которое романом не является и лишь отдельные куски которого можно считать художественной прозой. Понятно, не я один усомнился тогда, в 2000 году: а судьи кто? Понятно, что все мы не без образования, как выразился Гоголь: кто читал «Людмилу» Жуковского, кто «Петербургские ведомости», кто вовсе ничего не читал; но, даже если вы ничего не читали, а только перелистывали глянцевые журнальчики с голыми девицами, в ответ на умный вопрос, заданный каким-нибудь литературным обозрением, вы сделаете умное лицо и дадите умный ответ, вспомнив, что вам говорил что-то такое об «Улиссе» некий интеллектуал, который компенсирует отсутствие простых и понятных мыслей словесной невнятицей и ищет этой невнятицы у литераторов, впадающих к старости в словесно-маразматические игры с самим собой.
Меня никто не спросил, но если бы и спросили, я не знаю, на какое место поставить, как оценить в сравнении с другими литераторами и Кингсли Эмиса в целом, и роман «Лесовик» в отдельности… В советское время угнетало отсутствие книг, теперь, честно говоря, угнетает их обилие: столько всего, никогда не перечесть! На полке книжного магазина, плотно уставленного самыми разнообразными изданиями самых разнообразных авторов, я увидел не так давно имя Кингсли Эмиса и подумал в первый момент, и, честно говоря, с долей зависти:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
«Жесток гнев, неукротима ярость» – это из Библии. «На сердитых воду возят» – это из простонародных речений, вспомнившихся в связи с упоминанием осборновского «Оглянись во гневе»; писатель должен садиться за письменный стол со спокойной душой и спокойными мыслями – это рекомендация Чехова. В том, что Кингсли Эмис политически поправел, английские источники вторили советской «Литературной энциклопедии», но только не делая при этом оценки с классовых позиций, а просто констатируя факт. Повторяю, мне кажется куда более важным не политическая, а литературная переориентация Кингсли Эмиса, отказ от героя и темы ради героев и тем. В 1979 году в одном из своих выступлений по радио Эмис высказал мысль, к которой он пришел сам и к которой должен прийти рано или поздно любой человек, желающий писать художественную литературу, а не «откликаться» на те или иные события или состояния в обществе: «Пусть это прозвучит банально, но, по мере того как проходят годы, писательство становится для меня все больше и больше литературным упражнением; составление словесных рисунков стало намного важнее, чем высказывание своих наблюдений о жизни, куда более важным занятием, чем попытки изменить общество».
Составляя предисловие и знакомясь с полным списком всех вещей, написанных Эмисом, я обнаружил, что мое знакомство с ним состоялось еще в студенческие годы: читая тогда по-английски «шпионский» роман «Полковник Сун» некоего Роберта Маркхэма, подражателя и продолжателя Яна Флеминга, я не знал, что Маркхэм – это на самом деле неутомимый Кингсли Эмис. Неутомимый – потому что помимо чисто художественных произведений Эмис написал кучу «беллетристики», как он ее называл: «Социализм и интеллектуалы», «Редьярд Киплинг и его мир», «Загадка Джейн Остин», обзор научной фантастики «Новый атлас преисподней» и многое другое, в том числе исследование об алкогольных напитках и «культуре пития» (вот откуда такое удивительное знание «темы» при работе над портретом трактирщика Мориса); он редактировал также оксфордское издание английской поэзии, избранную фантастику в пяти томах и даже песенник («Песни Великобритании»)!
Итак, «Зеленый человек» был напечатан в 1995 году в «Академическом проекте», я получил свой экземпляр издания, где красовались все наши имена – имя автора в оригинале (правда, не как Amis, a как Emis) и в переводе, имя переводчицы, осилившей серьезную литературную работу, и имя человека, написавшего предисловие: таким вот образом мне посчастливилось присоседиться к обособленно-возвышенным литературным эмпиреям.
После этого я если и вспоминал «Лесовика», оказавшись на подступах к какому-либо издателю, то делал это вяло и без особой надежды. Знающие люди тут же вспоминали, что перевод этого романа уже печатался… Да, публикация – важнейший момент в среде пишущих людей, особенно публикация первого, всех опередившего перевода, что бы там ни говорили, что бы там ни писала Эмили Дикинсон, уверяя читателя, точнее, саму себя, что публикация постыдна, – мол, это все равно что продавать свой разум с молотка…
Прошло полдесятилетия; и закончился целый век, в связи с чем на разных уровнях литературного сообщества состоялись опросы и, так сказать, подведение итогов: кто лучший писатель столетия? кто самый лучший из ста литераторов? а самое лучшее художественное произведение XX века? какой роман возглавит список? Помню, списки возглавлял Джеймс Джойс, автор, достойный любого почетного места, с творением «Улисс», которое романом не является и лишь отдельные куски которого можно считать художественной прозой. Понятно, не я один усомнился тогда, в 2000 году: а судьи кто? Понятно, что все мы не без образования, как выразился Гоголь: кто читал «Людмилу» Жуковского, кто «Петербургские ведомости», кто вовсе ничего не читал; но, даже если вы ничего не читали, а только перелистывали глянцевые журнальчики с голыми девицами, в ответ на умный вопрос, заданный каким-нибудь литературным обозрением, вы сделаете умное лицо и дадите умный ответ, вспомнив, что вам говорил что-то такое об «Улиссе» некий интеллектуал, который компенсирует отсутствие простых и понятных мыслей словесной невнятицей и ищет этой невнятицы у литераторов, впадающих к старости в словесно-маразматические игры с самим собой.
Меня никто не спросил, но если бы и спросили, я не знаю, на какое место поставить, как оценить в сравнении с другими литераторами и Кингсли Эмиса в целом, и роман «Лесовик» в отдельности… В советское время угнетало отсутствие книг, теперь, честно говоря, угнетает их обилие: столько всего, никогда не перечесть! На полке книжного магазина, плотно уставленного самыми разнообразными изданиями самых разнообразных авторов, я увидел не так давно имя Кингсли Эмиса и подумал в первый момент, и, честно говоря, с долей зависти:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72